***

* * *


В полуразмытых сумерках печали
Я вижу настроение небес.
Что было до, и было ль «до» вначале,
Мне рассказал наивно - тихий лес
родных реалий.

Застенчиво - изнежены ладошки
Нагих деревьев, что в раю таком…
Тяжелою бывает только ноша,
Но даже яд бывает молоком,
И жертвой тоже.


* * *


Оставила сегодня я стакан
Последний целым, чистым.
Зачем ему следы и ураган
От трезвых глаз. Умытым
Словам соленым воском право – быть.
И обнаженный ветер
Любви эскизы в ночь швыряет. И
Бесполые советы
Не те… Стакан трезвонит в ми – бемоль
О сказках пепла жизни.
Ответом в лунный свет души мозоль,
Что, отболев, затихнет.



* * *



В мире, где максимум лжеобретений,
В мире, где минимум боли,
Белая лошадь любила варенье
В небе из жареной соли.

Ножницы тоже часы. И то время
Бережно ткет паутину.
Если не белая лошадь, то кто же
Антираскрасит картины?

В мире, где лошадь любила варенье,
В мире из жареной соли
Максимум лжеобретений,
Минимум боли.


* * *


Поцелуй меня весной
В не распахнутые губы.
И почувствуешь иной
Привкус сладкий и негрубый.

Породни слова с водой
И заставь пролиться скорбью
На остывшую ладонь
Солнца. Глядя исподлобья,

Не продлить меня никак;
Только бабочки – мигалки
Заворачивают мрак,
На стекле играя в салки,

В простыню надежд пустот.
Оставляя память волнам
Вибратических широт,
Ты придешь домой покорным.

Будешь рьяно собирать
Паутину поцелуев
Окон глаз. И может стать,
Что тебе их не верну я…

Не целуй меня опять
В не распахнутые губы.
Не дано иным обнять
Бестелесного инкуба.


* * *


Створки разума дверей
Открываются мгновенно,
Если хочется созреть
В сердце Дао переменам.

Безнаказанно глуха
Память слова, что летает
В безнадежии греха,
В эротичных формах мая.

Каждый трепет взгляда – стон.
Даже стены, вырастая,
Нарушают злой закон:
Не своя и не чужая.

Обретая утра тыл
И проснуться не стараясь,
Кошка выбилась из сил,
И она у бездны края.


* * *


Может, ты выживешь, если я задохнусь,
Мысли забрав, что висят на краю.
Может, ты жаждешь, когда я засну,
Вылизать чтоб всю улыбку мою.

Может, медведем наступишь на нерв,
Выдавишь музыки злой самогон,
Сплюнешь куплет и проглотишь припев.
Так говорит музоступный закон.

Может, пойдешь, принесешь пистолет,
Выстрелишь в фото и скажешь: «убил!»,
Срежешь филе и нажаришь котлет.
Ими когда – то меня ты кормил…

Может, уйдешь в батарейный чугун,
Чтобы не петь, и не пить, и не есть.
Мраморный памятник – наш опекун,
Там мы вдвоем, для других нету мест.