Гэри Снайдер - Баня

Кая купаю в бане,
Керосиновый фонарь на ящике
 у низкого оконца
Озаряет край чугунной печки и
 тазик на полу,
Жаркий пар и хрусткие капельки
 оседают сверху на груде камней.
В теплой воде он стоит,
Весь в пене по гладким бедрам и животу.
 "Гэри, не надо мне голову мылить!"
– боится: в глаза попадет –
 весь мыльный на ощупь
 по круглым и гибким контурам тела
 до самой промежности.
Ему подмываю щекотно мошонку, мелкую попку,
 гнется и твердеет его пенис,
 когда оттягиваю кожу и пробую промыть.
Хохоча, вскакивая, размахивая руками,
 сижу голышом тоже –
 это и есть наше тело?

Пыхтим и потеем в парной раскаленной,
 кедром обшитой, плещем водой из бадьи деревянной,
 мигает керосиновый фонарь, гуляет ветер в соснах
 по сьерре ночной на горной гряде –
Входит Маса, и свежей прохладой
 сразу веет от двери,
 густым сладким духом.
А она переворачивает сына, подхватывает ловко, кладет на колено,
 ее волосы ниспадают, полностью пряча с одной стороны
 плечо, грудь и живот,
моет проворно голову Каю,
 а он злится и вопит –
Тело моей женщины, извилистый позвоночник,
 лоно меж бедер, куда проникаю,
 выгнутой вульвы свод объемлю и сзади держу,
 мыльный щекот, длань Грааля.
Трепетные врата,
Что разверзают двойной зеркальный мир
 чрев во чревах, по кругу,
 и музыку рождают,
 это и есть наше тело?

Тайник семенной,
Венный поток сквозь ребра – сбирает
 молоко и разгорается в сосце – устам
 под стать –
Млечный сок отсюда льется
 квантами света; сын и отец
 разделяют материнскую радость,
Придающую нежность цветку грозно
 раскрытого лотоса, который ласкаю и целую,
Пока у маминой груди смеется Кай, уже от нее
 отлученный, мы
 моем друг друга –
 это и есть наше тело.

Жмется у Кая мошонка к паху,
 еще скрыто семя, перелитое из нас в него
Токами, возникшими с той же радостной силой,
 с какой позже Маса его кормила,
 играя с грудью своей.
В жену вхожу ли,
Или рождается сын –
 это и есть наше тело:

Чистые, омытые, пропотевшие, растягиваемся
 на сосновых скамьях, и бьются наши сердца
Спокойно в жаре печном,
 запахе кедра,
Затем переворачиваемся
 под ворчливые шелесты трав,
 говоры дров,
Волнуемся, не проснулся ли Джен, и как бы его принести сюда,
 и тоже скорей искупать –
Эти мальчики любят мать,
 которая любит мужчин и передает
 своих сыновей другим женщинам;

Плывут облака. Колышутся сосны,
 журчит ручеек в низине –
 это и есть наше тело.

Пламя внутри, кипяток на печи.
Вздыхаем и сползаем со скамей,
 заворачиваем детей, выходим

в черную звездную ночь.

Холодной водой поливаем спины и бедра.
Идем в дом – обсохнуть у камина.
Кай скачет по овчине,
Джен встал столбом и орет:

"Бам! бам! бам! бам!"

Вот наше тело. Усевшись по-турецки у огня,
 пьем ледяную воду,
 тискаем малышей, целуем в животы,

Смеемся на Большой Земле.

Выходим из бани.