Бич Божий

Луна холмы позолотила
На берегу морской лагуны.
И вопросил во тьме Аттила:
«Где ж эти римские лгуны?!»
«Лгуны!» – взахлёб смеялись гунны...
Летело эхо до луны.

«Иль не волчицы, а гиены
Те римляне суть порожденье?
Доколе править наважденью
Змей ядовитых миром сим?!
И сколь царить во всей Вселенной
Во блуде грязном будет Рим?!
 
Доколь вам жить обманом с ложью?!
Крепите гордые когорты!
А мы на вас направим орды,
Коль взял бразды Великий Вождь,
По трактам, тропам, бездорожью,
Под зноем солнца, в снег и в дождь.

Чем больше согнут лук ретивый,
Тем больше в распрямленьи сила.
Я – сын Мундзука, вождь Аттила,
Смогу найти на Рим узду.
На лживый град, пред силой льстивый,
Клянусь, я свой аркан найду.
 
Мы в сёдлах рождены средь сабель.
Удар стрелы – вот наше право.
А золочёная орава
Жиреет в роскоши дворцов,
С надутым видом важных цапель
Скрывая злобу гордецов.
 
Но мы, мы жаркою лавиной
Снесём преграды! Наши орды,
Хребты круша народам гордым,
В Константинополь или в Рим
Войдут походкой царской, львиной.
И вот тогда поговорим!

Орлов фальшивых легионы!
В туниках хилая порода!
Указывать ли бурным водам
Не рвать плотину, коли мощь
Клокочет в пенной толще оных,
Что к небу вздыбил сильный вождь?!

Вы нас недавно презирали,
Кичась культурой и богатством.
Не в грабеже ль да в тягле рабском
Богатство то скопили вы?
А мы возмездье собирали.
Так трепещите, Рима львы!

Да раб, хоть сытый, хоть голодный,
Пойдёт ли в бой за господина?
Что ваш колосс? - Сухая глина,
Злачёный идол! А Сенат,
Бесполый, слабый и бесплодный,
Предаст империю стократ

За жалкий, стёршийся сестерций
Иль за красавицу-рабыню.
Зато как римскую гордыню
Они умеют напоказ
Всем выставлять…! Вон, хоть Аэций –
Любитель громких, гордых фраз.

Кто мне Гонорию сосватал?
Где слово Валентиниана?!
Назад кольцо пришло нежданно…
Гонория – супруга мне!
А коль отказ, с ордой крылатой
За ней примчусь я на коне!

Дрожи, имперская собака,
В толпе придворных среди пира!
Я – не Аттила, коль полмира
С твоей сестрой не захвачу!
Хочу её я не для брака,
Для унижения хочу!

Недаром прозван я – Бич Божий.
Я поражений не изведал.
В жестокой сече брат мой Бледа
Пал наземь от руки моей.
Двоим на троне быть негоже.
Стал слабый пищей для червей.

Да призовите хоть всех франков!
Да заплатите хоть всем готам!
Для нас привычная работа –
Дробить чужие черепа.
И меж курганов из останков
Проляжет гуннская тропа.

И смерть явит оскал без грима
Всем племенам, что на колени
Падут, почуяв запах тленья
В кровавом зареве огня.
И мир узрит паденье Рима!
И станет ночь светлее дня!

Что Бог мне ваш?! Что все мне боги?!
Мне прочат мир мои шаманы!
Я – сын войны, к победам званный,
Стрелою огненной промчусь
Средь вашей роскоши и оргий...
Я к вам со смертью ворочусь!

К дверям примчится дикий варвар!
Ему неведома усталость!
Недолго Риму жить осталось...
С мечом ворвусь я и с огнём!
Готовьте злато, женщин, лавры!
Не то - в бараний рог согнём!

Сорвём гордыню вместе с кожей.
Вас власть со златом ослепила!
Вас скоро ослепит Аттила!
Набил оскомину мне Рим.
Воздаст и римлянам Бич Божий.
Настанет день, поговорим...»
 
Так мыслил вождь... Слипались веки.
Лик азиатский был недвижен.
Волна прилива кралась ближе.
Не спал на скалах часовой.
Так было тихо в кои веки…
Лишь мерно шелестел прибой.

На небе диск искрился лунный.
Костры у скал давно дотлели.
Шептали волны еле-еле
Им песнь известную одну.
Дремал Аттила, спали гунны,
И лунный луч ласкал волну...

А в это время Теодорик -
Король вестготов - и Аэций
Без лишних мыслей и сентенций
Вином скрепляли договор
Войска Аттилы встретить вскоре
И жесточайший дать отпор
На Каталаунских полях,
Где скоро скроется земля
Средь крови яростных потоков,
Оставив тайны для потомков.


Москва
28 октября 2002 г.