На дуэльном стане...

С тех давних пор, когда поэт был ранен,
Дурацкой пулей на дуэльном стане,
Традиция дуэлей омертвела,
И честь поэта сильно постарела.

И честь поэта не перерождалась,
Лишь призраком, в печальных снах являлась,
И к признакам непонятых традиций,
Тянулись те поэты вереницей,

Которым, в сновидениях печальных:
Поэт являлся с горечью прощальных,
Словесных форм, не скрытых в завещании,
Но не прочтенных в жизни содержании…

И те поэты, длинной вереницей:
Несли прочтения, скованных амбиций,
Бросали их к ногам его фигуры,
Излитой из металла той же дуры,

Которая пронзила его тело:
На том дуэльном стане так несмело,
Что кажется, те правила дуэли,
С тех давних пор, так сильно устарели…

И тот дуэльный стан все позабыли.
Поэт был пьян, когда его убили;
Поэт был глуп, что ринулся к барьеру;
Поэт был, слаб, что жил надеждой в веру,

Поэт-дурак, судьбу свою не ведал:
Он честь свою на растерзанье не дал, –
Такие слухи бегали по свету,
Пока поэт был жив, сейчас уж нету.

А значит, был не прав, что дело чести
Решал металлом на барьерном месте.
Решали все, в традициях далеких,
Времен тех давних, по словам жестоких.

Но лишь один, свой выстрел громогласный,
Весь поглотил и чести путь опасный.
И славы, с тех времен, уже сыскавший;
Дуэльный стан религией считавший.

Народ все шел к фигуре вереницей,
К металлу, облюбованному птицей,
И слух разил прочтеньями поэта.
Известность, облетевшая пол света,

Поэту все покоя не давала.
Поэт все ждал, когда бы рядом встала:
Излитая фигура из металла,
Поэта нового – другого сплава.