Кубань

Гаечка

На Кубани все колхозы скупили приезжие, а работают местные за смешные деньги. Их вывозят в поля к технике и оставляют пахать, привозя еду и питье. Иногда у станичников сдают нервы и они отвинчивают и выкидывают гайку у техники и ложатся отдыхать в стога, чтобы убить время.
Тогда через час прилетают вертолеты с людьми в спортивных костюмах и с битами и гайки находятся, а станичники начинают пахать в три погибели.
Поэтому на Кубани нынешние времена не любят. Хозяева стали звериннее, а платить больше не стали.

Раздолбай

Женя был раздолбаем, и об этом стала знать вся станица. Он ходил по домам и занимал деньги, а потом проигрывал в игральные автоматы и сидел по кабакам. Отец же его следовал по заимодавцам и говорил: "Что же вы делаете, идиоты, кому даете. Он же ни одной копейки в дом не принес". Когда скопилась сумма в пять тысяч рублей, то выплачивать пришлось родным, и тетя Нина сидела и плакала над трехмесячной пенсией и не хотела даже видеть Женю. Он мялся в стороне и пытался доказать всем, что на что-то еще годен, но в станице уже все знали и поэтому на работу не брали, потому что он даже летом и осенью не работал, а жил разухабисто и пару раз уснул в хлебоуборочную. Однажды раздолбай забрал деньги у матери силой и исчез из станицы навсегда. И хотя на всякий случай объявили розыск, но участковый Антипов сказал: "Зачем его искать. Раздолбай с возу — кобыле легче".

Выгребные ямы

Все в станице на Кубани зависит от местной власти, то есть от схода станичников. Как сход решил, так оно и будет. Где сход со старых времен остался, там и порядок. Если не выполнил, то тебя высекут или прикладом между глаз заедут. Где же путаница с судебной властью, там кругом разруха и непонимание. Всегда все держалось на нагайке, а тут либеральные поползновения.
На юге главный враг — мусор. Мусор гниет и валяется вдоль околиц, если за ним не следят. Поэтому в каждом доме должна быть выгребная яма. Если есть яма, то все нормально. Значит, хозяин отходы на общую улицу не выкидывает. Поэтому специальные наряды ходят по хатам и смотрят, есть ли выгребная яма, а сами станичники друг на друга доносят и таким образом поддерживают демократическую основу Кубани.

Дед Бобыль

Когда на хутор Железный пришло наводнение реки Кубани, то дед Бобыль стал поливать сваи дома водой. Он крутил у виска тем, кто отводил стихию, потому что знал про государственные дотации. И хотя заливало еще и выгребные ямы, и зловонная жижа стояла так, что невозможно было дышать, Бобыль трудился, а все зажимали носы и старались бегом передвигаться по земле, чтобы не замочить ноги.
Когда вода спала, то у тех, кто не поливал сваи, комиссия дома не приняла, а мокрую основу дома Бобыля посчитала поврежденной и выделила деньги: сто пятьдесят тысяч рублей, но дед взял не наличными, а в качестве стройки.
Пришли экскаваторы и молдаване и воздвигли двухэтажный кирпичный семикомнатный дворец с потолком три метра и видом на залив из стеклянной, широкой веранды. Дед, его старуха, трое детей, две невестки и пять внуков после двухкомнатной заваливающейся халупы вошли в дом и сели на попы от удивления. Так все оказалось неожиданно.
Они долго отмечали возведение дома, но на третьи сутки обитания в нем Бобыль убежал жить в сараюшку рядом с садовыми деревьями, говоря что в камне тело не дышит. Семья пыталась вернуть деда на место, но ничего сделать не смогла. Лишь построила печку, чтобы спасти Бобыля зимой. В холода из сарая шел белый дым, и раздавалось гордое уханье деда.

Атаман Мазнов

Атаман Мазнов, родившийся на хуторе Железном, при советской власти не пользовался популярностью, потому что мало того, что участвовал в белом движении, но еще и в тридцатом поднял бунт против комиссаров, и его фотография блистала на страницах эмигрантского журнала "Посев".
После повсеместной вырезки восставших бригадами НКВД, Мазнов бежал в Константинополь, откуда перебрался в Париж. В столице Франции он сдружился с генералом Шкуро, но вступать в его сорокатысячный корпус, воевавший на стороне гитлеровцев, отказался, хотя позже ему даже знакомство с Шкуро предъявляли в вину.
Умер атаман в Боливии, где, будучи отставником Французского легиона, отстроил свою маленькую виллу, куда свозил предметы русской старины.
В 2001 году администрация хутора Железного обратилась к правительству Боливии с предложением передать в местный музей домашние вещи атамана, и те откликнулись, хотя все ценное оставили себе: серебряные и золотые предметы, шашку с дарственной надписью Мамонтова и парадный мундир. Приехал архив и дубовое, хорошо сохранившееся кресло с кожаной обивкой.
Теперь, если смотрителю на Кубани дать стольник, то можно посидеть с ногами в кресле Мазнова и даже оставить пару автографов на страницах его дневника.

Знаменитые черви

Знаменитые черви станицы Ахтырской так бы и остались тайной, если бы дед Бобыль не работал в ЖЭКе электриком и не ходил по подвалам рабочего поселка. Имея единственные ключи от подсобных помещений, он в бетонных коробках многоэтажных общежитий в жиже из чернозема и теплой воды разводил червей. Они кишели там, и никто не знал.
Летом на запруде ловля на червя могла пройти незаметно, потому что все использовали навозных, но когда наступал ноябрь или, еще пуще, декабрь, то уловистость Бобыля вызывала много вопросов. Мужики подходили и спрашивали: «Где берешь червей», а Бобыль пожимал плечами.
Тогда местные рыбаки стали наблюдать за Бобылем, а когда выследили, то со всех подвалов замки посрывали, и пропали тогда черви насовсем.

Жмерины

Греческий писатель Гесиод жил очень бедно и долго судился с братом своим Персом за наследство родителей, пока не проиграл. У нас же у русских трудно представить, чтобы родня пошла в суд. Все видится легким и бесконфликтным.
Когда Жмерины переезжали с Камчатки на Кубань, то старший брат Андрей продал двухкомнатную квартиру на себя и отдал из пятнадцати тысяч долларов отцу с матерью по две тысячи и младшему брату Федору одну тысячу, хотя сам остался на месте у вулканов и в станицу в Краснодарском крае не полетел.
Родители же по прибытии приобрели трехкомнатную хату, которую завалил первый же паводок, когда погиб весь фруктовый сад и кобель Бич внатяг спасся на собачей конуре так, что на шкуре осталась широкая полоса от ошейника.
Местный сельсовет постановил спасти новоселов и, так как родителям было под семьдесят, то в местную администрацию пошел Федор, хотя все и предупреждали, что он после Чечни и очень резкий. Он взял за строительство деньгами и в тот же день не вернулся домой, исчезнув без следа. Говорили, что его видели в Новороссийске, а одна соседка утверждала, что ее зять выпивал с Федором в Норильске.
Так Жмерины потеряли второго сына, потому что первый тоже не писал и не звонил, и стали жить у тети Сони в предбаннике, пока на будущий год сход не построил им однокомнатный сруб.