Пингвины

Пингвины


Государство пингвинов

Антарктика никому не принадлежит и там можно основать свое государство. Государство пингвинов и полярников. Седые полярники с заиндевелыми усами сидели бы в центре пингвинов и пили чай, а пингвины бы задирали вверх головы, когда прилетали самолеты. Если в Антарктике основать свое государство, то можно придумать свой герб, и свой гимн, и свой флаг, и ходить с ним гордо по центру Антарктики, и размахивать во все стороны. Но все же до сих пор непонятно как там существуют полярные станции, если там нет государства. У кого они арендуют землю и как обходятся с пингвинами? Если пингвины  — коренные жители, то почему у них нет своей Думы и своего президента, чтобы встречать самолеты и петь приветственные песни?
Я уже представил, как стоит хор молоденьких в пуху пингвинов и поет приветственную песню седым полярникам, а они улыбаются и проводят мирные опыты по изучению климатических условий.

Ночные игрища

Полярникам по ночам не спится, потому что пингвины устраивают ночные игрища. Они забираются колонией на айсберг и по очереди скатываются с него на спинах, а когда на подходе к земле дергаются, то ударяются затылками об лед и гулкий тревожный звук заполняет антарктическое безмолвие. Полярники на это злобно переругиваются и переворачиваются с боку на бок, цедя сквозь зубы: "Подонки", а пингвины радостно хлопают крыльями, словно мстя за отсутствие у них пингвиньей государственности.

Православная вера.

Егорка пришел к отцу Викентию и стал спрашивать, грешно ли играть на деньги на футбольном тотализаторе, тем более в преддверии чемпионата Европы по футболу.
Отец Викентий немного помялся, поводил во все стороны головой, но потом сказал, что играть, конечно, грешно, но если поставить на православных и не более пятисот долларов, то Бог это простит или, по крайней мере, отмолить возможно, на что Егорка взял состав участников и стал его изучать.
Наши отметались сразу, потому что — потому что. Оставались болгары и греки, что, понятное дело, в компании Франции, Англии и Германии выглядело смешно, но с верой ничего не попишешь, а болгары хуже наших, поэтому поставил Егорка на греков.
Поначалу греки котировались один к тремстампятидесяти, а, например, португальцы один к трем, но постепенно их шансы выросли, потому что им везло и помогала православная вера.
Они каким-то чудом выиграли французов, англичан, немцев, испанцев и португальцев и стали чемпионами Европы, а Егорка выиграл восемнадцать тысяч долларов.
Наутро после чемпионства ему позвонил отец Викентий и поспросил десятину, говоря, что истинно православная вера всегда торжествует.

Пить пиво

Врачи запретили мне пить пиво, и я иду и смотрю по парку, как люди на лавочках сидят, разговаривают, переливают янтарный напиток из бутылок в животы и наслаждаются жизнью. Так долго продолжаться не может и, в конце концов, я, взбодрясь, покупаю кока-колу и тоже иду в парк на скамеечку пить пиво.
Я сижу и представляю, как янтарный напиток переливается мне в живот, как он бередит мою кровь, как в мозгу начинают шевелиться разные бредовые мысли и конструкции, как я бузю и задираю проходящих курсисток.
Вот так я сижу и представляю, а на самом деле переливается в живот черная пречерная кока-кола. Она не бередит кровь и оставляет в спокойствии мой рассудок, и я не пристаю к молоденьким пэтэушницам.

День рождения

Я с ужасом жду дня своего рождения, потому что на работе всех с ним поздравляют. Соберутся в кружок отделом, каждый пожмет руку имениннику, потом начальник подарит конверт с деньгами, а напоследок девочки из секретариата зачтут пламенный стиш.

"Будь любим и здоров
Много счастья и слов
О любви от детей
От надежных друзей,
Уваженья коллег,
В каждом деле - успех,
Взять в подруги удачу
И надежду в придачу.

Я все стерплю. И похлопывания коллег по плечу и радостные физиономии секретарш, но с ужасом жду, что же такое они зачтут мне и тут даже конверт с деньгами не поможет.

Пингвины

Когда самолет летит над Антарктикой над пингвинами, то пингвины собираются в колонию, поднимают кверху головы, разводят крылья в разные стороны и ведут за ним головой. Потом они говорят: "Ух ты, " - и падают на спину. Так и остается непонятным, могут ли они поворачивать шею и отчего падают.


Негры

Все знают, что детективные книги пишут литературные негры. Они собираются компанией в издательстве, разбирают сценарий будущего шедевра по сюжетным линиям, а потом за пятьсот баксов наяривают по ночам килотонны книгопродукции. Получается славное детище, но пипла хавает.
Вчера ночью мне позвонил старый знакомый и предложил написать роман в качестве негра. Я отказался. Во-первых, у меня есть принципы — на халтуру я пишу техническую литературу, во - вторых, мне кажется это как-то нечестным, что ли. Сразу представляется, как Пушкин заходит к Достоевскому и Паустовскому, и они в обществе с Гаршиным пишут "Войну и мир", которую из-за разбившего его геморроя не в состоянии написать Толстой.
По-моему, омерзительное зрелище и я сказал об этом Гусейну.
Тогда он меня разбудил снова через два часа, потому что срочно требовалось уже два негра.
"Что там у вас, вакханалия?" — воскликнул я. — "Никак совесть не поделите. Вы уж определитесь, сколько вам необходимо продавцов литературного таланта!"
"Понимаешь, Славик. Всем славы хочется. Никто не собирается работать за деньги, кругом одни бездельники," — ответил Гусейн.
И я ему посочувствовал.

Пишем стихи

Когда жена пишет стихи, то вокруг нее валяются в открытом виде Жирмунский, Гаспаров, Лотман, Потебня, Эейхенбаум и, почему-то, Соломон Волков. Мне как-то сразу представляются Пушкин и Блок. Интересно какие критики валялись вокруг, когда они писали стихи. Ну, Блока еще можно представить. А Пушкин? Тредиаковский, Сумароков и Ломоносов?
Кино

Я работаю на фирме всего второй месяц, поэтому меня поймали по электронной почте и с двумястами тридцатью такими же бедолагами послали на специализированный семинар повышения корпоративной культуры, причем сделали это после работы в будний день.
Выстроившись в колонну по двое, мы из нашего офиса, выдержанного в стиле «красное дерево а-ля ампир», двинулись по Садовому кольцу в сторону кинотеатра «Зарядье», где нас аккуратно рассадили в красном бархатном зале так, чтобы было хорошо видно сцену и не возникало никакого желания покинуть помещение.
Сначала вышел завхоз и долго говорил, как какой-нибудь Стивен Спилберг, про то, что нам сейчас покажут и почему существует такая традиция, и я уже стал ерзать на стуле, но тут погас свет. На широкополосном экране возникло лицо нашего президента, которое на фоне развевающегося знамени фирмы стало постепенно надвигаться на зрителя, пока не заняло все пространство. Лицо сменил хор пламенных юношей в белых воротничках и зеленых галстучках, распевающих бравурные марши. Перед ними отплясывали и делали книксены девочки в белых прозрачных трико.
Потом показали громадные цеха с бесконечными рядами станков вдоль стен. Они работали и жужжали пчелиной семьей и казалось, что еще немного, и они выпорхнут вместе с продукцией, но тут на зрителя поехали машины с товаром, и веселые белозубые грузчики под задорное уханье и звон стали вкладывать ящики на блестящие подъемники, смеясь и гримасничая.
Эти картины сопровождались утробным закадровым голосом, который вкрадчиво объяснял все преимущества работы в фирме, чтобы каждый сотрудник понял, что он попал в единую могучую семью, дающую ему защиту, процветание и благополучие.
На сороковой минуте такой экзекуции мне захотелось подпрыгнуть и закричать: «Я понял, дяденька, я понял, простите меня, пожалуйста», — но проповедь все продолжалась и продолжалась, и стало казаться, что конца и края нет этим стенам с плакатами, этим доскам почета с фотографиями, этим восторженным человекам в гладенькой и чистенькой униформе с логотипами и бейджиками.
Вечером дома жена махала на меня полотенцем, ставила градусник и приговаривала: «Как ты выжил, милый. Как ты выжил, милый».