С Богом!

Новый год только наступил. Страна впала в зимнюю спячку на целых десять дней по поводу празднования столь знаменательного и редкого события.

Зима в этом году выдалась настоящая, морозная. Тучи нанесли снегу, а ветер и дворники намели из него сугробы.

Меня пригласили в гости. Вечером, прикупив по дороге подарки и торт, в приподнятом настроении, предвкушая радость от встречи с друзьями, я направилась к своей машине. В этот момент меня посетила очень простая, а потому гениальная мысль, - а не сократить ли мне путь.

Повинуясь этой новой мысли (в новом году все новое) и новой, неизвестной для меня дороге, я помчалась вперед. Через некоторое время дорога начала вилять, сужаться и, в конце концов, завела к гаражам, где затаился тупик. «Мдаа, сократила! Говорят же: самая короткая дорога та, которую знаешь. Придется разворачиваться».

«Этого еще только не хватало! Ну давай же, милая, давай, ну! Нееет! Только не это». Перескочив передними колесами через коварный сугроб, моя «милая» плотно легла на него днищем и превратилась в качели, беспомощно рыча в рыхлом снегу. «О, Боже! Что же делать?» - посетил меня первый русский философский вопрос. Второй я отогнала сразу. Какой толк теперь размышлять о высоком, выбираться надо.

Я вышла из машины. Мороз ущипнул за нос. Снег недовольно фыркнул под ногами. Свет фар вырвал из темноты очертания сонных рядов гаражей. Ни д-у-ш-и!

В багажнике я обнаружила запасное колесо, аптечку, летние тапочки, которые я использую во время дождя, когда иду из гаража и скребок для снега. Ничего хотя бы отдаленно напоминающее лопату я не нашла.

Мысль оживилась и нервно забилась обрывками в висках. Тут недалеко, за гаражами, по дороге, чуть в стороне стоит церквушка, т.е. Храм (!), как говорит верующая мама моей подруги. Дорога к нему была расчищена, а в внутри горел свет.

Добравшись до него, я с радостью и облегчением действительно нашла хозяйственную пристройку, а возле неё дворника – человека уже не молодого, но подтянутого и аккуратно одетого. В глазах его читалась некоторая отстраненность от будничной суеты, спокойствие и достоинство.

«Извините, пожалуйста, - обратилась я со всем почтением к служителю,- не могли бы Вы мне помочь. Моя машина застряла в сугробе и мне очень нужна лопата.
Вы бы меня очень выручили, если бы одолжили лопату».

После некоторой паузы, тихо, с вечностью в глазах служитель ответил: «Настоятель не благословил одалживать инструмент».

Такой ответ поставил меня в тупик. Положение становилось почти безвыходным.
«Ну, пожалуйста», - взмолилась я. «Я её обязательно верну. Если надо я оставлю деньги в залог!»
«А какую лопату Вы хотите?»
«Если можно вот эту»,- ткнув пальцем в первую показавшуюся мне посильной лопату, робко ответила я.
«Ну, вот видите, Вы хотите забрать у нас единственную совковую лопату, а настоятель не благословил отдавать инструмент».

Я не нашлась, что ответить сразу, ведь за спиной у служителя стояло штук девять или десять разных лопат.
«Если бы Вы мне помогли откопать машину, я была бы Вам очень признательна. Я все оплачу, только помогите, пожалуйста», - не сдавалась я.

Служитель больше не ответил ничего. Что же делать?
«А кто у Вас начальник, в смысле, кто настоятель? Где я могу его найти?».
«В церкви».

Подойдя к церкви, на крыльце я увидела настоятеля, стройного, высокого мужчину средних лет. Он беседовал с женщиной в платочке. Его бархатный, низкий голос внушал доверие и спокойствие. Я ободрилась. Не решившись прервать беседу, я началась крутиться недалеко от беседующих, пытаясь согреться и привлечь к себе внимание. Настоятель перевел взгляд на меня, прервал беседу и спросил: «Вам что-то нужно?». Преодолевая неловкость, я начала лепетать про застрявшую машину и лопату. «Подождите»,- тоном, не терпящим возражения, прервал настоятель. «Не видите, я занят». Холод и безысходность почувствовались сразу комом в горле. Ну, конечно. Они, ведь, о Высоком беседуют, о Вечном, о Душе, а тут я со своей лопатой.

Накатившиеся слезы настырно попросились из глаз, отвернувшись, чтобы скрыть их, я увидела подошедшего дворника.
«А где Ваша машина?»
«Здесь, рядом, по дороге за гаражами, метров триста».
«Так далеко? Вы хотите унести нашу единственную лопату так далеко?».

Отчаяние вырвалось из меня: «А как же сострадание, помощь нуждающемуся?»
Служитель все с тем же невозмутимым взором, обращенным в вечность, выдержав паузу, уверенно произнес: «Да тон у Вас, какой-то не просящий».
 
Добравшись до гаражей и повинуясь какому-то инстинкту, я побрела в другую сторону, где нашла сторожа, пожилого, хмурого мужика в драной ушанке, небритого и чуть «подогретого». Выслушав меня, он молча взял лопату.

Через двадцать минут моя ласточка была освобождена из снежного плена. «Спасибо огромное. Сколько я Вам должна?»

Сторож оперся на лопату обеими руками, глянул на меня и глубоко вздохнул.
«Внучка у меня тоже машину водит сама, егоза. Смотри внимательнее следующий раз, куда едешь. Ехай с Богом».