Письмо из Цхалтубо

Здравствуйте  дорогие!  Тома,  мальчишки!
Сразу  решил  настрочить  Вам  письмишко.
Поведать  о  первых  своих  делах
И  не  серенькой  прозой,  а  прямо  в  стихах.
В  поезде  я  начитался  Гюго
И,  может  под  впечатленьем  его,
Проснулся  во  мне  поэтический  зуд.
Итак,  я  в  Цхалтубо.  Сижу  уже  тут
В  прекрасном,  двухместном  отдельном  номере.
А  как  я  попал?  Вы  узнали  бы  -  померли.
Нет,  это  для  рифмы   я  написал.
А,  впрочем,  не  знаю  сам,  как  попал.
Но  лучше  начну  я,  пожалуй,  с  начала.

Приехал  в  Москву  и  прямо с  вокзала
На  Курский  к  открытию  кассы  успел
И  тут  же  купейный  взял  (то,  что  хотел).
Вещички  в  багажную  камеру  кинул,
А  сам  на  метро  к  Сориным  двинул.
Доехал  до  Преображенской,
Прошел  оттуда  чуть  пешком
И,  наконец,  свое  прибытие
Отметил  коротко  -  звонком.

Мне  отворила  двери  Рая, 
Давно  не  спавшая  уже,
Системой  йогов  занятая,
В  одном  почти  что  неглиже.
От  всех  я  передал  привет,
А  дядьки,  оказалось,  нет.
Почти  неделю  он  в  больнице
С  расстройством  живота  лежит,
Причем,  препакостнейшая  штука,
Так  это  Рая  говорит.
Она  была  в  больнице  этой
В  каких  условиях  лежат?!
Под  тело  голое  -  клеенка.
Под  тонким  одеялом  спят.
Она,  конечно,  возмутилась.
Сестре  устроила  скандал.
Пододеяльника  добилась 
И  потеплей  чуть  одеял.



У  Марка  все  еще  рука
В  локте  сгибается  неважно.
Он  не  работает  пока,
В  диспансер  ходит  на  массажи .
Тетю  Тамару  я  не  видел
И  даже  ей  не  позвонил.
Не  знаю,  может  быть,  обидел.
Но  не  успел.  Все  черт  носил.

Сначала  побежал  за  хлебом
В  ближайший  с  ними  магазин.
Взял  хлеб. Уже  пошел.  Вдруг  слышу.
«Толкает  речь»  мужик  один.
-  Везде  отделы  с  номерами,
У  Вас  сам  черт  не  разберет,
Все  по-еврейски,  как  попало.
Мне  надо  в  пиво.  Значит,  в  тот,  -
Рукою  машет  в  угол  дальний,
Туда  же  мутный  устремляет  взгляд.
И  я  решил  его  дождаться,
Чему  потом  и  сам  уж  был  не  рад.

На  улице  его  за  локоть
Беру  легонечко.  -  Постой.
Чего  ты  там  насчет  евреев
Так  распинался?  Ну,  напой.
-  Ты  кто  такой?!  -  он  враз  трезвеет
-  Я  инвалид  войны!  Герой!  -
А  морда  на  глазах  звереет
И  брызжет  изо  рта  слюной.
-  На  инвалида  поднял  руку?! –
Орет  все  громче,  в  раж  вошел.
Ну  что  с  «героем»  можно  сделать?
Махнул  рукой  я  и…  пошел.

Поскольку  я  замыслил  дома
В  Москву  забрать  статью  свою,
И  вот,  по  адресам  знакомым
Ее  в  редакции  я  шлю.
Скорей  всего  никто  не  примет
И  может  даже  не  прочтет,
(а,  впрочем,  чем  не  шутит  черт,
Когда  он  стопку  опрокинет).
Во  всяком  случае,  прошу
Смотреть  газеты  аккуратно.
Бывает  «извещенье»  в  них,
Что  статья  пришла  обратно.


Итак,  в  12.50  я  в  поезд  сел
«Москва  -  Цхалтубо».
Писать  подробно  я  не  буду,
Как  первый  день  тот  пролетел.
Нельзя  сказать,  что  быстро  очень.
Тянулся  так  же  и  другой.
И  иногда  дневной  порой
Читал  я  книжку,  между  прочим.
А  в  Белореченской  -  тюльпаны.
За  штуку  лучшую  -  пятак.
Брать  иль  не  брать?  Все  ж  -  день  Победы.
И  взял.  На  всякий  случай.  Так. 
Доехал  с  ними  до  Цхалтубо.
В  портфель  свой  удалось  сложить
«Кому-нибудь  из  персонала
Приятно  будет  удружить».

И  вот,  сидим  в  регистратуре
Четверо  приехавших  всего.
А  день  прибытия  -  воскресный
И  из  врачей   -  ну,  никого!
Дает  мне  койку  в  временной  палате
И  «отдыхайте»,  -  говорит.
Я  говорю:  «талончик  дайте», -
Чтоб  ванну,  мол,  не  пропустить.
-  Сегодня  Вам  не  надо  ванна,  -
Уж  голос  тетки  раздражен,
-  А  завтра  Вас  посмотрит  доктор.
Что  нужно  -  все  назначит  он».

Я  вышел.  Посмотрел  палату
И  где  врачебный  кабинет.
Гляжу:  сидит  уж  там  приезжая
С  курортной  книжкой.  -  Книжек  нет,  -
Сказала  та  в  регистратуре
(пришла  ей  блажь  меня  гонять).
Иду  я  снова  к  этой  фурии.
Сидит  одна.  Я  к  ней  опять:
-  А  почему  Вы  не  направите
Меня  к  дежурному   врачу?
-  Вай,  вай, -  кричит. -  Вы  мне  мешаете».
Я  сижу,  молчу,  гляжу.

Зашел  тут  какой-то  мужик  с  персонала.
Она  по-грузински,  видать,  обо  мне,
По  смыслу,  мол,  видела  всяких  нахалов,
А  этот   -  не  дай  бог,  присниться  во  сне.
Какой-то  еще  заглянул.  Та  к  нему.
И  даже  со  злостью  в  мой  адрес  кивает.
-  С  какого  путевка  у  Вас?»  Говорю.
-  Сейчас  Вас  оформят, -  он  мне  отвечает
И  по-грузински  ей  что-то  сказал.
Та  вмиг  поостыла  и  книжку  достала,
Как  будто  иссяк  ее  бурный  запал.
Сидела,  писала  и  что-то  бурчала.

Через  минуту  в  халате  белом
Зашел  сюда  же  дежурный  врач.
Мужчина.  Грузин.  Во  взгляде  смелом,
В  фигуре  -  чувствуешь:  «тертый  калач».
Выслушал  «фурии»  причитанья,
Меня  с  улыбкою  изучил.
-  Оформят  книжку  -  заходите,-
 Он  деликатно  пригласил.
Сказал  ей  что-то  на  прощанье,
С  улыбкой  снова  бросил  взгляд
(жаль,  что  не  смыслю  по-грузински),
Но  я  «победе»  был  не  рад.
Сейчас  мне  даст  как  можно  хуже
Палату.  Я  уж  их  видал.
Но,  что  поделаешь?  К  тому  же
Сам  виноват,  сам  напирал.

Она  мне  книжку  протянула
-  Идите,  -  говорит,  -  к  врачу.
«Теперь  пора»,  -  мысль  промелькнула.
-  А  я  за  это  Вам  хочу
За  ваши  хлопоты,  волненья,
За  весь  поток  в  мой  адрес  слов,
Вручить  Вам  в  виде  награжденья
Букетик  скромненький  цветов».
Тут  тюльпаны   ей   вручаю
И  бабу  вмиг  преображаю.
Запнулася  на  полуслове.
В  улыбке  сразу  расплылась
-  Большой  спасиб!  Цветы  какие!
А  я  немножечко  шумел.
-  Спасибо  Вам,  -  ей  отвечаю
И  во  время  за  дверь  успел.
«Теперь  ее  пусть  совесть  гложет,
Коль  мне с  палатой не   поможет».

Дежурный  врач  меня  принял,
Заполнил  книжку,  написал:
«Палата – 215  номер»
В  палату  зашел  я  и  сам  чуть  не  помер.
Двухместная,  светлая,  чистая  комната.
Прекрасная  лоджия.  Кресла – качалки.
Вид  изумительный:  Цхалтубо  -  в  зелени.
Вам  трудно  представить  -  вот,  что   жалко.
Мужик – компаньон  попался  хороший.
Не  курит,  не  пьет.  Чужих  не  таскает.
Жалко,  что  через  два   дня   всего,
Курс  закончив,  он  уезжает.

Погода  нас  солнцем  пока  не  балует.
Температура  ниже  двадцати,
Но  это  нас  пока  устраивает,
А  лучшее,  надеюсь,  впереди.
На  этом  я,   друзья,  кончаю.
Большой  родителям  привет!
Целую  Вас  и  обнимаю.
И  все  печатаю  в  конверт.