В. Иваныч Реабилитационные мероприятия. 2004 год

М.Б.

Играют пальцы, звуки вьются.
Вздохнув печально, призадумалась гитара…
Чего они все плачут и смеются?
Счастливые.
Такие мне не пара.

Сорвется вдруг с насиженного места,
Закружит, отражается на лицах
Тоска моя здесь в зале неуместна.
Так легче к вашим душам  подступиться.

Нет для мелодии границ и постоянства,
В груди покоя, на вопрос – ответа,
Когда пульсирует волшебное пространство
И ваша суть разбужена, раздета.

Умолкли звуки. Надо улыбнуться.
Увяло эхо в промежутке тесном стен.
Чего они все плачут и смеются,
Коль жизнь-зараза – алкоголь и тлен?!

16 января 2004 г.

***

Джо нашептывает в ухо
Непонятные слова.
Вновь скулит моя разруха,
Та, которая права.
Завораживают звуки,
Даже если на мели.
Упираю в морду руки,
Отрываюсь от земли.
Эх, французская зараза,
Раздирающая грудь.
На язык ложится фраза
Про “тоску” и “как-нибудь”.
Тянет выпить, щиплет веки.
Гаснут всюду фонари.
Дорогие человеки…
Гады, что ни говори…

16 мая 2004 г.

Не положено.

Не положено забору
Где не попадя моститься,
А иначе у нахала
Будут трения с двором.
Не положено старперу
За девицей волочиться.
Ну, и что, что засосало?
Ща уложим и сотрем.

Не положено девице,
Пусть она не виновата
И случайно получилось
То, что вдруг произошло,
За старпером волочиться,
Хоть он тоже был когда-то
Тем, что звалось «божья милость».
Было, было, да сошло.

Не положено прохожим
Лезть, чтоб что-то обломилось.
Всё они заразы знают,
Но когда и кто не влез?
Ну, от этого, положим,
Вряд ли  что-то изменилось.
Только звуки мрут и тают.
Только нежный свет исчез.

Не положено поэту
Разговаривать стихами.
Это тонкости эфира.
Приберечь бы да унять.
И ещё ему при этом
Не трясти бы так грехами.
Зря размахивает лирой.
Им ведь это не понять.

Автор всё-таки положен
В этот стих, как в гроб забрался.
То он думает, что шутит,
То впадает не туда.
Вывод краток и несложен
(Да и он на кой нам сдался?)
Если вас от жизни мУтит,
Не пишите, господа!

23 июля 2004 г.


Судьба поэтова.

Когда мелодия не пашет
Аудитория не пляшет,
А вдохновенье ручкой машет
И плакать хочется,
Мостим слова – переставляем,
Порывы грустью усмиряем,
Позывы формой закрепляем
И не пророчится.
Стихи такая вот холера
Нужна для них любовь и вера
И бытовуха, для примера,
Любовью смётана.
Когда нам душу рвёт на части,
Когда вопим в порыве страсти,
Когда пи…ц приходит: «Здрасьте!»,
То тема – вот она.
Стихи страдают показухой,
Кичливым ханжеством, чернухой,
И острой тягой врезать в ухо
Писцу вот Этого.
Неблагодарная рутина,
Редактор гад, собрат скотина,
И бабья участь для мужчины –
Судьба поэтова.

12 августа 2004 г.

***

Поговорим?
Конечно же слова,
довольно никудышняя замена,
желанию коснуться непременно.
И кружится пустая голова. 
Поговори,
со мною.
Я сольюсь
с улыбкой растворяющейся боли,
смиренно безнадежный алкоголик,
дорвавшись, обалдевши,
так напьюсь!..
Пожалуйста, со мной поговори,
как с другом достопамятно знакомым,
дорогой под ногами, отчим домом,
знамением подкравшейся зари.
Пожалуйся бесчувственному мне
на глупость и умчавшую удачу.
Я, смутное, в слова переиначу,
согрею на безжалостном огне.
Обманами нас стравливает жизнь.
Доверие – опасное лекарство.
Безмерно лжи разнузданное царство,
но всё-таки поверь и расскажи.
Надежные как сейф сухие пни,
хранящие загубленные годы.
Страстями исцарапанной колоды
доверие
прими и отдохни.
Не сдвинуться мне. Пробовал бежать,
запрятаться, сойти и раствориться.
Бессмысленно!!! Вы можете садиться,
сударыня. Судьбы не избежать.
Затравленные страстью, помолчим.
Затраханные жизнью, посмеёмся
над тем, чего боимся, и сорвемся
в отчаянно целебные ключи.
Пожалуйста,
со мной
поговори…

24 августа 2004 г.

***

Не могу думать.
Музыка пропала
И только слова
Сухо щелкают
Как четки.
Надо жить дальше…
Всё в конце концов наладится…
Мы будем…
Куда мы денемся,
Но после страшной боли
Из жизни что-то уходит
Безвозвратно.
Как крылья,
Покрытые льдом,
Перестают поднимать в небо.
Не хочется ничего понимать правильно.
Просто закрыть глаза, заткнуть уши
И чтобы ничего не было.
А дальше пусть будет дальше,
Но не сегодня.

7 сентября 2004 г.

Как все – про осень.

На поэтов наступила
плодотворная тоска.
Лес краснеет очень мило,
не облез ещё пока.
Барабанит за окошком.
Муська ухом шевелит.
Поселковая дорожка
потеряла внешний вид.
Люди, бабки и машины
перестали доставать…
Я ж печальные картины
вам рисую, вашу мать!
Что вы ржете?! Осень – грустно!
«Это чудная пора!»
«Разрисован мир искусно…»
В школу свалит детвора,
больше тут не пронесется,
во дворе не загалдит.
Конь соседский не пасется,
а насмешливо глядит.
Я бумаги отодвину,
за лопату и вперед,
обречёно горбить спину
на увядший огород.

9 сентября 2004 г.

Когда проглотишь…

***
Когда проглотишь в горле ком, то вроде легче,
А может быть такая перспектива,
Которая, внушая, что калечит,
Всё так же издевательски красива
От губ холодных и до горизонта,
Угадываясь шелестом и тенью…
Карабкается в общем то живое
К паденью.
               
                ***            
Себя перевалить через обрыв
И – взрыв!…
Какие могут быть проблемы?
Разрыв не сухожилий – просто темы,
Финалом по прологу засветив.
Сюжетец был банален, бестолков.
Герои снизошли с карикатуры.
А плакали всегда одни лишь дуры,
Ведь умные глядят поверх голов.
Бумажками закормленная печь,
Отрыгивает рваные фрагменты
Того, чему не учатся студенты,
Вербуемые слово уберечь.

                ***
Мне видно… Нет, не видно… Очень плохо…
Какие у старпёра перспективы?!
Вам холодно и больно, значит живы.
Подумаешь, судьба слепила лоха.
Подумаешь, что правильное – право.
Признаешься себе – никак иначе.
Ты зубы съел! При чем же тут удача?
И так, поди, ползёт дурная слава
Зануды и тупого графомана,
Ненужного, непрошеного гостя,
Исчадия тоски, досады, злости,
Стерильно-безупречного болвана.
Пожалуюсь… Кому?  … и повздыхаю,
Не выдержу и сам себе отвечу.
А музыка звучит и гаснет вечер,
И льдинки по душе скользят и тают.

23 сентября 2004 г.

Он

Так яростно,
так трепетно,
упрямо
проклятьями
и, просто так, словами
он ломится.
он пыжится быть с вами,
а слышит лишь: «Пустое!»
да «Ну, прямо!»
Он бестия,
он бедствие,
исчадье
с привычками барана и сатира,
мессия заколдованного мира
и ниньзя, поджидающий в засаде.
Так шествуют,
так шастают,
вползают,
Назначенные сниться и случаться.
Поверенные времени не мчатся,
а бережно на сердце наступают.

8 октября 2004 г.

1. Евангелие от Владимира. Из цикла «Промысел господен.
Явления и толкователи.».


***
Пришел он, и сказал им Слово.
И слушали его.
Но не услышали?
А после кто безмозгло, кто толково,
мешали мысли.

***
Он знал про всё, что с нами будет
и был смущен и растревожен.
Один Господь и люди, люди…
А тело смертное бьёт дрожью.

***
Плеть палача хозяйкою над плотью,
лишая человеческого…
Гложет
тоска о том, куда вы все идете,
на что всё это, страшное, похоже.
Душа легка. Её иные муки
Лишают безграничного полета,
а с телом отвратительные штуки
вершит палач до ярости и пота.
Не выдержать!
Слабеющее тело
смиряется, ломается, трепещет.
Прости отец, что жил так неумело!
Язык мой на меня опять клевещет.
Как тяжек путь рожденных в этом мире:
запрятано великое в понятном.
Распахнуты глаза. Куда уж шире!
Но истина, как солнечные пятна.
Так дети, покоряемые блеском,
всем ярким и немыслимо огромным,
закованы в наивном мире детском
и вырваться на волю не способны.
Мои вы дети! Как же вразумитесь?
Как звери, пожираемые злобой!
Пускай душою к светлому стремитесь,
но светлое воспринять не способны.
 
Я жил как мог и сделал то, что вышло -
засеял души верой и делами.
Хотел поднять быстрее вас и выше,
но грешен мир.
Я грешен вместе с вами:
гордыня неземного превосходства,
бессмертие, дарованное.
Отче!
Не падал я до низкого и скотства,
но тело и не может, что захочет.
            
 ***
Неистовство плетей калечит тело.
Неясность мыслей,
                судороги духа…
Какой там подвиг?
                Где оно тут, дело?
Всё сбудется как будто бы по слухам.
Желания, видения заката
Лишаются отчетливой основы.
И было ли хоть что-нибудь когда-то,
До первого вознесенного слова?
Спасибо, Жизнь! Подыскивай удачу
 достойную и времени и места.
Глаза мои не видят и не плачут,
а жалость и сладка и неуместна.
Попутчики обласкивают тело,
которое уже не оболочка…
…………………………………..
Уставясь на распятье обалдело
вздыхает римский стражник: «Ну, и ночка!»

2 ноября 2004 г.

Юбилей.

Мужчина, «отдохнувший» на работе,
попутно схлопотавший где-то в морду,
пришел домой, ну вы меня поймёте,
в такие сроки, что уже не гордый.

Готовясь к злым речам про «изувера,
которому лишь бабы да поддача»,
на всякий случай взгляд из-за торшера
бросал как можно праведней, иначе

светили ледниковые денечки
голодные и шумные к тому же.
Подруга не дошла ещё до точки
и даже собрала зачем-то ужин.

Бутылка, совершенно не по делу,
торчала среди закуси с горячим.
А дура вся лохматая сидела
и кажется вот-вот, да и заплачет.

Сомнениями мучаясь и страхом,
(Зачем всё это? Где искать подставу?),
подумав: «Да гори оно всё прахом!»,
решил, что заработал всё по праву.

Разлили, закусили . Понемногу
расслабились, как будто так и надо.
Добавили. «Что корчишь недотрогу?»
Облапил. А она уже и рада.

Прикончили. Ещё чего-то съели.
Ухмылки расплываются по лицам.
В обниму добирались до постели,
Чтоб, шмякнувшись, друг в друга погрузиться.

Пружины то стучали, то визжали.
Стонали, задыхались будто дети.
Он сразу захрапел, как горло сжали.
Она уснула только на рассвете.

22 ноября 2004 г.

Дороги смысла.

Дороги смысла достоверны
до тошноты, до злобных слёз,
как взгляд из башни в бездну скверны.
Пыхтит по рельсам паровоз.
Пусть даже станет электричкой,
но рельсы стелются вперёд.
Так жизнь становится привычкой
(пустых страстей водоворот).
А за стеклом, а за окошком,
своей наивностью смешон,
мурлычет ветер милой кошкой,
пытаясь втиснуться в вагон.
Ему б лететь, ему бы мчаться,
сметая смыслы и дожди,
но он всё силится остаться,
всё просит "стой!" да "подожди".
Стучат, наверное, колёса,
бегут случайные столбы.
Вагон по рельсам, нет вопроса,
сбежит за смыслом от судьбы.

2 декабря 2004 г.

Осознание мифа.

***
Моим миром не правят боги.
А наивные ахейцы
всё тащат лошадь вокруг стены,
не понимая простой принцип cамообороны –
не нужны
ворота,
не востребованы за давностью и склерозом,
который счастливо дополняет пейзаж,
скованный льдом и морозом.
Такой типаж
выпадает из правил.
Он сам себе и конституция, и закон,
и давно оставил
попытки выйти вон
из крепости,
где распутывание узлов
доведено до нелепости
сложения слов
за неимением иных регалий.
Мы опоздали.

***
Забравшись на стену, вещаю куда-то
отчаянья слово и
не понимаю
священности действа, а козни Пилата -
случайные игры стоящего с краю.
Я вам подвернулся как камень под ногу,
который судьба обломать не успела.
Он просто валялся, случайно, ей богу,
а вам показалось – судьба захотела.
Он просто булыжник у вас под подошвой.
Такими же выстланы серые дали.
Он был заколдован, покоен. Ну что ж вы
его так безжалостно расколдовали?!
Пошли бы себе по делам олимпийским,
хлебали нектар и вещали о сложном,
а вы наклонились так глупо и низко,
что чуду втемяшило в репу: возможно.
Оно, это чудо, с утра не проспалось,
нектар забродил или что-то другое,
но так подвернулось, да так и осталось,
что якобы как-нибудь где-то и стоит.
Богиня порой соберёт и разбросит,
а нам залетай в беспросветное где-то.
Был камень как камень – теперь тебя носит
ухабами смысла коварное лето.

***
Я лежу у алтаря.
Я, конечно, это зря.
Я, конечно, понимаю,
что холодная земля,
что сводили не таких,
что сквозит корявый стих.
Ты меня уж так не бойся.
Ты пойми – я тихий псих.

***
Глупый эллин – жирный профиль,
фас с анфасом в перекосах,
воздвигает храм богине,
не врубаясь, что грядёт.
А потом, наворотивши
впечатляющее что-то,
просыпается в пустыне,
понимая: идиот.
Но привычка эта строить -
прилипучая зараза.
Но отвычка от простого –
окончательный вердикт.
Что ж пустыня, так пустыня.
Место, в общем, неплохое:
сам себе рисуешь слово,
а оно потом звучит.
Тишина вокруг такая,
что орут любые звуки.
Для всего тут вдоволь места.
Переходим на галоп:
взад – вперед, потом по кругу.
Зад – вперёд: как морда скачет,
из мозгов взбивая тесто,
занимательнее чтоб.
В загребалы морду прячешь,
то орёшь, то ржешь, то плачешь,
то срываешься куда-то,
то повалишься – лежишь.
И хотел бы – не достанешь
то, что мучит, душит, манит.
Завело судьбой поддатой
под чужие миражи!

***
А богиню приносит, как подарок на праздник,
рядом сядет, как бут-то рядом кто-то сидит,
заколдует обратно, пожурит, мол: «Проказник,
ты что тут вытворяешь?! Что за речи и вид?!»
Мне покойно и славно: положили на место,
от волшебных сандалий по спине холодок,
размышляю о главном, из того, что уместно,
ни о чем не мечтаю, ни за чем не ходок.
Подомною - основа. Надомною – мгновенья,
будто стаи снежинок новогодних кружат.
И не мучает слово. Вновь уснули сомненья.
Мимо мир проплывает, как рассеянный взгляд.

31 декабря 2004 г.