Кримпленовое платье для строителя нового

Тузоватая ходьба. Снова в пути. Под музыку не так квёло идти. Кругом как обычно ломают и строят причём ломают те же что и строят, но не то что сами построили, а то что построили другие которые сейчас ломают то что построили те кто сейчас ломает то что они построили. Потом когда поломают все строят то что раньше ни где и никто до них не строил. Так у них принято. Мимо них занятых копанием бурением цементировкой состыковкой и ещё бог знает чем страшно проходить – даже с музыкой и под шафе. Они тоже все под шафе но справляются. Вероятно это наивысшая степень профессионализма высший пилокакаж – творить и разрушать сотворённое в бессмысленно – бессознательном виде. Математически до мелочей точно всё у них просчитано под шафе. Серьёзные ребята, но я от них с их бесконечной занудно неповторяющейся цикличностью здорово устал. Я тоже бывший строитель. Я тоже всегда и сейчас кстати тоже под шафе. Когда– то в какой– то момент я надолго забуксовал на безлюдном пустыре между песчаных барханов очередного котлована и мои товарищи принимают меня теперь за мираж. Тот кто буксует перестаёт существовать в строительстве даже под шафе. Я– усталый строитель– привид и мне не по пути с моими однокопальщиками потому что сегодня ничего кроме радиоприёмника ложки и стакана не могу удержать в руках. Никто и ни что не может вытянуть меня из этого зыбучего песка который засасывает меня с каждым днём всё глубже и глубже. Сам я себя вытянуть за волосы из этого багна увы не могу. И не хочу. Да простит меня за мою без инициативную слабину жизнелюбивый не правдолюб Барон. Вот и хожу по городу завистливо – ненавидяще вытягивая шею чтобы заглянуть за зелёные заборы с заманчивыми модными вывесками и испуганно отскакиваю в сторону от неожиданного респектабельно разворачивающегося бульдозера цвета морская волна воронье крыло или голубой металик. Мои подкованные железом сапоги протёрлись на подошвах до огромных чёрных дыр глядящих на меня по вечерам с бессильной тоскою по рифленым бульдозерным педалям. Иногда когда я не под шафе, а такое теперь когда я не строитель тоже бывает, эти чёрные дыры на моих подошвах превращаясь в безобразные беззубые старческие рты шепеляво ругают и проклинают меня. Это невыносимо. Меня спасает шафе, конечно, музыка и ложка неоправданно милосердно дающая энергию моему теперь уже не трудовому и потому бессмысленному в своей завершённости телу. Когда– нибудь когда закончится шафе сядет музыка ложке надоест нянчиться со мною и она пошлёт меня – я стану другим. Я не буду завидовать строителям. Я не буду огорчаться и бояться забуксовать. Мне будет не холодно и не жарко от того что и кто находится за зелёными заборами и какого цвета у меня мусоровоз и что говорят мне чёрные дыры моих стёршихся подошв по поводу его педалей. На всё это мне будет совершенно наплевать. Я надену новое кримпленовое платье выйду замуж за женщину в ярком ситцево – клетчатом сарафане и уеду с ней отдыхать на север.

21.12.2005