Соперничество двух систем

Я уже говорила вскользь о том, что нет никаких самостоятельно существующих «ямбов и хореев», что все стиховое богатство сосредоточено в языке. Добавлю – все определения стиха: ямб, гекзаметр, акцентный стих, и другие – подобны «платоновским идеям» в соответствующей философской системе. Васисуалий Лоханкин мог говорить пятистопным ямбом совершенно естественно, но ямб этот не существовал сам по себе – он был порожден языком.

Но язык не только порождает формы стиха – он определяет их «произрастание». Каждый знает, что тип вина в большой степени определяется почвой, на которой растет лоза. Со стихами – ещё серьезнее, их зависимость от языка очень высока. И, если начинать с азов, то особенностями языка определяется прежде всего система стихосложения, принимаемая национальной литературой.

Стихи – прежде всего метрически организованная форма речи. Метр – самая низшая ступень ритма стиха. Почти для всех форм стиха (кроме верлибра) характерен тот или иной метр (хорей, амфибрахий, дольник, тактовик, и так далее). Но из чего получается метр? Всегда – из упорядоченного чередования звуков. Значит – со звуков и надо начинать.

Древние греки и римляне имели в своих языках два типа гласных звуков – долгие и краткие. На чередовании долгих и кратких гласных и была построена система античной поэзии. Эту систему называют метрической, кроме античных языков, она была разработана в санскрите и арабском. Но для новых европейских языков, например, итальянского, французского, русского, такая система неприменима – ведь в них нет ясного различия долгих и кратких гласных…

Античные языки медленно умирали – и уже на закате римской эпохи долгота гласных стала заменяться их ударностью. Во всех европейских языках ударения несут ясную смысловую и интонационную окраску. Но во многих языках положение ударения однородно в подавляющем большинстве слов, и не меняется в падежах. Во французских словах ударение обычно на последнем слоге, а в итальянском – на предпоследнем… Система стихосложения в этих языках не может строиться на порядке ударений. Мерой стиха здесь становится число слогов. В классической поэзии Италии, Франции и Испании стихотворный размеры различаются количеством слогов, и так и называются: восьмисложник и десятисложник классической французской баллады, одиннадцатисложник классического итальянского сонета, двенадцатисложник французского александрийского стиха. Эта система стихосложения называется силлабической.

А как с русским языком? Книжная поэзия возникла на Руси сравнительно поздно – во второй половине XVI века, причем под сильнейшим влиянием польской поэзии. В Польше уже давно была принята силлабическая система, как во Франции. Количество слогов стало и мерой первых русских книжных стихов. Как же они звучали?

«Что за печаль повсюду слышится ужасно?
Ах! Знать, Россия плачет во многолюдстве гласно!
Где ж повседневных торжество, радостей громады?
Слышишь, не токмо едина; плачут уж и чады…»
(Тредиаковский «На смерть Петра Великого»)

Согласимся, что звучат такие стихи, при всей прихотливости – тяжело, нагроможденно, неуклюже. Да и выдерживать порядок слогов в русском стихе очень трудно – автор допускает здесь отклонения от тринадцатисложного размера. И, думается, сам поэт понимал несовершенство русской силлабики, неудобства силлабической системы применительно к русскому языку. В итого именно Василий Тредиаковский начал первую реформу русского стихосложения. Её обычно называют реформой Тредиаковского-Ломоносова. Не буду утомлять вас всеми подробностями, скажу лишь – она свелась к тому, что мерой русских стихов стали, одновременно, количество слогов и порядок чередования слогов ударных и безударных. Эту систему называют силлабо-тонической. Кроме русского языка, она принята в языках германской группы, например, в английском. Именно силлабо-тоникой написано большинство русских стихотворений – она доминировала во второй половине XVIII века и весь XIX век. Именно силлабо-тоническими размерами писали Державин:
«Я царь – я раб, я червь – я Бог!»
Пушкин:
«Пусть говорят – нет правды на земле…»
Тютчев:
«Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые…»

Мы ещё рассмотрим детально силлабо-тонику. Но сейчас важно понять – почему она утвердилась и полностью вытеснила силлабическую систему? Потому, что корни её были в русской народной поэзии, устной, никем не записывавшейся до XIX века. Потому, что она звучит в русской древней речи, в слоге русской былины:
«Широта ль, широта поднебесная…»
«Как во славном было городе во Муроме…»

И до сих пор силлабо-тоническая система стихосложения необычайно популярна. Её размерами, кстати, написана большая часть стихотворений этого сайта. Но – удивительное дело – параллельно с ней существует в русской поэзии ещё одна система – тоническая. Её, к сожалению, не все знают, стихи, написанные тоникой, критикуют за «несоблюдение размера». Это необходимо как-то исправить.

Но что такое тонические стихи? Это те стихи, мерой которых стало не количество слогов, и не порядок ударений, а количество ударений в стихотворной строчке (или, точнее, мест, где эти ударения могут быть поставлены, такие места, «сильные места» стиха, называются иктами) В крайнем выражении мерой стиха служит количество «ударных» слов, несущих смысл его.

Как же звучит тоника? Удивительно разнообразно – и поразительно древним, и очень современным, «модерновым» звучанием. И родилась она очень давно… Вот один из древних примеров:
«А мне, государь, тульские воры выломали на пытках руки,
и нарядили, что крюки,
да вкинули в тюрьму, и лавка, государь, была узка,
и взяла меня великая тоска,
и постлана рогожа,
и спать не погоже.
Сидел девятнадцать недель,
и вон из тюрьмы глядел,
а мужики, что ляхи,
дважды приводили к плахе,
за старые шашни
хотели скинуть с башни…» (Иван Фуников, начало XVII века).

Это народный акцентный стих, им Пушкин писал «Сказку о попе и о работнике его Балде». Есть много признаков того, что Пушкин готовил большую реформу русского стихосложения – в области размеров и рифмы. Ранняя смерть Пушкина отсрочила приход тонической системы на много десятилетий. Русский тонический стих зазвучал в полную силу лишь в начале XX века, и вот как:

«Вхожу я в темные храмы,
Совершаю бедный обряд,
Там жду я Прекрасной Дамы
В мерцании красных лампад» (Блок)

«Я покинул родимый дом,
Голубую оставил Русь.
В три звезды березняк над прудом
Теплит матери старой грусть.» (Есенин)

«В мягко вздрагивающем лифте
с зеркалами отшлифованными
мы неслись, дрожа в предчувствии,
на двенадцатый этаж.
Нам в пролетах небо искрилось,
точно чаша из финифти,
с инкрустированными лебедями,
яркий ткущими мираж.» (Шенгели)

«Такая была ночь, что ни ветер гулевой,
Ни русская старуха-земля,
Не знали, что поделать с тяжелой головой,
Золотой головой Кремля…» (Луговской)

Здесь лишь малая толика поразительного разнообразия тонической ритмики… К сожалению, она редко звучит здесь, на Стихире, а в иных случаях – и не воспринимается читателями (или воспринимается как неправильность, отступление от «канонов»). Нет, не так все просто. Обе системы – тоническая и силлабо-тоническая – сосуществуют в русской поэзии, и в этом – неподражаемая уникальность её, невероятное богатство. Между силлабо-тоникой и «чистой» тоникой нет жесткого барьера – напротив, есть некий «постепенный» переход. И те и другие русские стихи – одинаково органичны, отражая разные стороны русской речи. До сих пор иногда спорят – какая система более присуща русской литературе, какая лучше. До сих пор эти системы в глазах многих противостоят друг другу и соперничают.

Спор этот, на самом деле, давно решен. В творчестве многих поэтов XX века – от Блока до Бродского – сочетаются и силлабо-тонические ямбы и дактили, и тонические дольники и тактовики. Нет предмета для спора – есть лишь «двух соловьев поединок»…

Лаура Делла Скала