колыбельная

Мы с тобой
не боимся темноты и тишины,
на земле такие волны - это сны.
Без обид моргает лампа,
а луна ей как ребёнку говорит
"Теперь гори. Теперь замри".
В дверь несёт анабиозом,
на дворе уже сто три,
насквозь промёрзло
одеяло на окне.
В коридоре
кто-то ходит как живой,
ты не спишь и хочешь знать,
куда деваются кузнечики зимой.
Сердце города не бьётся,
макияж его не тает,
нам с тобой
на двоих осталась только
Книга Тэль на дальней полке,
я во сне её читаю между слов, и мы бежим
на поля туманной книги,
за края полярной ночи - жить да жить,
а надо прыгать
по отвесным перевёрнутым ступенькам
золотым - и я читаю наугад,
как червяк тихонько плачет,
пять сердец его не бьются о любви - земля молчит,
осыпается фиалка,
без обид мигает лампа, без обид,
всем бездомным
колыбельную бессонная поёт,
это Тэль глядит на воду,
а вода Адоны смотрит на неё.

Мы с тобой
прячем нос, чтоб не коснуться пустоты,
как бродячие собаки, как коты, но от простуды
целый день в глазах темно - ни зла ни солнца не найду,
разве Тэль глядит на воду,
это речка Безымянка,
всё забуду, а тебя по ней
с закрытыми глазами проведу.

Мы лежим на верхней полке
и над нами только крыша
предрассветной тишины.
Я тебя совсем не помню,
я немею как ты дышишь,
как тебя ведёт дыхание весны.
На земле такие волны,
это Тэль глядит в Адону,
а вода Адоны смотрит в нас с тобой,
пар и лёд обнявшись просятся домой -
земля молчит, ответа нет,
насквозь промёрзло одеяло на окне.