Триптих

октябрь 2004

только дождь и туман, осень горестно любишь
остаются - чужие обрывки и тени
погруженность в ничто на пустой перемене
ты не будешь любимой и близкой не будешь
а тоска – твоя верная злая подруга
и уходят по улицам - ветер их студит -
каждый миг – друг от друга, навсегда друг от друга -
никому бесконечно ненужные люди
скоро будет зима
и стихи - некрасивы
я иду на закат, мне не нужно востока
я от вас – далека
как всегда - одинока
я бреду и надеюсь, что буду счастливой...


ноябрь 2004 Зима

Явившись в середине ноября,
она нам фонари укрыла снегом;
перчатки и толкучка у метро,
блестят огни на льду ночной дороги…

И тишь в лесу.
А после будет праздник -
духи и свечки, музыка и снег,
и с физикой вечернее сиденье;
друзья… Любимые… По-новому, чем раньше.
Плюс что-то дерзкое, чего не видел мир:
нарядное, в сугробах белых, счастье,
когда кого-то злого больше нет.
По улице с замерзшими огнями
они несут тяжелые пакеты
с конфетами, подарками своим,
в шарфы укутавшись, в перчатки и пальто,
дыша морозом в трубки телефонов;
и невесомый снег. А в темном небе
таятся тихо спрятанные сказки.

И девочка, привыкшая к ненастью,
«депрессии» и «мыслям суицидным»,
«замерзшим пальцам», прочей дребедени,
девчушка с непослушной светлой челкой -
вдруг замедляет шаг, и, обернувшись,
по капле пьет глазами снежный сумрак
и, запрокинув голову, смеется.

декабрь 2004. Конец.

С бесконечностью зимних безумий не справиться мне.
А в тебе - чужеватая странная снежность,
и глаза, как миры, куда вход
воспрещен.
Города при луне.
И к тебе не любовь, но прохладная нежность,
но ведь это уже ни при чем...
Поздний вечер - вот здесь,
до скончания мира - еще полстраницы
молчаливых тетрадей; и тускло горит,
не предвидя чудес,
моя грустная лампа, и мрак, как усталая птица,
что-то тихо себе говорит.
А на сонном столе,
освещенном неярко, - три строчки привета
в неуклюжем рифмованном этом письме.
Город бродит вокруг, город тонет во мгле.
Ты, меж строк возникая, пугаешься света,
тихо дышишь во тьме.
Ты в окне и в светильнике, ты навсегда уже тут,
в этих горьких словах, в моем почерке тонком,
в этих строчках-канатах, связавших тебя и меня…

Холода не уйдут.
А вот ты...
Здесь и там - два печальных ребенка
позабытого дня.