Вадим Сыромясский. С грустью о нас

С ГРУСТЬЮ О НАС

 "Человек таков, каким его создал господь, а порой и намного хуже". Сервантес
Отсутствие цели лишает радости от любых начинаний и свершений.

Ничто не ранит так больно как истинная правда.
ем ближе горизонт, тем дальше берег. Чем глубже познание, чем тоньше восприятие, чем искреннее чувства, тем больше пропасть отчуждения, непонимания и неприятия, тем жестче холод духовного одиночества.

Бог, провидение, если угодно, стечение обстоятельств дают нам шанс. И то, как мы им воспользуемся, целиком и полностью зависит от нас и только от нас.
Встречи, расставания, разлука высвечивают в нас самое лучшее, волнительное и трогательное, до поры скрытое в глубине души и сердца.

Каждая мысль, каждое наше суждение имеет свою собственную подоплеку.

Человек, постоянно озабоченный своими проблемами, становится неинтересным для окружающих.

Зависть – это острое желание того, чего ты недостоин.

Когда человек говорит, он не думает. Поэтому наибольшая опасность таится там, где многозначительно молчат.

Кредит портит отношения.

Люди, сильно сосредоточенные на ожидании определенных событий, неизбежно впадают в эйфорию по поводу их личной сопричастности к причинам и следствиям этих событий, когда они в действительности происходят. Этим особенно страдают всех мастей предсказатели, шаманы, революционные провозвестники и политические провокаторы.

Женская логика прагматична. Мужчина говорит: я умираю. Женщина в это же мгновение думает: а как же Я?

Тягу к изображению и созерцанию женского тела и его фрагментов некоторые интеллигентные мужчины аргументируют эстетическими соображениями. Вместо того чтобы сказать прямо: непреодолимо веление природного инстинкта. Это веление в одинаковой степени непреодолимо для образованного и не очень, для доброго и злого, для изысканного и грубого, для умного и круглого дурака.

Человек испытывает самые жестокие нравственные муки, когда ему отказывают в праве быть личностью.

Творящим добро нужно постоянно платить: натурой, любовью и, наконец, признанием.

Фундаментом мировоззрения современного обывателя, его религией является некий диванно-кухонный нигилизм, бурно поднявшийся на дрожжах априорных умозаключений, темных предубеждений и недомыслия.

Законы и правила создают для того, чтобы их обходить и нарушать. Но для того, чтобы это делать безнаказанно, их надо знать.

Экономика обходится жестоко с теми, кто пытается установить с ней панибратские отношения.

Что касается зла, то можно всю жизнь с ним бороться, а можно однажды не дать ему родиться. Что касается добра, то его существование просто немыслимо без зла. В отсутствие последнего наше добро захиреет от безделья, побледнеет и умрет.

Когда вы предчувствуете несчастье, и оно в действительности происходит, то здесь имеет место одно из двух: либо наш разум проник в программу будущего, либо наши злые мысли и желания материализовались и нашли успокоение в случившемся. Впрочем, здесь можно допустить и третий вариант: наши чуткие рецепторы уловили волны информации, предшествующие грядущей катастрофе, и сформулировали соответствующий образ в нашем подсознании.

Живой организм в условиях кислородного голодания мобилизует все свои резервы и агонизирует. Подсознание, испытывающее дефицит информации, активизируется и импровизирует. Сон самовозбужденного разума рождает чудовищ.

Если у человека отсутствует душевная опора, духовный и нравственный стержень, он постоянно чувствует неуверенность и беззащитность в море человеческих страстей. Его как былинку в поле гнет, качает и прижимает к земле ветер жизни.

Человек безоглядно добрый и постоянно отзывчивый на нужды окружающих обречен на роль пожизненного козла отпущения.

Весьма распространенным является тип людей, у которых приглушена обратная связь на окружающих. В силу своих постоянно повышенных претензий они не в состоянии нормально жить в сообществе, их место – необитаемый остров. Роль последнего для них может выполнять работа, где они целиком могли бы сосредоточиться на самое себя: это вязание, резьба по дереву, шитье, решение кроссвордов и тому подобные занятия.

Дети и серьезно больные взрослые становятся настоящими деспотами и тиранами, когда им оказывают повышенное внимание.

Там, где начинается любовь, там кончается свобода.
Она хотела венчаться во всем белом. А он вообще не собирался жениться. Так часто человек в расчетах слеп и глуп.

Когда говорят "настоящий мужчина", то обычно имеют в виду человека, способного заставить себя.

Спрос и предложение правят миром. Все предлагается, продается и покупается. В том числе и любовь. Может быть, это звучит несколько цинично, но это так. С одной стороны красота, совершенство и обаяние; с другой восхищение, обожание, преклонение, верное служение, жертвенность во имя избранного идеала. Если вы располагаете первым, вас ждет обладание вторым. А свое задетое достоинство мы можем утешить лишь тем, что на этом рынке в ходу высоконравственная валюта.

Когда появляются люди с необыкновенно совершенными пропорциями тела, блистательным умом и красивой душой, то это означает лишь одно: природа заготовила единый эталон для всех нас грешных, но что-то помешало ей осуществить свой замысел применительно к каждому.

Сказать: я люблю тебя, – значит, ничего не сказать. Это состояние души искренне и ненавязчиво могут выразить только взгляд, жест или, еще лучше, выразительное молчание. Конечно, существуют еще поэзия, музыка и танец – но это уже спектакль на упомянутую тему.
Любовь в высоком понимании (не занятие, а состояние души) есть яркая демонстрация отсутствия самодостаточности у одного отдельно взятого индивидуума и наличия таковой у двух единенных любовью сердец.

Любовь – это непреодолимое желание двух сторон пронести эстафету генетической информации.

Пропагандируемый телевидением голый и лишенный романтического начала секс можно было бы сравнить с безудержной попойкой, где хлещут стаканами марочное вино и судорожно лижут пролитые на грязный стол капли неповторимого аромата, над которым так тщательно поработала Природа.

Оставить без удовлетворения пламенную страсть – может ли быть что-то более жестокое и безнравственное по отношению к самому себе?

Красота спасет мир. Какие романтично красивые слова! Но, анализируя с прагматических позиций этот философский тезис, мы вынуждены сформулировать несколько иную его интерпретацию: разум и воля людей спасут мир. Красота недоступна всему злому, низменному и циничному. Выражаясь технически, они просто не вступают в реакцию друг с другом. Хрупкая и ранимая, непосредственная и бескомпромиссная красота постоянно требует поддержки и опоры разума и доброй воли, без которых мы просто погибнем вместе с ней.

Упорядоченность, красота, гармония. Хаос, уродство, дисгармония. Чтобы познать и прочувствовать первое, нужно пройти через второе.

Красота – это редкость, за которую стоит платить высокую цену. За которую стоит страдать.

Когда художник уже в который раз рисует, скажем, елку, то этим он не пытается довести до нашего сведения, что она зеленою была, а ищет очередной тысяча первый вариант сочетания света и тени, который принесет нам нечто новое. Точно так же волшебник слова – писатель ищет новые смысл и звучание в известных словосочетаниях и понятиях нашего человеческого бытия. Ставить им в вину, что они используют при этом "уже пройденный материал", ординарные приемы и удачные находки предшественников было бы неразумно, точно также как было бы неразумно упрекать Льва Толстого в том, что при создании своих шедевров он использовал лишь тридцать три уже известные ранее буквы русского алфавита.

Пушкин и Лермонтов, Толстой и Достоевский, Тарас Шевченко и Леся Украинка никогда не состояли в союзах писателей, их пиджаки и совесть не отягощали награды и дипломы присвоивших себе право судить нобелевских и иных комитетов. Оценка их труда и таланта в устах людей многих поколений столь высока, их статус сынов и дочерей всего человечества столь почетен, что попытка присоединить к их великим именам какие-либо лауреатские товарные знаки и эпитеты выглядела бы сегодня неуместной и в какой-то степени даже оскорбительной.
 
В любом произведении искусства, как его создатели, так и его истинные ценители видят и слышат только то, что они хотели бы видеть и слышать, или, в крайнем случае, могли бы, были бы способны видеть. Здесь мы наблюдаем свободную игру, импровизацию наших сознания и подсознания, поэтому было бы неуместным говорить о каких-то изначально установленных критериях оценки, правилах и ограничениях.
Восприятию любого художественного произведения всегда сопутствует чувство сопричастности и сопереживания читателя до тех пор, пока на авансцене не появляется автор со своими проблемами стиля и собственного мироощущения. С этого момента разрушается хрупкий союз читательского доверия и авторской фантазии, и человек уже не может освободиться от досадного ощущения, что его кто-то вводит в заблуждение своими собственными домыслами, оценками и суждениями, а также посягает на его свободу восприятия событий и выбора критериев оценки поведения и достоинств изображаемых героев.

Абсолютный слух, ощущение красоты и гармонии – дар божий и одновременно наказание господне, потому что человек, наделенный этим даром обречен на пожизненный интеллектуальный дискомфорт от восприятия фальшивых нот, какофонии, хаоса и дисгармонии окружающей среды. Посочувствуем и поспособствуем этому герою, грудь которого терзают хищные птицы!

Периодические провалы ведущих команд в телевизионных передачах КВН лишний раз подтверждают, что вдохновение – не такси, и по вызову не приходит.

Великим триумфом культуры человечества в двадцатом веке стало фигурное катание на льду. В истории культуры – это целая эпоха, это явление, которое суммировало достижения таких гигантов как спорт, музыка и хореография, объединенных высокой организацией. Оставаясь массовым зрелищем, фигурное катание смогло поднять на новую высоту самое высокое, доселе считавшееся камерным, искусство музыки и танца. В самом лучшем виде оно сумело донести до нашего сознания красоту человеческого тела, консолидацию в едином порыве женского и мужского начала в человеке. Это очевидно и бесспорно. Но есть еще одна сторона этого явления, не замеченная и еще по достоинству не оцененная. Речь идет о резком повышении рейтинга музыки как таковой, привлечении внимания широкой зрительской аудитории к ее магическим возможностям, динамике, экспрессии, романтической ауре. Очарованный волшебством ледяной феерии зритель не только увидел непостижимую синхронность движения и музыки, но и услышал, и прочувствовал, как этот звенящий конек пишет, или скорее, рисует свою музыкальную партитуру на ледяной поверхности. В результате стараний и высочайшего мастерства исполнителей, особенно русской и английской школ, возникает своеобразный сказочно-виртуальный эффект, когда становится невозможным точно определить, где движения следуют в такт музыке, и где эти движения высекают чудесные музыкальные аккорды.
Итак, браво, маэстро Белоусова и Протопопов, Торквелл и Дин, Пахомова и Горшков, Роднина и ее партнеры. Браво, плеяда их достойных последователей, браво, мэтры и авторы сценариев, браво, продюсеры и режиссеры! Впрочем, последним следует предъявить счет за то, что они до сих пор не придумали своему детищу достойного имени. Согласитесь, "хоккей" звучит интереснее и достойнее чем "бешеная погоня за шайбой на льду".

Великое изобретение людей – кинематограф позволяет наиболее выпукло наблюдать избирательность их зрения, двойственность их морали. На широком экране – гром и грохот орудий, беспощадное пламя пожирает все созданное и взлелеянное людьми. В безысходности как загнанное стадо мышей, мечутся фигуры противника. Люди падают как снопы, корчатся в предсмертных судорогах и бездыханные замирают в пепле и придорожной пыли. Зритель ликует. Следом идет показ тяжело раненого в этой же передряге нашего человека. На лице капли пота и гримаса глубокого страдания, кровь орошает элементы одежды, перед глазами умирающего пробегают картины его жизни: родная деревня над рекой, голубое небо, склоненные березы, печально-красивая жена, дети… Зал рыдает и негодует.
Люди с артистическими задатками склонны к многократным бракам. Им это легко удается, постольку, поскольку они умеют быстро входить в роль.

Компьютерные игры – великолепный тренажер для специалистов и одновременно жестокий убийца отведенного нам лимита времени в этом прекрасном мире. Прикованные к монитору цепями азарта в погоне за бестелесными символами реальных вещей мы абсолютно отключаем свое сознание от реального мироощущения и безвозвратно теряем те прекрасные мгновения, которые дарит нам природа благодаря возможности думать, ощущать, слышать и созерцать, вдохновляться и переживать. Время, потерянное у монитора, мы смело можем приплюсовать ко времени, потерянному во время сна, с тем отличием, что первое не добавляет нам здоровья, а второе служит делу восстановления биологического потенциала организма. Проблема усугубляется тем, что в этот водоворот оказывается втянутой большая армия еще не окрепших физически и не сформированных нравственно детей. Выход из создавшейся критической ситуации могут обеспечить здравый смысл и добрая воля людей, осознавших всю пагубность этого очередного молоха цивилизации.

Человечеству угрожает чума культурной деградации и потеря на этой основе самобытности и индивидуальности составляющих его частей. Все пьют унифицированное пойло "Кока", питаются эрзац-продуктами, носят джинсы, смотрят упрощенные до предела кинопримитивы, довольствуются сексуальным самоудовлетворением, все по любому поводу говорят "о’кей" и свято веруют в доллар. Здесь конечно пахнет пресловутым "американским образом жизни". Но было бы неверным во всех смертных грехах упрекать только эту страну. Просто она раньше других находит пути массового удовлетворения примитивных желаний, к которым тяготеет гомо сапиенс.

Обучение подрастающего поколения жизненным навыкам и приемам происходит главным образом по принципу "делай как я". Так они овладевают способностями ходить, говорить, читать, петь и играть, соответствующим образом вести себя в коллективе и т. п. Ряд навыков, связанных с жизнеобеспечением и продолжением рода, природа подарила им непосредственно по генетическому каналу. Но здесь же мы можем наблюдать один удивительный феномен, трудно объяснимый логике нашего мышления. Сколько бы вы ни старались собственным примером угождать, уступать, одаривать, отдавать всего себя, в ответ получите устойчивую способность другой стороны – брать. Очевидно, здесь мы наблюдаем реализацию заложенного природой безусловного хватательного рефлекса.

Любознательный человек неистощим. Ему всегда не до болячек и, тем более, не до смерти. Уже в коляске он озадачен: где же эта теплая мама и почему не приходит так долго? Мечась в жару скарлатины и дифтерии, он мучительно думает: что же это там чирикает за высоким забором? Одолев все премудрости школьного образования и водрузив на спину футляр с контрабасом, он ищет ответа на назойливый вопрос: что им еще от меня надо? Углубившись в дебри университетской науки и осознав ее авторитарные устои, он с присущим молодости озорством думает: а что если бросить все и доказать этим самоуверенным и нелюбознательным лордам-хранителям печати от истины, что канонизированный ими Ньютон никогда не утверждал окончательно той чуши собачьей, которую они ему приписали? Интересно было бы глянуть после этого на их постные физиономии! Но пришло время, и наш любознательный субъект, отдавая долг своей Родине, залег в окопной грязи, дрожа от страха и иронично размышляя: интересно, что бы сказала эта симпатичная девушка в платьице белом, если бы увидела мое жалкое существование? Отдавши наконец всем, кому должен, он создает свой дом, семью и углубляется в работу. И лишь иногда, отвлекаясь от своих размышлений и графиков, он мельком наблюдает, как его жена тщательно прихорашивается, и думает: и куда это она каждый вечер торопится? Когда подросли дети, он часто задумывается: и в кого они пошли такие красивые, неотразимые, предприимчивые и кровожадные? Когда в дом пришли посторонние люди, ставшие в одночасье родственниками, дом превратился в гудящий улей, в который кто-то постоянно что-то приносил и уносил, делил, соединял и разъединял. И он подумал: боже, когда уже они все поделят и закроют эту бесконечную ярмарку, а я смогу хоть на минуту остаться с самим собой? Но остаться никак не удавалось. Неумолимое время брало свое, и наш любознательный человек оказался на смертном одре, при этом философски размышляя: ну теперь мне кажется не отвертеться. Но все-таки было бы интересно узнать, как эти стервецы теперь будут обходиться без меня?

Хотеть и желать – значит смотреть вперед. Это выглядело бы нелогичным – страстно желать то, что ты уже имеешь.

Хочу – значит живу.

Продолжительное безделье порождает пакостные побуждения.

Свобода – это когда имеешь, что хочешь, и можешь ним распорядиться, как хочешь.

Если возникла необходимость почистить конюшни, понадобятся люди, которые не боятся грязи.

Масса обаятельных и улыбчивых роботов – это Америка.

В своих умопостроениях ученые, как правило, дают несколько идеализированную картину, предполагая изначальное существование некоторых незыблемых констант, например, совести.

Мягкие по натуре, податливые люди нехороши хотя бы тем, что они легко приспосабливаются к любой диктатуре и угнетению человеческого духа.

Хороший учитель учит мыслить, плохой учитель добивается, чтобы его ученики знали ровно столько же, как и он.

Пить надо пока есть желание, а не пока есть на столе. Любить надо пока есть тепло души. Всегда.

Наиболее мощный стимул к совершенствованию потребительских свойств товара возникает тогда, когда массовое производство налажено, средства вложены, а спрос падает. На фоне этой парадоксальной ситуации алчность производителя и желание легких денег отходят на задний план, а на передний план выходит его острое желание удовлетворить самые изощренные пожелания потребителя.

Свобода выбора, материальное и духовное богатство, деньги открывают прямую дорогу к глубокому моральному удовлетворению от возможности принять участие в проблемах, поделиться или просто помочь ближнему, другу, соратнику. И тот, кто не сумел понять и не сделал это, тот просто сам себя обокрал.

Технология – это религия промышленного производства.

Если вы проводите деловую встречу с прожженным дельцом или коммерсантом, не следует уповать на то, что его совесть присутствует за столом переговоров: он ее достанет из своего портфеля, когда это ему будет выгодно.

Руководящие дамы. Эти прокуренные пепельницы, эти циничные существа, которые сохранили еще половые признаки и остатки былого обаяния, но уже навсегда потеряли свое божественное предназначение!

Когда перед тобою зрачок автомата, поздно рассуждать. Пришло время соображать. Как говорит криминал, "поздно, Маня, пить Боржоми".

Любовь, дружба, обожание, привязанность – все это понятия, которые характеризуют фактически существующие взаимоотношения людей. Что касается неразделенных чувств, то это лишь страстные желания и болезненные ожидания того, к чему тяготеет наша душа. Они принадлежат нам и только нам. И останутся с нами навсегда, если мы не сумеем пробудить интерес другой стороны.

Люди, как правило, трудно переносят назидательные тексты и нравоучительные беседы. Они воспринимают их как насилие над своими предпочтениями и посягательство на их свободу выбора. Но их любознательный интерес и их души всегда открыты, если речь заходит о "житие" святых и неординарных. Обостренный интерес направлен на слабости и странности сильных мира, перипетии их взлетов и падений, подробности скрытой от окружающих приватной жизни. И было бы непростительным упущением не воспользоваться этим информационным каналом теми, кто поставил своей задачей донести до нас доброе и вечное, одновременно не пренебрегая прозой и рутиной жизни.

Человек обладает уникальной способностью наслаждаться сознанием. Сознанием своего превосходства, возвышения, независимости и обеспеченности, сознанием власти над себе подобными, сознанием своей самодостаточности.

Прагматики – это те, кто хочет, чтобы все непременно было так, как оно должно быть. Идеалисты – это те, которые хотят, чтобы все было так, как оно когда-то будет. Без прагматиков нам было бы плохо, а без идеалистов скучно жить. Но нельзя также не заметить: как одни, так и другие – большие фантазеры.

Моя дочь говорит: "Папа, ты не старый, ты у нас молодой." В ее голосе я слышу тревогу, что в этом есть доля неправды. И я с содроганием думаю о том, какие тяжелые испытания ожидают это божественное создание, когда я получу в этой жизни свою последнюю повестку.
 
В наших взаимоотношениях с подрастающим поколением прослеживается два принципиально разных и практически несовместимых момента:
1) Мы стремимся их воспитывать.
2) Мы стараемся учить их жизни.
 Первый вариант предполагает насильственное формоизменение данного природой характера и унаследованного от нас менталитета. Во втором случае мы ищем пути и средства довести до сознания наших подопечных, что они есть часть от чего-то общего, где господствуют такие понятия, как можно и нельзя, надо и неизбежно, приятно и очень желательно.
Оба варианта не исключают фиаско и глубокие разочарования. В первом случае мы рискуем стать пожизненными врагами и антиподами. Во втором, мягче, судьба может уготовить нам роль извечного предмета насмешек и иронии.
Тот, кому удастся пройти нетронутым между этими двумя опасными скалами, может рассчитывать на вознаграждение в виде спокойной и умиротворенной старости.

Женский характер не расшифровывается. Если женщина хочет на последние деньги приобрести себе горжетку или неожиданно начать генеральную уборку, то одновременно она еще хочет, чтобы все окружающие пришли в состояние легкого восторга от принятых ею решений.
Что же касается приведенного суждения, то оно может служить лишь доказательством малой глубины мужского воображения.

Ущербные, завистливые и по природе своей не обремененные большими дарованиями люди лезут из кожи вон, чтобы донести до нашего сознания информацию о том, что великие наши предшественники имели слабости к грехам и некоторые низменные наклонности. При этом наши добровольные информаторы всячески избегают разговора о том, что же, в отличие от нас, умели и знали великие. Поступают они так то ли в силу того, что описание достижений – не их профессия, то ли от того, что признание превосходства других – не их слабость. А, скорее всего, дело в том, что они ищут оправдания своей никчемности.

Каждого, кто пришел в этот мир, сопровождает тайна его предназначения и загадка окружающей его среды. Эти таинства будоражат воображение, мобилизуют волю и увлекают в глубину познания. Когда же они уходят, человек чувствует себя опустошенным и абсолютно лишним в этом бушующем мире.

Уже уходя в мир иной, человек вдруг обнаруживает, что то, чего он достиг, не идет ни в какое сравнение с тем, чего он хотел.

Никто из нас не имеет права переходить черту и проникать в нишу, где обитает внутренний мир другого. Тот, кто пренебрегает этим правилом, рискует потерять собственный покой и доверие партнера.

Человеку, поглощенному любимой работой, не остается ни времени, ни сил, ни желания выяснять отношения со своими фибрами души.