kak Gagarin i Titov

(тут много букв, поэтому стихо, если что, можно найти в конце)


Он жил в своем мире.
Чайный пакетик внутри блестящей разноцветной коробки.
Бок о бок, с такими же пакетиками, как и он сам. Вместе с ними радовался запаху чая, дружеской тесноте, и атмосфере, в которой даже дурацкая веревочка переставала казаться ему дурацкой, а вовсе наоборот, становилась признаком избранности среди всякого кухонного хлама, и уже определяла принадлежность к какой-нибудь особой касте.
А какой именно, он и сам не знал.
Он гордился своей порционностью.
И своим местом в стройном ряду бумажных товарищей, сплошь, как и он сам, упакованных в ладные, плотные карманчики с красивыми и очень загадочными знаками (вероятно, и раскрывающими загадку его касты).
Про себя и свой мир он знал не очень много. Даже скорее мало. Но зато, очень важные вещи.
Например, то, что он всегда готов для…
К сожалению это пока оставалось еще одной загадкой.
Для чего именно, он еще не знал, но ведь даже просто «всегда готов» это уже не мало. И, как поговаривали, даже в дальних углах кухни, звучит гордо..
Вряд ли сваленные кучами или ссыпанные в общую тару другие обитатели буфета, да что там буфета, могли похвастаться тем, что они всегда готовы.
Вряд ли.
И он в это верил. Потому что в это верили его товарищи.
Потому что больше в коробке верить было не во что.
.
.
девочка держала пакетик теплыми пахнущими зефиром пальцами, пока другой рукой из ругающегося на злом, булькающем языке чайника, наливала в желтую чашку дымящийся кипяток.
Вот оно. Начало. Это же так...
Я же…
Вот то, к чему я всегда был готов. Сейчас.
Я сейчас…

Мысли пакетика путались. Он висел над столом, крепко схваченный рукою маленькой хозяйки, несильно раскачиваясь, то вправо, то влево. Было понятно, что пока еще главный на кухне чайник. Само действо не давало в этом усомниться. Что-то в нем было такое, что не позволяло отвести от него взгляд, забыть о нем.
Было необходимо выслушать все, что скажет пузатый...
.
..

Не успев толком собраться с мыслями, пакетик понесся вниз, камнем, лавиной, вниз, сквозь лениво струящийся на встречу парок, в объятия желтой чашки…
Теперь он не пытался угадать. Он не путался в мыслях. Он точно знал.
Вот тот момент, которого он ждал, к которому он был готов. Всегда готов.
Готовностью к которому, он заслужил свое место в разноцветной блестящей коробке.

Из него вырывалась энергия. Бесконечная. Теплая энергия южного солнца, энергия прозрачного и очень вкусного горного воздуха, энергия быстрой, колючей воды, энергия другой страны, в которой когда-то выросло то, что он бережно хранил внутри себя.
Теперь он отдавал эту энергию, отдавал свою жизнь с радостью окружающему пространству. Он узнал великий смысл самого себя, смысл своего места в блестящей коробке.
Ведь ради этого момен…
.
.
где-то наверху хлопнули дверцы буфета…
рядом раздались недружные аплодисменты домашних тапочек, и сразу же затихли, но уже где-то там, в комнате.
Среди всего, чем было богато мусорное ведро, остывший, сморщенный, толи потемневший, толи постаревший пакетик выглядел, к его собственному удивлению, далеко не хуже других…
Окружающий мусор не вызывал ассоциаций. Странные и незнакомые вещи находились, примерно, в том же состоянии что и пакетик, от чего вокруг получался общий эмоциональный резонанс, опровергающий даже возможность какого-либо смысла в том, что возможно…
.
.
он смотрел на маленький бумажный комок.
Удивительная сила превратила те самые, великолепные доспехи, излучающие когда-то невероятную уверенность, в бесформенный образец безнадежности.
В острых, пронзающих складках виднелись размытые, поблекшие пятна, еще недавно бывшие таинственными знаками.
Теперь знаки умерли.
Так и не раскрыв свою цветастую тайну.
.
последнее, о чем думал пакетик, было странное сочетание непонятных слов, в которые сложились, появившиеся неизвестно откуда, звуки. Может, выползшие из соседней консервной банки, может, вывалившиеся из яблочного огрызка, хотя, скорее всего, появившиеся из отражения бывших доспехов в выпуклом животике осколка фарфоровой чашки, покоившейся тут же.
Всегда готов.
Каким то образом эти слова были ему знакомы.
Всегда готов.

Кухня погрузилась в ночь…


уходит день, на полку крылья
сложил свои бродяга ветер
укроет небо звездной пылью
меня и мой сердечный сервер
беспроводная аритмия
качает байты снов и спама
хома во сне целует вия
а я влюбился в дочку пана
ночь форматирует сознанье
за дело правды, или ложи
пока луна заходит втайне
со стороны соседских лоджий
забиты стрелки в лоб кукушке
смеетсявкосмоссашабелый
закрыв себе лицо подушкой
вокруг луны рисую мелом
и жду, когда приедет тройка
и я отъеду за кавычки
но как всегда ведро, помойка
а под окном сигналит бричка..