Единственный день единственного года

Ветер гонит по насту снежную пыль. Как будто кто-то невидимый пересыпает в ладонях песок или зерно у самого моего уха. Больше похоже даже на сухое, не проросшее зерно. А если еще точнее, то на шелуху от зерна. А невидимый, не переставая сыпать зерно, толкает меня в грудь холодным ладонями, едва я пытаюсь заглянуть в его лицо, не позволяет поднять на себя глаз, зато нежно берет под руки, едва я оборачиваюсь к нему спиной и не делаю попыток узнать тайны. Спорить бесполезно – он нем и глух, но слушаться его прикосновений из-за спины не позволит гордость. Поэтому я прячусь с открытого болота в заросли. Впрочем, сегодня, в День Полной Свободы, даже густой лес становится морем, для которого не существует дорог, а есть только бесконечное число направлений. Сегодня единственный день в году, когда снег схвачен прочным настом, когда мне не нужна, наконец, лыжня. Когда можно лететь вперед, не оглядываясь назад, не думая ни о чем, кроме этой скорости и Солнце. День Полной Свободы.
А лес залит солнцем, и на снегу лежат синие тени от веток. Они подозрительно похожи на проступившие из-под белой снежной кожи сосуды, словно у полупрозрачной чахоточной барышни. Сине-фиолетовые, нечеловеческие, сосуды, в которых уже давно иссякла горячая кровь. Сплетаются в тонкие сетки капилляров, собираются в широкие аорты, а то, все больше утончаясь, плавно пропадают, будто уходят куда-то вглубь смерзшегося организма. Моя тень на таком фоне кажется самой уродливой из всех самых уродливых варикозных бляшек. Если теперь совсем забыть, что это всего лишь тени, то картина предстает жутенькая. И от езды по снегу становится неприятно щекотно в запястьях и щиколотках, будто к ним прикасаются лезвия. Так еще бывает, если долго думать о чем-то остром..
Впрочем, на все можно посмотреть с разных сторон. Я очень хорошо помню, как долго всматривалась в одну из заставок для Windows. Объемная надпись быстро вращается на экране. «Вращается и вращается, и что?» - скажете вы. А попытайтесь когда-нибудь представить, что это вас швыряет из стороны в сторону вокруг исполинских букв. Бьюсь об заклад, что многим из вас придется схватиться за что-то, чтобы не потерять равновесие..
И внезапно мне приходится остановиться. На самом краю болота, отделив меня от ольхи, пролег огромный след какого-то невиданного животного.
Снег вспорот его брюхом до самой земли, и я слышу ее запах, неуместный в это время года, жалобный. Она и сама не понимает, почему потревожена сейчас, в апреле, когда не было еще и разговоров о весне. Это дело рук того огромного зверя, что был здесь. Впрочем, вряд ли у этого были руки. Скоре щетинистое и белое тело червя. Огромного, как дом. Брюхо у него желтоватое от потревоженной грязи, в комочках мерзлой земли. И пасть как у угря, с черными жвалами. Наверно не так уж давно это ползло здесь, чавкало и сопело, оскверняло звенящий морозный воздух, распространяло вокруг себя волны нездорового тепла. Оно взрывало мордой снег. Видишь, как далеко он отброшен?
Я знаю это место уже много лет, и никогда раньше не было здесь таких следов. Просто чистая долинка между сопками, над ней сияет колючее солнце, пульсирует. Здесь можно было говорить с ветром, горами, Солнцем, заранее зная, что никто нас не потревожит. Ты помнишь, мы были там когда-то вместе. И тогда все мои давние собеседники свысока смотрели на нас, все понимали и тактично молчали, одобряли тебя и меня.
А теперь они замолчат. Будут смотреть на эту долинку так же безучастно, как и на миллионы других мест на планете. Их спугнет это огромное, уродливое создание, проползшее со стороны гор, но не принадлежащее им.
Но это уже совершенно невозможно – их было двое! Второе – поменьше. Не достаточно тяжелое, чтобы докопаться до земли. Его след тянется вдоль первого, уже в самом лесу. Наверно оно было светло-коричневым. Детеныш. Неужели их будет еще больше?!
И тут я вижу эти копья с желтыми флажками, воткнутые в снег вдоль большего следа. И немного дальше. А потом вижу и само «чудище». Нет, оно не белое, и не такое огромное, как казалось. Красная железная туша, на гусеницах и блестящим тракторным ножом вместо жвал. А «копья» - путь, намеченный трактору людьми. Его завтрашняя работа, новая рана долинке. Люди ведут газопровод. Для моего города, для моей улицы, для моего дома. Для всех других людей. Чтобы не возить бестолковый мазут через все Охотское море. Просто люди не могли знать, что это место может быть священно до слез. Я продолжаю свою прогулку.
Наметка будущей дороги тянется к Бомбежке, где летом так тихо, так просторно и сладко пахнет жимолость. Знаешь, там так легко превратиться в ветер, чтобы без остановки бежать. А потом обернуться солнечным лучом и упасть на траву, слушая песни тех, кто еще остается воздухом. Трактор побывал и на склонах нашего с тобой оврага. Его развороченный бок не идет у меня из головы. Черная земля на белом снегу, как спекшаяся кровь из раны. А ведь ты помнишь, мы утопали там по пояс и смеялись, делая самые прекрасные глупости на свете. И не было там никого, только мы. И еще невероятно синее небо, расчерченное белыми ветками, открывшееся специально для нас, потомучто знало – ему будут рады. Я думала, так будет всегда, и ошиблась, как буду еще много раз ошибаться.
Изменится место, человек, а я буду упорно искать его таким, каким помню, и не найду, конечно. И, наверно, буду украдкой тереть глаза. А потом идти дальше и опять уходить, не понимая, что каждое «до свидание» может обернуться в «прощай».
Теперь страшный зверь с болота сидит у меня в груди. Каждый раз, когда я бросаю взгляд на строящуюся дорогу, он хватает мои жилы и скручивается с ними в клубок, рвет, стягивает. А по моим щекам текут слезы. Замерзают и оставляют по себе долгую память.
За все тысячелетия не придумано способа решения лучше, чем побег. Вот и теперь, не оглядываясь, не останавливаясь. Бежать со всех ног, пока хватает сил, наслаждаться движением своего тела, ощущая каждую мышцу. Бежать. Срывая, как грязную попону и тяжелые доспехи, страх и грусть, память и разум. Бежать. Ловить ветер в широко раскинутые объятия. А в собранном выполоскать душу. Бежать. Не отрывая глаз от синего неба. Здесь оно так редко смеется нам из-за облаков, что кажется чем-то чудесным, волшебным. Огромное, высокое. Неподвижное и стремительное.
Дорогу мне пересекает лыжный кросс – поток красно-синих людей, которые смотрят только вперед и под ноги. Людей, которых я никогда больше не увижу и не узнаю. Мчаться вот так 20 км. Каждый день, тренируются. А многие ли из них замечают это небо над головой, понимают ли язык, на котором говорит с ними лес? Знают ли большой секрет, что сегодня произошло чудо, чудо, о котором так редко вспоминают. Cегодня встало Солнце.

11 класс