Баллада о моей службе в советской армии

Я жил когда-то беззаботно на гражданке,
И в кабаках любил с друзьями погулять,
Но дали форму мне и старые портянки,
Чтоб власть имущих от народа охранять.

В военкомате, как на Зэка сшили дело –
Не убивал, не воровал, но вот беда –
Там про меня такое накропать сумели,
Что в страшном сне мне не приснится никогда.

Когда призвали, разобрался очень быстро,
Здесь, словно негру, мне приходится пахать,
А бьют здесь больно, и на редкость, очень чисто,
И здесь любому на любого начихать!

Служить пришел я из родной моей Столицы,
Пришлось мне бросить на два года институт,
И никуда теперь ни спрятаться, ни скрыться,
Ведь, по закону, все служить у нас идут.

Деды мне сразу объяснили – что есть служба,
С потворства Ротного – “тупого сапога”,
Что всем им выстирать “хэбэ” к утру мне нужно,
Мол, типа, если жизнь моя мне дорога!

Учить устав меня насильно заставляли,
Как там поется - от зари и до зари,
А караулы через сутки так достали -
В себя, как в суку плюнул, черт меня дери!

Но только мне уставы быстро надоели,
Полез к свободе я, назло своей судьбе,
Так патрули – собаки, на меня насели,
Нашел приют я на неделю на “губе”.

На половину все ж я был интеллигентом,
Любил девиц, как это можно не понять,
Но стал я в армии активным импотентом,
Меня на девку с автоматом не поднять!

Бреду с наряда я разбитый и усталый,
И прямо в форме я валюся на кровать,
А, завтра снова, ну во что бы то ни стало,
Мне спозаранку, будь я проклятый, вставать.

Я пайку жрал из алюминиевой лоханки,
Ну, чем Вам армия, простите – не тюрьма,
Лужёный водкой, мой желудок на гражданке,
Просил пощады после этого дерьма.

Вот так меня науке воинской учили,
Дубы военные, промеж нарядов вкось,
И хоть бывало до крови мне морду били,
Зато морально опускал я их всерьез!

Ну, что за жизнь, судите сами у солдата,
Приказы, тупо, по уставу выполнять,
Но вот письмо отправить родственникам в Штаты,
Мне “особист” не дал, и начал обвинять:

Что я – пособник всех разведок в этом мире,
Что я – шпион, и очень хитрый диверсант,
Что утопил бы он меня в очке, в сортире –
В рукоприкладстве был он тот еще талант.

А мне плевать, пускай он рвет от злости жопу,
Но за меня звезду в погоны не дадут,
Ведь после службы, я уеду жить в Европу,
А он – паскуда, до отставки будет тут.

А Замполит любил строчить на всех доносы,
Ведь “особист” его давнишним другом был,
Как видно был силён в еврейском он вопросе,
И эту силу применить ко мне решил.

Тогда он просто чуть не лопнул от досады,
Что при такой национальности моей,
Не довелось таки сотрудничать с Моссадом,
И пять нарядов дал за то, что я – еврей.

Вот так меня Отчизна трепетно любила,
Призывным лозунгом от щедрости души,
В Уставе тяготы, лишенья сочинила,
Чтоб о свободе мои мысли задушить.
 
Здесь издевались надо мной и избивали,
И мне в лицо орали трёхэтажный мат,
Но, как-то раз, мои нервишки подкачали,
И их заставил замолчать мой автомат.

Бить метко в цель – скажу Вам дело неплохое,
За это могут, кое-где, с лихвой платить,
Но я был вынужден, за дело, за такое,
Под трибунал военный тут же угодить.

Меня судили за стрельбу по тем солдатам,
Но, адвокат меня во всем смог оправдать,
Я вышел чистым, и ни в чем не виноватым,
Клянусь Вам в этом – век Свободы не видать!

И вовсе нету здесь вины моей, ребята,
Что я попал в гнилой казарменный бардак,
Там – человеком был, а здесь я стал солдатом,
Честь и здоровье отдаю за просто так.

И вот, я в армии уже почти два года,
И побывал в ее трех славных округах,
Я убедился – при уставах нет свободы,
Но не преследует меня как раньше страх.

Живу, как черт, среди армейского дурмана,
А ночью снятся романтические сны –
Что вот он Дембель, и меня встречает мама,
Мечты о доме удивительно сильны!

Пора со службой мне кончать бесповоротно,
Я возвращусь домой, где сухо и тепло,
Хочу, чтоб жил я, как и прежде беззаботно,
И, чтоб опять мне зафартило всем назло!

Декабрь 1988 г.
Ленинград