Christmas shopping

От автора:

Лауреат издательства "Хастлер", журнала "Максим", неоднократно переизданный в Европе и Японии, США и Австралии, в Мексике и Бразилии, отдельным изданием, а также, включен в литературные и эротические сборники и журналы.

*****************************************

1.
Боже мой, когда же все это началось? В какую минуту в моей голове появилась мысль о нем, и вытеснила все остальные? Странно, я даже не заметила; это произошло уже в гараже, или раньше, в прихожей, пока я одевалась. Не могу вспомнить, чувствую себя идиоткой. Нужно как-то отвлечься... Например, подумать, что необходимо купить? Ведь ничего так не отвлекает женщину, как обязанность...
Да, дверь... Гаражная дверь уже поднялась, а я никак не могу сосредоточиться. Так, ключ зажигания, нажимаем на тормоз ногой, включаем передачу, отпускаем тормоз, газ. Поехали...
Свет нестерпимый, ослепляет! День морозный, солнечный, а снега нет. Называется Рождество, хорошо, что не грозит обилием гостей. Где-то валяются солнечные очки… Как везет тем, кто умеет по-настоящему послать все к чертовой матери! Не обращать внимания на погоду, на настроение, просто жить, чтобы не растрачивать себя по мелочам. Впрочем, кто же на это способен?

А ему нравится, когда много света и солнца. Я нашла его в траве, на краю поля, солнце светило так ярко, что невозможно было разглядеть против света мое лицо. Вот, я лежу в траве, рядом с ним, близко, руку протяни и достанешь. Ни о чем не думаю, не спрашиваю себя: кто он такой, почему он здесь и зачем мы вместе? Не хочется открывать глаза, уйдет тайное желание насладиться этим мгновением. Что-то должно произойти, я чувствую. Теплые солнечные лучи проникают под кожу, пощипывают ноги, забираются под платье, возбуждают. Платье я бы сняла. Сходить с ума, так по-настоящему, реально! Мне очень хочется прижаться своей щекой к его груди, только я боюсь нарушить интимное, тайное, ту нить близости, что уже связывает нас.
Он лежит на спине, руки закинуты за голову, губы покусывают травинку, а длинные волосы рассыпались по траве, он слушает тишину. Еще несколько минут назад я набрела на него случайно, высокая трава скрывала от посторонних глаз букет цветов в моих руках, внезапное удивление и смущение. И вот, я стою перед ним, смотрю на него сверху вниз и совсем ни о чем не думаю, кроме того, что он странный, не такой как все. Кому придет в голову валяться на поляне, в полном одиночестве и смотреть на проплывающие в небе облака с отрешенностью пятилетнего ребенка?
Не открывая глаз, он мне сказал: «Не смотри на меня, падай в траву, солнце уйдет, совсем не запомнится лето…» и улыбнулся, как будто во сне. Что на меня нашло? Я опускаюсь рядом с ним, сама не знаю, почему, откидываюсь на спину, земля подо мной мягкая, прогретая, почти горячая. Вокруг разливается тонкий аромат свежей травы и живых полевых цветов, поднимаются из земли зеленые стебли осоки, покачивается от легкого ветра куриная слепота, ее желтые лепестки почти впитали солнечный свет. Собираю маленькие осколки мыслей в одно целое, это целое составляет тревожную степень постоянства, которая выливается в слово – ТЫ.
Ты разбавляешь мой мир, принадлежащий только мне; мое солнце, лето, пьяный клевер, золотую глубину полуденного зноя. Небо становится бездонным, безумным и белый день похож на деревенское, парное молоко. Я выпиваю воздух, как эту теплую экзотику маленькими глоточками, молочные струи стекают на подбородок. А ты как будто смеешься, твое лицо выглядит счастливым, в глазах отражается и прыгает солнце, белоснежные, здоровые зубы обнажает улыбка.



Скажи, а раньше так никогда не случалось? Почему ты подарил это лето именно мне? Пока в небе приплывают облака, я провожаю их как прекрасные видения свободной фантазии, мое тело остается лежать в смятой траве, но душа моя, нежность, рожденная где-то в глубине сердца, просится наружу, она почти открыта. Разве ты не понимаешь, что до встречи с тобой, мне было одиноко и грустно, мой единственный, сумасшедший мой мальчик?
Такая точная причина всему, что происходит лишь однажды: я собирала полевые цветы и травы, бродила среди них, полупьяная от воздуха и свободы. Ты лежал в траве и пытался запомнить лето, закинув руки за голову, покусывая случайную травинку, твои волосы рассыпались по траве, ты слушал тишину, она почти принадлежала тебе, как же, как и я. Оглушающая, опьяняющая до потери сознания, интимность. Ты склоняешься к моему лицу, заслоняя яркий свет, и целуешь мои губы долго и нежно. Нет, я упала не в траву, я упала в настоящее лето. Там тепло, там светло, там жарко, голова кружится так, как никогда не было раньше!
И в моей памяти оживает одна и та же картина: я падаю в траву, падаю много раз подряд, снова и снова, мимо проплывают облака, молочный воздух разрезают вертикальные лучи нестерпимо яркого, солнечного света. Тело вздрагивает при падении, соломенная шляпа отлетает в сторону, легкий, воздушный шарф на ней кружит в воздухе, мои волосы разлетаются по траве, ты целуешь мои плечи, я выпиваю губами пьянящий запах, принадлежащий только тебе. Пальцы рук отсчитывают каждый удар раскаленного сердца.
Разве ты не понимаешь, что до встречи с тобой, одиночество на вкус было горьким? Я любила это теплое, последнее лето, белоснежную, невинную простыню поля, вытканную из сплошных цветов ромашки. Земляничные ягоды, которые тают во рту как случайный и мимолетный поцелуй, матовые, голубые колокольчики, сохраняющие в самой сердцевине капли росы, траву, яркое солнце и бескрайнее небо. А ты лежал на спине, ты впитывал тишину, твои губы небрежно сжимали случайную травинку, даже глаза твои были закрыты. Как же ты смог войти в мою жизнь, разделить на двоих это лето, чтобы я могла оставаться в нем навсегда?
И теперь, я не просто все время вижу его, я чувствую физически эту вечно пьяную, невозможную силу взаимного притяжения. Ты входишь в меня, глазами я достаю до высоты ослепляющего солнца, мои руки сжимают траву, нежные головки клевера распадаются в ладонях на тысячи маленьких пушинок. Мои пальцы бродят по твоей спине, губы пересыхают от жажды. Под каждым дуновением ветра, трава двигается живой волной, закрывая горизонт, она сливается с надвигающейся пропастью неба! Я утонула в его глубине, как в твоей нежности. Как новорожденный ребенок радуется первому в своей жизни дневному свету, почти неосознанно впитывая живое движение жизни, я молча кричу в настоящем оргазме, дыхание перехватывают горловые спазмы. Любимый, я задыхаюсь от собственного бессилия перед объемным понятием ТЫ, и уже никогда не смогу остановить свою память! Разве ты не понимаешь, что до встречи с тобой, никогда в моей жизни мне не было просто хорошо.

2.
На повороте машину слегка заносит, колеса прокручиваются на обледенелой дороге. На мосту, перед выходом на highway, кажется, трафик. Душно! Где-то тут валялись сигареты. На следующем светофоре я, наконец, могу расслабиться… Насколько это возможно. Господи, ну пусть, пускай, это даже судьба! Забавно, как она со мною играет? Да, мне самой смешно и стыдно за свои же собственные мысли. А что тут можно сделать, если наша встреча состоялась? Не могу не думать о тебе, не умею жить без тебя.
Чертова дорога, чертова страна, не нужно ждать долго очередного сюрприза. Вон, уставился из окна своего автомобиля еще один кобель. Как же он смотрит… Милый, я вообще-то, не тебе улыбаюсь, я улыбнулась только мысленно, любимому, ты, конечно же все на собственный счет принимаешь… Ах, вот в чем дело; юбка перекрутилась, из разреза выглядывает кружевная резинка чулка, пальто распахнулось. Не будешь же ему объяснять, прямо из окна автомобиля, что юбка стала великовата. Кажется, я даже побледнела. Что-то мне действительно нехорошо сегодня.
Сказать бы этому ухоженному придурку, что мне вообще последний раз было хорошо прошлым летом! Сказать открыто, честно, пусть знает каждый; каждый встреченный мною кобель, что ты один в моей судьбе мужчина! Бесполезно. Местные мужики вообще не понимают, что такое женская память. Она выматывает с постоянством предвестницы душевного заболевания. А самый главный симптом, любимый – это ты. Если бы можно было уничтожить само слово. Как? Его не разделить на части, не выбросить из жизни и мне самой уже ничего не исправить. Моя кошка всегда уходит, когда смутно догадывается, что не нравится… Вот бы мне последовать ее примеру. Чтобы не мучиться, нужно умертвить даже твое имя.

Тут еще машину заносит все время. Сумасшедший день, весь parking забит до отказа. Немного вправо. Так, сейчас эта дама уедет, и мы встанем на ее место. А тебе что не нравится, родной? Не отвлекай, перестань сигналить. Ах, ему, наоборот, все очень даже нравится. Спасибо, я тебя поздравляю тоже, но улыбаться не буду, ты извини, мою улыбку уже неправильно истолковали сегодня. Я лучше посижу, покурю, пока этот очередной поклонник совершенно скроется в зеленой пасти магазина. Так будет лучше.

Бросаем quarter, выбираем телегу и отправляемся в «порочную утробу» супермаркета. Тратить, так тратить достойно. Сейчас я потрачу кучу денег и на какое-то время избавлюсь от комплекса неполноценности. Что тут происходит? Какой чудный малыш сидит в пластмассовом кузове игрушечного автомобиля, прикрученного к продуктовой корзине. Ему всего лишь лет пять, как тебе, когда ты лежал в траве, и я тебя встретила, любимый…
Я чувствую, как снова исчезает равновесие. Как будто я стою на скользкой поверхности замороженной воды, и ноги мои разъезжаются до тех пор, пока я снова не упаду на землю. А сверху на меня падаешь ты, всем телом. Холодным носом в кожу щеки, твое лицо зарывается в мои волосы, сухие губы приникают к груди, целуют шею. Я ощущаю, как вместе с горячим дыханием прорываются слова: «Родная, единственная, любимая, заюшка, солнышко… Я больше не могу, не выдержу, сейчас…» и ты покусываешь в нетерпении мочку моего уха. А я кричу, тело взрывает сильный энергетический прилив. Моя плоть становится полой и круглой, как идеальной формы стеклянный шар. Единственный, там, внизу, я вижу маленькую и живую клетку – одну на двоих. У нее такие нежные, живые и неровные стеночки, ее природа, плазма, похожа на глубину моих глаз – зыбкую, все время движущуюся, а все остальное занимает ядро – сильное, как твоя кровь, как ствол твоего члена, как стать твоих рук. Скрепленное словами, признание моего сердца, откровенное таинство моей души, как что-то общее для нас, более полное, чем откровенность.
Любимый, так бывает только однажды за всю жизнь. Когда общая клеточка разрастается, превращается в маленькие шевелящиеся пальчики, едва обозначенный, живой носик, приоткрытые пухлые губы, блестящие бусины карих глаз, толстые и теплые щечки. Я целую это великолепное создание, я схожу с ума от любви и благодарности! Я люблю его с невозможной, самой преданной силой на свете, в неповторимой близости кровного родства с тобой он самый прекрасный из всех созданных на земле творений природы. И каждый раз, как я прикасаюсь к нему губами, я чувствую, как сзади в меня проникаешь ты. Ты входишь, глубоко, сильно, как никогда не бывало раньше, пробираешься в каждую клетку моего мозга, во все тайные уголки моей природы. Сжимая сильными руками ягодицы, разрывая сознание, расплавляя тело сильными руками…
Маленький, англосакс, посаженный родителями в продуктовую корзину, улыбается мне. Я тоже его люблю. Вот уж кому действительно не скучно жить. Любая мелочь для него праздник. Мысли мои отрывочны, фразы коротки. Не поется душе, не радуется. Без тебя, это все происходит без тебя…

С чего начнем? С фруктов, конечно. Темно-бордовая черешня перезрела. Ты мне говорил, что мои глаза похожи на сочные, спелые ягоды. Я опускаю ладонь в самую середину коробки, и осторожно перебираю пальцами ровные, отборные плоды, скрепленные черенками. Эта черешня вскормлена калифорнийским солнцем, она только внешне напоминает нашу, садовую вишню, омытую русскими дождями, вызревающую на живой природе старого, деревенского сада.

Ты помнишь, любимый, мы собирали ее в полдень? Жаркие лучи едва пробивались сквозь кроны деревьев, зелень листьев, бархатная, чистая, свободно ложилась в ладонь. Ты срывал ягоды и складывал в большую, деревянную миску, которую я держала в руках, а самые красивые из них подарил мне, вместо сережек в уши. Там, где две ягоды покачиваются, твои губы ловят их вместе с мочкой уха, мне приятно и немного щекотно, я замечаю краем глаз твои ресницы и улыбаюсь. Ты раскусываешь одну ягоду зубами, сок попадает на щеку, и ты слизываешь его с моей кожи кончиком языка. Горячее дыхание обжигает, я схожу с ума от того, как ты целуешь мою шею, вишни падают под ноги, остаются, раздавленными каплями на цементной, садовой дорожке.
На столе, в спешке двинутый рукой, опрокидывается кувшин с молоком, холодная струя стекает на траву. Торопливо расстегивая пуговицы, укладываешь меня на стол, затылком я чувствую твою сильную ладонь и закрываю глаза, одна вишенка откатывается на край стола и застывает в моей памяти, как немое отражение твоих, потемневших от желания глаз. Спелые яблоки в саду падают на землю: одно, другое, третье, четвертое, пятое, я перестаю их считать. Как в замедленном кинокадре, в моей памяти проносится с неимоверной скоростью целый яблочный дождь. Зеленые, красные, желтые, блестящие от солнца, полупрозрачные, хрустящие наливные бока. Некоторые из них разбиваются при падении, черные семечки выщелкивает наружу.
Яблоки взрываются! Весь мир взрывается, соком наполняется трава, и уносит к самому солнцу облачную плотность испарения - постоянную жажду жизни. Вишнево-яблочный дух кружит голову, роняют на землю свои лепестки садовые цветы, легкий ветер кружит их в воздухе, пытаясь прикрыть мою наготу. Но мне безразлично, я хочу подарить тебе свою нежность, пока ты останешься со мной! Остудить твой пыл, разбавить твою силу, как ты разбавил собой мое лето. Измученный этой силой и зноем, ты целуешь мои губы, я слышу твое сердце, и ничего уже не значат вчерашние, горькие слова…
Господи, зачем же я беру и складываю в продуктовую корзину столько яблок? Сплошные яблоки, какая-то пожилая тетка смотрит на меня почти с ужасом, румянец невольно заливает мои щеки.
Ты знаешь, бабушка, что, значит, трахаться в полуденном солнце, среди яблочной спелости самых первых сортов, свободно раздавив рукой, живые ягоды вишни, которая здесь, даже если встречается, черт знает сколько стоит!
Если бы ты понимала, если бы ты хоть раз испытала удовольствие от горячего, мужского, сильного тела, если бы тебя научили кончать не по порнографическим картинкам, если бы тебе не попался отмороженный, вечно занятый работой муж, способный спариваться как торопливый кролик. Если бы ты не думала о том, как заработать денег на экзотический отдых, если бы хоть один день в своей жизни ты провела с любимым, не думая ни о чем и не считая, сколько ты должна банку. Сытая любовью, пьяная от страсти, смешивая сперму с соком вот этих самых яблок, что я поспешно выкладываю из своей корзины…
Только тогда, моя дорогая, ты поняла бы: что такое настоящий оргазм, сжимающий мышцы с силой малярийной лихорадки, сплющивающий сердце, пульсирующий в мозгу, выворачивающий всю твою душу наизнанку! Ах, она говорит мне: «Sorry!» Да за что, моя родная? Это мне жаль тебя, ты всю свою жизнь прожила зря. Я отворачиваюсь от пожилой дамы и перехожу к следующему прилавку, мои щеки все еще пылают от возбуждения.
Лимоны пахнут умопомрачительно. Интересно, где они разыскали такие лимоны? Желтые плоды, гладкие, так и просятся в лимонад. Здесь сколько угодно натурального сока - not from concentrate, только мне этого не нужно. Я помню, как ты купил на базаре целый пакет лимонов, просто резал их на две части и сжимал рукой, смешивая сок с холодной, колодезной водой. Лимоны были смешные, маленькие, некрасивые. «Какие есть – ты улыбнулся виновато – хочется, почувствовать на твоих губах кисло-сладкий и острый вкус, одно молоко надоедает»
Я тогда подумала мельком: а что же будет дальше? Теперь, любимый, я совсем не жалею о том, что ушла в поле и больше не вернулась в прежнюю жизнь. Я никогда даже не думаю о причине безграничного доверия к тебе. Позвонила, конечно, ему, совсем ничего не объясняя, так… Крайности в нашей жизни почти не допустимы. Их не поймут разумные, их не примут здравомыслящие. Но, что же тогда в нашей жизни остается? Однажды, я ушла собирать цветы, и там, в поле, я просто встретила тебя. А потом, в следующую за этой встречей минуту, пришло отчетливое осознание, что я никогда не была счастлива. Что остается в моей жизни, единственный, самый близкий и родной мужчина? Теперь только ты, твое лето, твоя сила, твоя нежность, и твоя любовь. Тебя слишком хорошо впитывает моя память…

Ты наливал в стакан лимонад и поил меня из своих рук, как маленькую девочку, я урчала от удовольствия, как кошка. Укладывал спать в старый, веревочный гамак, наклонив его сильными руками. А потом раскачивал. Хозяйский, устаревший, катушечный магнитофон доносил: «Спи, ночь в июле только шесть часов…» День стоял как живой, за оградой сада умирал зной, в тени деревьев я заснула, впервые, не думая ни о чем. А, когда я проснулась, ароматный помидор в твоей руке уже ждал и дразнил меня, потому что страшный голод пробирался в желудок. Мозг, слегка затуманенный сном, замороченный грешными мыслями, не может поддерживать страсть все время, если тело не поддерживать аппетитом...

3.
Ты еще долго будешь вызывать во мне чувство голода. Я брожу по овощным прилавкам, здесь лежат ярко-красные помидоры, зелень, покрытые каплями воды салатные листья, пахучий лук, свежие, ровные и круглые грибочки-шампиньоны, пучки молодого редиса, откровенно возбуждающие своей формой цукини. Я хочу купить здесь все овощи! Все, в память об одном, зрелом, спелом, летнем дне. Свежайший картофель с тонкой кожей, молодую морковь, белоснежный, сахарный кочан капусты, неправдоподобно зеленую брокколи. Длинные, крепкие стебли петрушки, помидоры, огурцы, салат, зелень, лук, редис! Я почти кричу, пытаясь голосом перекрыть все это живое великолепие. Куплю эту, потрясающую, свежую, целую корзину овощей!
Любимый, я думаю только о тебе, я помню наше лето. Перемою плоды под обжигающей руки, деляной струей воды. Все, конечно, сразу не съесть, зато вернется отчетливое восприятие, вспомню громадную миску свежего салата в деревенской сметане, который ты приготовил, пока я спала. Резкий запах молодого укропа пробирался в ноздри, на горячей, отварной картошке таял кусок сливочного масла. Неприлично усевшись в плетеное кресло с ногами, подогнутыми под себя, я ела с небывалым и здоровым аппетитом, на столе остывал яблочный пирог, испеченный хозяйкой.
Ты смотрел на меня с притворным удивлением, так же как и я, нарушив правила приличия, установив на стол локти, и подпирая кулаком щеку. В твоих глазах было столько любви, что я готова была съесть все, откинуться в кресле и умереть от этого счастья.
Любимый, я была совершенно уверена, что ты укроешь мое мертвое тело живыми цветами и воскресишь одной только нежностью, пробуждающей жажду жить по-настоящему.
Почему люди не умеют умирать от счастья, расставаясь с неосознанной тревогой, умирать от любви? Ведь такое полное желание должен испытывать каждый живой человек. Неужели ни одной женщине, ни разу в жизни, не хотелось просто умереть для того, чтобы воскреснуть любимой …

Руки сжимаю до боли в кулаки, ногти впиваются в ладонь. Это кровное чувство, понимаешь, входящие в кровь воспоминания детства. Так, как ты, смотрел на меня только отец, с полнейшим обожанием, с отречением от всего собственного, личного. Он один любил меня до сумасшествия,
Я всегда была единственным по-настоящему желанным гостем в его доме. Он дарил мне живые цветы огромными букетами. Все равно, какие; когда в городском парке расцветала черемуха, моя комната насквозь пропитывалась ее душистым ароматом и первые, тяжелые грозди сирени провожали вместе со мной последние школьные дни июня. А потом приходили изящные нарциссы, недолговечные тюльпаны, мохнатые, скользкие от сладкого сока пионы, дачные георгины и высоченные гладиолусы в сентябре, в день моего рождения, на один больше, чем количество лет.
А я ничего не смогу ему вернуть, кроме своей любви, часть моей души, самая крошечная, но самая важная, умерла вместе с отцом, память о нем навсегда поселилась в моем сердце, отбирая все самое дорогое у тебя. Ты прости меня любимый, я еще не научилась воспринимать нормально даже само слово смерть, если оно не касается меня лично. Мне тяжело терять, каждый человек, кто оставляет жестокие, равнодушные слова, в моем сознании похож на, лишенного сердца, просоленного морскими ветрами насквозь пирата. Он грабит мою душу, и удары его кожаной плетки оставляют кровавые следы на коже. Соль разъедает раны, гной пробирается до костей, нужно очень много сил и терпения, чтобы излечить следы жестокой обиды. Шрамы от нее почти незаметны, но рубцуются мучительно долго и помнятся слишком долго.
Никогда, никогда не играй сердцем женщины, это такая нежная, ранимая часть живой плоти. Ни один мужчина не знает, что скрывают женские слезы до тех пор, пока он не становится умудренным опытом отцом дочерей. Люди видят рождение девочки во сне, сонное толкование переводит это как диво. Может быть, в каждой женщине живет своя собственная тайна? Нужно обладать талантом и тактом, чтобы оценить действительную женскую прелесть – любовь и нежность. Молчаливое взаимопонимание, как родство душ - одна кровь на двоих.

Подсознание переводит меня в мясной отдел. Разложенные за стеклом холодильника розовые, сочные куски свинины, красные грозди фарша, крепкая, длинноволокнистая говядина, коричневая печень, нежнейшая курица. Мертвая плоть. Никто, кроме вегетарианцев не хотел посмотреть на нее другими глазами. Люди, употребляющие мясо, спокойно относятся к этой массе, не ассоциируя ее ни с чем. Я отдаю тебе не только душу. Моя плоть принадлежит тебе. Ты проводишь рукой по моему обнаженному телу, кожа загорелая от летнего солнца, крепкая грудь, ноги.
Тебе известно, любимый, что женщину может возбудить один только взгляд? Вряд ли ты догадывался об этом до встречи со мной. Я знаю, что тебе нравится, когда твоя плоть зависит от нежности моих губ. Но, ты не спрашивал, что происходит, когда твой член соприкасается с сосками моей груди. Грудь наливается желанием, как растревоженная горячим движением кровь, почти так же, как прилив крови в твою собственную природу. Она твердеет от нежного прикосновения, что-нибудь может быть тоньше и чувствительнее? Если хочешь видеть, чтобы понять, как это происходит во мне, не закрывай глаза до времени.
Я смотрю на возбужденный фаллос любимого мужчины как на единственное, откровенное и действительное доказательство силы его желания. Она вздрагивает от нетерпения в моих руках и диктует это желание без слов. Это так возбуждает, что в меня проникает почти животный, мужской запах. Резкий, перестающий быть незаметным, сильный признак эрекции, влажный предвестник оргазма. Ментоловые пластинки, которые, я употребляю для свежести во рту, замораживают полость рта с такой силой и крепостью, что если ты окажешься внутри, не смотря на прилив желания, твою плоть пронзит мгновенный холод.
Нет, не бойся утратить потенции! Пока ты испытываешь легкий шок, одними губами, осторожно я освобождаю головку твоего члена от крайней плоти. Знаешь, мы почти равны в эту минуту, мои губы зависят от твоей силы, так же как сила твоей эрекции зависит от нежности и откровенности моих губ. Я буду погружать твой член в горло постепенно, бережно придерживая основание рукой, мой язык предохранит его от случайного ранения, дыхание отогреет. Сначала тебе станет тепло, потом жарко, потом тебе покажется безразличным, на какой из ступеней возбуждения начинается наша близость.
Никогда не пытайся проявить излишнее нетерпение в этом процессе. Полное расслабление отбрасывает условности, это откровение, даже большее, чем обыкновенное слияние мужчины и женщины. Ты закроешь глаза, в подсознании отразится оранжевый закат. Солнце садится на фоне синего, бескрайнего неба. Горячее, живое, оно пульсирует, как плоть, оно погружается в закат осторожно, в нем сохраняется свет, в твоем фаллосе содержится так много силы! Это очень чувствительно, это может быть светлым признаком страсти. Ты свободен, мысли перестают перегружать мозг, и остается только свободное движение и проникновение.
Сильнее, глубже, ритмичнее, я едва помогаю тебе, ты уже двигаешься сам, почти отрешенно. Синяя глубина неба хорошо передает ощущение глубины, когда ты почувствуешь ее, ты и сам погрузишься в эйфорию, как в этот яркий, оранжевый закат. Ты знаешь, очень приятно не только тебе. Я возбуждаюсь от соприкосновения, от одной мысли, что тебе хорошо. Ты, может быть, совсем не думаешь о том, что мы немного поменялись местами. Теперь твоя плоть не зависит от тебя самого, она зависит от меня. От того, насколько точно я могу чувствовать ритм, глубину, проникновение, эрекцию, желание, возбуждение.
Мои пальцы рисуют фон. Они как будто ловят каждое движение твоего тела: в паху, на ягодицах, у основания, в ногах, коленях, мускулах, мышцах, в крови, в моей собственной полости рта. Неуловимо прикасаясь, сопровождая. Ты будешь кричать, приближаясь к оргазму, потому что мои губы, мои легкие пальцы, мое дыхание не оставит тебя ни на одну минуту. И, когда ты прольешься, обжигающие горло, пряные струи упадут в меня до последней капли. Я выпью твой сок, это будет прекрасным завершением близости.
4.

К овощам подается горячее. Мясо, маринованное в вине. Опьяненный сам, ты хотел вскружить мою голову чем-то настоящим, сильно мужским. Огнем, дымом, горячими кусками свежего, прожаренного мяса, которое нужно разрывать зубами, разжевывать плотно сжатой челюстью. Затратить усилия, работать почти физически, не столько заглушая голод, сколько пробуждая вкус. Тебе хотелось лишний раз почувствовать себя мужиком, добытчиком, сильным и великим.
О, это инстинкт, любимый! Я разбудила в тебе самое сильное начало, без пошлого толкования самоутверждения, одно только движение. Я тебя обожала! Разгоряченный огнем, ты жарил шашлыки, пристраивая на опрокинутых кирпичах, запах носился в воздухе, привлекая соседскую собаку с голодными глазами и любопытных детей, заглядывающих сквозь заборные щели. Есть совершенно не хотелось, скорее это был ответный акт. Почти стихийное настроение, лишнее доказательство страсти. Ты говорил: «Мясо нужно есть руками, запивать красным вином. Не спеши, растянем удовольствие, вечер длинный, тихий и торопиться некуда.»
Я прекрасно понимала, что ты играешь в очередное, увлекающее тебя с головой, действие.
Кровь кипела, нужна была действительная разрядка. Тебе нравилось, склоняясь над кострищем, разжигать старой газетой тлеющие угли, переворачивать металлические прутья с нанизанным на них мясом, как будто ты собирался накормить всех жителей деревни. Допущенные до костра дети смотрели на тебя, как на небожителя, хозяина жизни. Разговаривали приглушенными голосами, степенно толпились за спиной, поглядывая на результат совместной работы.
Девочки тихонько примостились на моих коленях, слушали мелодию, доносившуюся с ночной радиостанции, двоим, или троим, я заплела фигурные косички. А, потом, они разбрелись по домам, сытые и сонные, и мы остались вдвоем: ты, в общепризнанной роли божества, и я – твое вдохновение, сильное и свободное. Мы сидели на земле, возле дотлевающих углей. Моя мечта оказалась полной и спокойной – голова на родных и сильных коленях, ладонь в твоей руке.
Звезды в небе мерцали, падали, ночь накрывала окрестные дома и сады. Такая тишина разливалась вокруг, что была похожа на необъятную бездну. Мы растворились в ней, наши лица, руки, движения, мысли. Ты знаешь, а ведь это была самая лучшая ночь любви…

Я иду в середине мясных холодильников, безучастно наблюдая целые ряды, упрятанной в яркую упаковку ветчины, сосисок, колбас, бекона, полуфабрикатов. Фаршированные рулеты, приправы,
специй, томатные соусы, пищевые добавки, душистые уксусы. Готовые к употреблению куски телятины, свинины, говядины, баранины, куриных туш, китайских пельменей, итальянских ассорти, немецких паштетов. Я не буду их покупать, я не готова сейчас готовить из мяса. Я слишком возбуждена. Возьмем что-нибудь готовое из отдела кулинарии. Что тут может быть.
Румяная курица, приготовленная в гриле, крылышки в чем-то невообразимом, ножки, политые сладким, насыщенным удовольствием из области, присущей китайским поварам.
Соус по цвету напоминает клубничный…
Только не думать о клубнике! Не возвращаться даже мысленно в это лето. Я больше не смогу сдерживать эмоции! Боже, по случаю Рождества, дай мне сил, уйти из этого магазина своими ногами… Меня же вынесут отсюда без сознания! Теперь же, сейчас. Я люблю тебя! Люблю. Что может быть сильнее и проще? Что он говорит? Какой забавный дядька, сравнил меня с миндальным пирожным. Ну, правильно, я же стою у кондитерского отдела.
Миниатюрные пирожные, печенье, конфеты, сладкие булочки с начинкой, воздушные торты невообразимых фасонов. Возьму один, а то моя задумчивость вызывает нездоровое любопытство.
Вот этот, украшенный клубникой, залитый глазурью.
Только не думать о клубнике! Как я благодарна кондитеру за то, что он с такой скоростью упрятал его в коробку. Слоеные рулеты к столу, хлеб немецкий, ржаной, пару длинных, французских булок. Теперь пойду бродить среди бесконечных полок, уставленных консервированными овощами. Сухие супы, печенье, чай, кофе, напитки, соки, рыбные консервы. Выпечка, макаронные изделия, крупы, соль, сахар, варенье. Кошачьи консервы, хозяйственные товары, аптека, канцелярские принадлежности. Свечи, упакованные, одноразовые тарелки, фольга, пластик, шампунь, заколки, колготки.
Перед глазами мелькает бесконечный ассортимент, цены, мозг автоматически отмечает слово sale. Невозможно остановиться, голова кружится, поднимаю глаза к высоченному куполу магазина, оттуда на меня смотрят мертвые, черные глаза видеокамер, упрятанных в матовые, затемненные флаконы. Господи, ты, боже мой! Этот мир давит, этот мир плющит, нужно поскорее выбираться отсюда!

В отделе живых цветов игрушечный Санта Клаус, величиной с пятилетнего ребенка жизнерадостно поднимает свечи и поет механическим голосом одну и ту же мелодию. На всех полках, зеленые, пластиковые елки закрывают и открывают, вделанные в них электрические глаза.
С ума можно сойти… Огромный и дикий сумасшедший рог изобилия, продавцы с оленьими рогами, в шапочках Санта Клауса, раскрашенные под клоунов грузчики, солидные лица покупателей. На мгновение меня покидает слух, и тогда, я оглушенная, одинокая, замираю в тишине. Впитываю людскую волну, ветки елок в огнях, блестящие гирлянды серпантина.
Где ты мое лето? Моя сумасшедшая любовь! Пьяная сила, живая агония. Сумасбродная свобода, свежий воздух, дым костра, вишневый запах, яблочный сок, клубника…

Я не знаю, где ты ее отыскал? Купил на базаре, сорвал в парнике у соседа, нашел последнюю, невозможную ягоду в июле. Плотную, сочную, пахучую прелесть. Плетеная корзиночка едва помещалась в ладонях, сквозь деревянное дно проливалась вода. В восторге я спросила:
«Ты что, мыл ее прямо у колодца?». Ты серьезно заглянул в мои глаза, несколько томные со сна,
и ничего не ответил.
Я сидела на кровати в чем мать родила, сложив ноги по-турецки, как маленький божок и расчесывала волосы, солнечные лучи, случайно пробравшиеся в окно, падали на мою кожу. Корзиночку с клубникой ты поставил прямо на кровать, она поместилась у меня между ног. Мокрая лужица растекалась по простыне чуть красноватым пятном. Ты вытянулся на стуле, ногами упираясь в пол, и немного раскачивался из стороны в сторону. Движения твоего тела составляли ритм. Влажная клубника таяла во рту, приторно-сладкая, замечательно ароматная. Не стесняясь собственной наготы, наверное, почти автоматически, я надкусывала ягоду за ягодой, но мои мысли бродили в неопределенном отдалении.
Твое лицо, такое знакомое на ощупь, глаза, брови, губы, не давали мне покоя. Если бы в тот момент ты произнес хоть одно слово, в моем сознании мир мог перевернуться навсегда. Никто не знает, что выражает женщина, когда она безумна от желания. Это чувство рождается в крови, простреливает висок, сжимает сердце. Мне хотелось крикнуть во всю силу своего голоса: «Прошу тебя, не мучай меня равнодушием! Ты же видишь, как я тебя хочу! Я люблю даже воздух, которым ты дышишь! Каждую клетку твоего тела, каждую минуту твоего настроения!
Мой рассудок похож на раскаленную металлическую пластину. Любая мысль, рожденная в нем, мгновенно сгорает! Любимый, ничего не остается, кроме одной, заполняющей, нарастающей со скоростью звука: я хочу тебя! Хочу так, как никогда и никого в жизни!»

Вместо этих кошачьих, истерических воплей взбесившейся от желания самки, нежнейшим голосом я попросила: «Попробуй хоть одну ягоду, любимый». Ты подошел, опустился на колени, осторожно развел мои ноги, придерживая за колени, переставил корзиночку на пол, в липкую, сладковатую, клубничную лужицу опустил свою ладонь. Это был такой непроизвольный жест, что я невольно застонала. Твоя ладонь, рука, пальцы, впитавшие клубничный сок и запах. В ту минуту не было ничего дороже, я облизывала каждый из них до самого основания, мое бедное и глупое сердце замирало.
Одна рука принадлежит моим губам, вторая тоже, только она опускается гораздо ниже. Губы, объединенные страстью, возбужденные твоими прикосновениями, жадно впитывают силу, которую рождает желание. Твой ритм, произвольный, какой ты захочешь! Это сильное движение, как заново открытого тела. Я опрокидываюсь на спину, судорожно глотаю воздух, совсем не принадлежу действительности. Наслаждение движется по венам, сжигая на своем пути целые участки. Перевернутое сознание выбрасывает отдельные звуки, стоны, сердце бешено колотится, каждый удар отдается в затылке.
Спина выгибается невообразимой дугой, я кричу в голос и, внезапно чувствую, как в меня проникает твой член сзади. Так, глубоко, как будто меня разорвали по линии ягодиц на две равные части, одна еще принадлежит тебе, сжимается под ритмичными ударами, принимает любое желание твоей плоти и держит. А во вторую возвращается душа, в смятении, в нежности, в экстазе. Ты успокаиваешь мои горящие щеки губами, тихонько покусываешь мою шею, поглаживаешь рукой грудь, сдерживая. Я замираю в твоих руках, почти отрешенно, начинаю чувствовать новый ритм, отвечать на него, желание разгорается с новой силой, заполняет сознание, раздвигает разумные границы.
В самой глубине нарастает нестерпимое наслаждение. Сумасшедшее напряжение, сильное, выматывающее слияние. Почти каждой клеткой тела, души, биением сердца, одинаковое желание дойти до вершины. В твоих руках я двигаюсь, как чуть направленная энергия, непроизвольно реагирую на любую случайную глубину, или поворот бедра. Кровь становится бешеной, разливается в каждом укромном кусочке тела. Еще одна последняя минута, и мы содрогаемся в оргазме. Двойная эйфория, прилив окончился взрывом дважды! И я почти теряю сознание, пока ты целуешь меня в губы. До сих пор, любимый, меня не оставляет чувство, что именно в эту минуту, я почти лишилась рассудка. Такая сумасшедшая легкость и умопомрачительная глубина!

Я возвращаюсь в отдел фруктов. Стою перед прилавком калифорнийской клубники. На душе легко и радостно, впервые за последние дни. Приятный мужчина в возрасте, одетый в вечерний костюм, играет на клавишах спокойную, новогоднюю музыку для незадачливых посетителей магазина. Он ловит мою открытую улыбку на лету и посылает в ответ воздушный поцелуй. Теперь не нужно тревожиться и замирать от каждого шороха и звука.
Моя любовь, разливается опьяняющей кровь волной. Хорошее, ровное настроение, как музыкальная мелодия провожает старый, уходящий корнями в лето, год. Пусть оно навсегда останется в моей памяти, свежим запахом полевых трав, спелой ягодой вишни и клубники, парным, деревенским молоком, дымом костра, прохладной ночью. Утренним туманом, рекой, проплывающими в небе облаками, цветами, яблоками, обыкновенной мечтой.

Твои глаза, руки, голос, движение души, биение сердца, нежность и чувственность, удачу и надежу я сохраню в своей душе на долгие годы. Мне хватит, чтобы этим воспоминанием жить. Когда тебе станет грустно и тревожно, мой любимый, думай обо мне с легкой нежностью, с мимолетной грустью, а наше последнее, лучшее в нашей жизни лето просто раздели на двоих.