quotСёстрыquot

Чтобы жить и летать,
И любить, и мечтать
Пусть меня не оставит Надежда.


А.Макаревич


1


Их было вместе… да неважно сколько,
Их возраст не объять земным понятьем.
Мы можем удивляться, да и только,
Нетленности, отглаженности платьев,

Кристальной чистоте тончайших кружев
И белоснежности длинных перчаток,
Их волосам шампунь будто не нужен,
В глазах – усталость постоянных схваток.

Посреди комнаты на табурете,
Постыдно съежась, будто Суд вершится,
Я предстаю пред ними в желтом свете,
Который кругом сверху вниз струится.

Они ж сидят на стульях, как на тронах,
Со спинками ручной резной работы.
Сейчас бы каждой подошла корона…
И, осмелев, спросил одну я: «Кто ты?»

Слова ушли в пространство гулким эхом,
Пересекались, разлетались снова
И улеглись у ног их белым мехом
Затихшего, прирученного слова.

Безмолвие страшней, чем словоблудство,
Оно надавит так, что встать не в силах,
И медленно уходит безрассудство
В мир снов, иллюзий бледных и застылых.

Их было трое – белых, как известка,
И лишь одни глаза, казалось, жили
На лицах неживых, будто из воска,
За мной очень внимательно следили.

Одна из них была на вид постарше
(С чего я так решил? – хоть режь, не знаю…),
Со значимостью слов почти монаршей
Она чуть улыбнулась: «Начинаю…


2


Да никакая мы не тройня!
Не сестры мы.
Не вместе мы среди застолья,
Среди зимы.

Все это выдумали люди –
Потешить дух,
Но легче все равно не будет
Даже на слух.

Меня с рожденья звали Верой –
Сто тысяч лет –
И выставляли для примера
На белый свет,

Ко мне стремились, мною жили
И шли за мной,
Рубились, бредили, любили
В холод и зной,

Превозносили выше крыши
И до небес,
В воде отказывая, в пище,
Впадали в стресс,

Из-за меня нередко гибли,
Но вот беда –
Конечной цели не достигли,
Хоть шли всегда.

А я, в отличие от этих
(Кивок на них),
Не буду во-вторых иль в-третьих
Средь рощи пихт.

Я есть у всех, мной «болен» каждый –
И стар, и млад.
Неоднократно, не однажды,
На разный лад,

Кто про себя, кто вслух и громко –
До хрипоты,
До плача, бреда или ломки,
До немоты.

Жизнь без меня – ложь без обмана,
Игры игра.
Я путешествую по странам
Искрой костра.

А ты?.. Скажи мне: ты со мною?
Вера с тобой?
Молча кивни мне головою,
Не похвальбой…»


3


Кивнуть?.. сказать?.. что сделать?... как решиться?
Определиться, растерявшись, трудно.
Я все пытался вглядываться в лица,
Из темноты белеющие смутно.

Без паузы – как без глотка свободы.
Мертвых пылинок звук коробил воздух
Восьмушкой от диезной сольной ноты,
Наглеюще пронзившей мысли поступь.

И тишина упала, раскололась,
Врезалась в уши гигатонной ватой.
Ворсинка в луч проникла и боролась
Мельканьем грома пуль из автомата.

Я думал, что сказать – совсем несложно,
Но выдавить слова было – без шансов.
Язык застыл потливо-междуножно,
Глаза ослепли мыслями как в трансе.

Собрать всю волю в мускульном движенье,
Кивнуть: «Да, Вера. Ты всегда со мною»
Пружиной в пол ввинтилось напряженье…
Всех чуть затмила средняя собою.

Действительность ничто не изменила –
Все трое рядом. Но улыбка средней
В кишащий мрак подбросила светило,
И равная теперь стала передней.


4


«Я – Любовь. Я – радость и тепло.
Если я с тобой – тебе светло,
Если ты кричишь мне: «Помоги!»,
Я лишь мановением руки

Превращу пустыню в райский сад.
Ты всему на свете будешь рад –
Грому, холоду и февралю –
Не загнать теперь тебя в петлю.

Врать ты будешь – все обычно врут,
Ахинею полную несут,
Называется она «любовный бред»,
По судьбе прорезан длинный след.

Я безбашенна, страстна и молода,
От касанья губ заходится вода,
От касанья рук – озноб насквозь,
Взгляд прибьет глаза, как в нёбо – кость,

Жар лизнет протуберанцем в воск
И расплавит, уничтожит мозг.
Враз безумно захотят тела,
Отметут все бренные дела

И сольются… Вместе улетят
В небеса, в экстазы, в райский сад
И про все забудут на земле,
Находясь в пике, в мертвой петле.

Им упасть вовек не суждено.
Выпавшее из цепи звено
Крыльями мечты взнесется в рай,
Перейдя границ реальных край.

Шаг – и заступили за черту,
Бросив в дрожь людей и темноту,
Оказались не внутри, а вне –
Только двое в полной тишине.

Двое… Никого вообще вокруг.
Намертво зациклен сердца стук,
Надвое расколот каждый нерв
И пролит в один алтарь для жертв.

Жертвы? Камикадзе? Дураки?
Ну а губы? Встреченной руки
Дрожь? А вожделение в глазах? –
Перевесит все на всех весах…

Я – Любовь. Больше не надо слов.
Правду говори: ты – мой улов?
Если нет – нестрашно. Я смолчу,
Пусть заплачу, но не закричу».



5


Она будто померкла, затенилась
И превратилась вмиг в одну из многих.
Слившись с другими, больше не светилась,
И гордость ускользала с плеч пологих.

На мумии лишь губы розовели,
О бешенных страстях напоминая…
О, где ты? Где ты, витязь Руставели?
Где ты, Джульетта – нагло молодая?

Три итальянско-неподвижных маски
С потухшими стеклянными зрачками,
В белесых лицах – ни кровинки краски,
С неправдо-узко-белыми носами.

Без паузы, стеклянность разбивая,
Рвя в клочья желтый круг, на вздохе крикнул:
«Люблю я! Для меня она – святая!»
Вскочил и рухнул, а потом окликнул:


6


«Вы слышите? – не в нимбе эта святость.
В ней тело и душа – нераздвоимы.
Она – моя, а в том наша треклятость,
Что врозь тела, хоть души – неделимы.

Годами бьемся в безысходность темы:
Не быть – как смерть, быть вместе – невозможно.
Разбиты нерешенностью дилеммы,
Обглоданы родными внедорожно.

Вот ты, Любовь, скажи: как быть? – не знаешь?
Молчишь? Летать и восхищаться – подло!
Амур, гаденыш, ты куда стреляешь?
Ослеп? Косой? Напился пива с воблой?»


7


Я желтым кругом отделен от мира,
Меня никто не слышит и не видит,
И я не вижу пред собой кумира –
Пусть каждая меня возненавидит,

Пусть призраки сведутся триедино,
Обрушатся, прибьют в кругу – и точка.
Бредовых озарениев картина
Покроет пОтом эту заморочку.

Я встать не мог и вспомнил: еще эта
Бессловилась – последняя, что справа.
Какого… Ладно, пусть «научит». Света?
Мечта? Надежда? Прелесть? Жизнь? Отрава?

8


«Не гадай… Меня зовут Надежда.
И сегодня, и вчера, и прежде
Назначенье не понять невежде,
Рвущемуся к простоте стиха.
Вот еще просыпалась минута –
Умерла моя частичка будто.
Верь: быть мной – не весело, не круто
Даже чуть взаправдашне, слегка.

Мой удел – рубеж последней точки,
Как обрыв невыстраданной строчки.
Покачнувшись на неровной кочке,
Чуть вперед – и пропасть в навсегда.
Я недаром прозвана «последней».
Им попроще – этим первой, средней…
Мало ль в океане всяких гребней,
Что разносит слезностью вода?

Ласковостью топит в океане,
Птицей влет к обсолившейся ране –
Кто тогда в глазах на первом плане?
Эти две? Нет – все зовут меня.
Что страшнее в этом мире смерти?
И не катит Вера, уж поверьте,
И Любовь в голубеньком конверте
Тает, колокольчиком звеня.

Мне не проще, а сто крат сложнее.
Вера – крепче, а Любовь – нежнее,
Ну а я? Слабее их? Сильнее? –
Не сравнить, не перепутать нас.
Потому мы и не сестры вовсе,
И приходим часто только в гости,
Разгрызаем локтевые кости,
Рухнув от бессилья на матрас.

Хочешь, я сравню себя с другими?
Нет? А почему? Ведь я не с ними –
Вы придумали нас трех – родными,
Ваша бредность, что мы – три сестры.
Мы ж порой друг друга ненавидим.
В душу вместе влезть нельзя, а видим:
Тот, кто первый –  радостно бесстыден,
Чувствуя себя царем горы.

Вера и Любовь – с ними все просто:
Если нет их – встреча у погоста,
Или повод для застольных тостов,
Плач и слабость, пустота, беда.
Если есть они, то солнце светит,
Прыгают и радуются дети,
И тепло от холода излечит,
Снег же трупы скроет навсегда.

Но с Надеждой только поведетесь
Медленно, но верно крезанетесь,
Путь упрется в пах, а вы загнетесь…
Есть с вами Надежда? Или нет?
Есть ли Вера – это каждый знает,
О Любви великой все мечтают
И, когда приходит, замечают
В склизскости тоннеля яркий свет.

Если пальцы выдержать не в силах
Смерть сдержать на занесенных вилах,
Ядом жар и желчь в крови разлилась –
Неужель Любовь будете звать?
А когда навеки все остыло,
Ни Любви, ни Веры – все проплыло,
И меня нет – даже небо взвыло,
Я должна быть! Правдой… и не врать!»


9


И тишина сдавила, горло сжавши,
Зомбийность света перестала мучить.
Последний звук, круг желтый разорвавший,
Вошел иглой в гортань мразью паучьей.

Остекленелость взгляда смысл не видит.
Все поплыло, одна лишь мысль довлела:
Надежда… бредит? или ненавидит?
Последняя… в чем фишка? что хотела?

Не с ходу обретаешь пониманье,
А замерев на столько, сколько надо:
Так есть Надежда или нет в сознанье?
И слепость это или же награда?

Освобожденный мозгом взгляд сорвался
И вмиг преодолел время, пространство,
У глаз любимо-серых оказался,
Смотрел на них и в тело хулиганство…

Так долго… А прошла всего минута.
Я понял: мне без них не жить на свете.
И вместо трезвости в башке сплошная смута –
Я хочу марева асфальтового в лете.


10


Во мне есть Вера и Любовь – этого мало.
Уткнуться в ноги и ворваться в пальцев нежность.
Надежда! – ты со мной, ты не пропала,
И пусть ты – только шанс, не неизбежность,

Со мной ты. Раз я жив – с тобой живу я,
Молюсь и плачу, слез сдержать не смею.
Пока ты рядом, дух мой не спасует.
Вера в Любовь жива. И я надеюсь.


12-17 мая 2005 Москва


* * * *