Я теперь не один

Сегодня девятое… Впрочем, какая разница, какое сегодня число по старому календарю старой эры.

Сегодня день третий. День третий после Апокалипсиса. День, а точнее, вечер, когда я, скорее всего, последний человек на этой планете, могу сесть, дабы поставить последнюю точку в скорбной летописи человеческой истории.

Позавчера я еще надеялся, что это просто эпидемия, и что это локально. Вчера я молился, чтобы Он призвал и меня. Сегодня, когда на третий день все вокруг мертвы, молчит радио, и только вой собак слышен за окном, я вынужден признать, что случилось то, что рано или поздно должно было случиться.

Человечество грехами своими переполнило чашу Его терпения, и сейчас над всеми и над каждым где-то идет суд. Страшный Суд. Только для меня и там не нашлось места.

Забавно. Как оказалось, за своевременное неоказание помощи я был наказан больше прямого предателя… Вероятно, в этом есть свой глубинный смысл. Но все же это выше понимания человеческого.

Одиночество и скитание стали моими вечными спутниками.
Почему-то перед глазами стоит цирк. Это была Франция середины XVI века. Сколько их скиталось по дорогам средневековья - с изувеченными компрачикосами уродцами и фабрикованными чудесами? Но в этом цирке чувствовалось что-то особенное. Его артисты не были уродами в полном смысле этого слова. Просто они были иными. Что-то роднило меня с ними, и я даже захотел к ним прибиться, но они никого к себе близко не подпускали.

- Не сейчас, - сказала тогда Арабела, и одарила меня единственным поцелуем. Просто поцелуем, но я запомнил его на века.

Я потом долго искал этот цирк. Даже дольше, чем это соотносилось с короткой человеческой жизнью. Но так и не нашел.

Зачем я это пишу? Кто и когда сможет прочитать эти заметки?
Наверное, для себя. Ведь иногда надо поделиться мыслями хоть с кем-то, пусть даже с чистым листом бумаги, дабы, наконец, полностью осознать положение самому.
Когда-то я принял свое проклятие, чуть ли не как награду. Нет, сначала я просто Ему не поверил. И лишь через двадцать лет осознал, что действительно перестал стареть, и что дама с косой проскальзывает все время рядом, но в стороне. Иногда я даже звал ее. Но она только насмешливо улыбалась мне своей леденящей душу любого смертного улыбкой.

А Он таки напоследок поступил гуманно. Помню, в сорок пятом в Хиросиме я думал, что началось. Но это была только атомная бомба…

Как я оказался в Японии? О, это долгая история… А впрочем, куда нам спешить?

Я много скитался по матушке Европе, и к началу ХХ века осел в милом местечке на юге Украины. Потом Революция. Забавно было после читать описание моей смерти от рук петлюровцев! Они-то пытались, но разве в их власти противостоять Его воле? А дальше сложилось так, что влился я в Белую гвардию. Сам удивляюсь почему, но так получилось. Казалось бы, сам Бог велел идти в гвардейцы Ильича. Но получилось, что я не мог предать нескольких русских друзей. Так уж получилось. И кто бы, что не думал, а не таким уж я был падлой.

Уходил я с остатками русской армии долго. Через… В общем, через всю Россию, пока не оказался в Харбине, где опять совершенно случайно меня не переманила японская разведка. Так я стал самураем. Не смейтесь, именно для меня было сделано исключение. И, в конце концов, я не сгорел даже в атомном огне, хотя это было и очень больно. Думаю, Он показал мне тогда Ад.

А потом я вернулся в Россию, точнее на Украину, в то же местечко. Там уже жили совсем другие люди, и меня никто не помнил.

Женщины… Как быстро они старели, и мне приходилось уходить, дабы не вселять подозрения своей вечной молодостью. Дети… Как больно было потом украдкой наблюдать за их похоронами!

Теперь все проще. Мертвы все. Все, кроме меня… И братьев наших меньших… Последний Homo Sapiens. Старик Линней хорошо окрестил нас так.

Конечно, пройдут миллионы лет, и кто-то из них займет наше место… И я буду вдвойне чужим в этом новом мире, даже если помогу его построить. Зачем? Но ведь что-то мне надо будет делать?

Помню один разговор. Это было на светском салоне перед самой Первой Мировой. Тогда на таких салонах собиралась самая разная публика, и буквально затащить туда могли кого угодно, вне зависимости от звания, сословия, et cetera. Лишь бы человек был интересным. А я, без ложной скромности, был всегда интересен.

Так вот, какой-то смешной человек рассказывал тогда о расах, живших до нас. Лемурийцах и атлантах. Так живо рассказывал, что я даже ему поверил. Точнее не поверил, а так, в душу зерно надежды запало. Может быть, и среди этих рас был кто, осужденный на такое же проклятье? И я не одинок?

Интересно, а новые люди, что произойдут от шимпанзе или орангутангов, будут ли они вспоминать нас, как мы – атлантов?..

***
И тут зазвонил телефон. Дрожащей рукой он поднял трубку, бешено боясь нажать не ту кнопку и сбить звонок.

- Bonsoir! – словно из глубины веков прозвучал далекий, но чертовски знакомый голос Арабелы. – Вот и твое время настало присоединиться к нам.

Он не был в силах вымолвить ни слова, и скатившаяся по щеке слеза упала на подоконник. Они нашли его сами.
“Сколько же раз качался этот маятник? И последние становились первыми, но вечные скитальцы оставались вечными скитальцами, – подумал он. – Но, слава Богу, я теперь не один.”

Конец (2002)