О самостоятельной жизни некоторых вещей

Ботаника:
Земля – природный архиватор растений. Семечко – архив (файл), земля – архиватор (программа).

Программирование:
Повторение – инстинктивное программирование, внушение, гипноз. Программирую собаку: "Сидеть, сидеть, сидеть…". Первые повторения – инсталляция программы, расстановка акцентов. Последующие – проверка работоспособности, перезагрузка.

Человек из личного адъютанта природы превратился в ее убийцу.

Рукопожатие:
Руки шпионят для хозяина, "обыскивая" друг друга.

Губы человека, нашептывающего соседу, самолюбиво предполагают будто бы стараются для громкоговорителя.

Венеция городов:
По каналам тротуаров спешно проплывают гондолы человеческих тел.

Дождь -
Небо не выдерживает. Плачет. Сверху виднее.

Любовь выкачивает озоновый слой моей души.

Счастье озлобленно кидается на людей: " Ну где же, где она (он)?".

Вера испуганно озирается по сторонам, боясь слежки; верить больше не во что. "Остается верить только в себя!" – шепчет вера и испуганно озирается.

Надеяться больше не на что. Надежда, развалясь на диване, мечтает о том, как бы побыстрее податься в актеры, бандиты или рок музыканты.

Обесценивание человека. Деньги, по разбойничьи похлопывая себя по брюху: "Все! Мы сыты людьми по горло!". После этого человек, довольно похлопывающий деньги в кармане, выглядит как людоед.

Стихи – диалог слов. Слова общаются между собой, уже не нуждаясь в помощи создателя.

Подымая трубку, мы прерываем разговор телефонов.

Бутылки пытаются отдышаться в перерывах между глотками.

Широко раскрыв объятья, газета держит человека за руки и напряженно вчитывается в его лицо.

Книжная мистика:
В библиотеке, важно вышагивая между рядами, я ненароком заглянул за спину одного из читателей. Книга, лежавшая перед ним, уже была закрыта. Я заинтересовано прочитал вслух название: "Книга ставшая человеком". В то же мгновение человек обернулся, с ужасом я словил себя на мысли, что смотрю не на лицо, а книжный переплет: от резкого поворота его головы все еще слышалось шуршание растревоженных страниц. Его голова была забита книгой до такой степени, что там более не было места ни единой его собственной мысли! Тут же меня пронзила мысль: он такой не один! И действительно - люди-книги важно вышагивали между рядами парт, приятно шурша страницами головы, многозначительно перецитирываясь друг с другом...

Книги плотно стоят на полках, словно патроны в обоймах просвещения.

Дома клацают разъяренной челюстью двери, выплевывая людей, словно выбитые зубы

Открывая дверь, пожимаю ей руку (ручку), здороваюсь.

Открытые двери, словно шлюхи – никому не в силах отказать.

Плинтус – обрамление картины пола; мы – часть квартирной композиции: натюрмортов кухонь, пейзажей гостиных.

Школьная доска – кладбище убитых(стертых) букв.

Земля, словно женщина, которая мечтает о равномерном загаре, сидя у одинокой лампы: вертится как волчок.

Первоклашки, пишущие в тетрадках, еще не догадываются о том, что уже старательно выводят сценарий будущей своей жизни.

Дороги – траурные дорожки для автомобилей.

Трибуна – островок безопасности преподавателя.

Неизвестное из правил дорожного движения -
Со звонком незадачливый преподаватель вымывается из аудитории с потоком разъезжающихся студентов. Ты был оратором, а стал пешеходом.

Современная сказка:
Одинокая девушка развлекает себя на досуге чтением томика "Как закалялась сталь". +

Современная баталия:
Час пик, пешеходный переход в центре города. Две сплошные стены людей по разные стороны тротуара находятся в напряженном ожидании: лица угрюмы, пальцы плотно сжаты в кулак. Но вот подан сигнал, и две армии - стенка на стенку - с разбега схлестываются, перемешиваясь в беспорядочное целое. Чем не сражение?!

Тапочки в коридоре сосредоточенно ожидают, когда же, наконец, смогут утолить накопленную за день жажду движения. +

Мертвея мутным стеклянным глазом, телевизор мечтает о том, как насмотрится вечером на людей.

Рекламные щиты безжалостно охотятся на людей: мило улыбаясь, обещают материнскую заботу от – кто бы мог подумать?! – сковородки, непередаваемое ощущение нежности от – казалось бы! – кусочка мыла, беспричинную радость к жизни от мягких крылышек из тончайшего хлопка. Словно из рога изобилия сыплется на человека все, о чем он мог только мечтать. Но что это? Чем дальше, тем несчастнее становится человек в этом сказочном мире. Ах, ну это, конечно же, потому, что не купил еще последнюю новинку.

Ручка, делая вид будто бы покорна движениям руки, тем временем украдкой записывает свои мысли.

Маленький театр квартиры. По утрам, раздвигая шторы, словно занавес, возвещаем начало первого акта. +

Из вечернего парка раздаются страшные вопли. Это бездомные хулиганы вылезли из своих дневных убежищ.

Разница поколений:
Из темноты аллей хорошо воспитанные современные фонари кланяются друг другу, умело изогнув тонкие лебединые шеи, и только их братья, – порождение более ранней эпохи – всегда несгибаемые, гордо взирают на них с отцовским пониманием.

"Мы – то, что мы едим":
Каждый продукт в холодильнике однажды станет человеком. Набивая желудок всякой дрянью, не забывайте, что ею и становитесь. ++

Который раз за день делаю вскрытие своему портфелю.

Пастырь назидающий истинно добр.
Великий человек всегда безжалостен: в-первую очередь, конечно же, к себе и уж во вторую – к другим. Но не из ненависти, как принято полагать, а именно любви и надежды.

Мир состоит из трех категорий людей: первые – те, кто слишком долго думает, не успевая при этом действовать, вторые – те, кто делает второй шаг скорее первого: сначала действуют, а потом уж думают, и, наконец, третьи – чьи слова и думы не расходятся с делом. И если первые две нужны не более чем как для массовости, то последние рождены для того, чтобы употребить эту массовость во благо.