Авега

1
В расшитых прячет рукавах
жалейку в луговых задорах,
ольхи серёжку, дикий норов…
Дрожит лучом на деревах,
Сгибаясь - ветер в менуэте
витает, стебелёк в зубах…
И на вечерних берегах –
песка пометка, на манжете
камзола  цвета  звука  «еле слышно» …

2
Менуэт танцуя  на цыпочках страсти,
обнимая за плечи таинственной вязью…
На паркете из звездного, черного неба,
под оркестр богомолов и соек и ветра…
С ветролицeми братьями, сестрами страха,
расплескав по ладоням озера из мрака.
Весь в лохмотьях из кожи березы листа,
с цепью лунного света под сенью креста….

3
Под сенью крестовых походов холмы –
раскинули длани деревьев распятых.
В краю бесконечной, лихой кутерьмы,
где зреет дождями небесная вата –
легко умирать и легко воскресать
И руны читать, не изведав покоя.
Рисует на коже узорницы стать
серебряной пулей, цветами левкоя,
касаньем…  И слов наговорный напев -
бросает в котёл воспарившее диво,
а тени и шорохи закипев,
цветком багряницы – смущают, стыдливо…

4
Опадают цветы багряницы огней,
ветер путает нити полночных сетей,
на страницах – строки событий,
сонмом танцев, звёздных соитий.

Развернулся  огонь до подвалов небес,
снова кто-то упал и в паденье воскрес.
Поцелуем холодное знанье.
За полётом зреет камланье

среди тысячи снов так похожих на снег,
где укрыт от палящей луны человек.
Только бархатом кожа крыла,
только знаний ненужных зола.

Так приходит прощение проклятым днём,
что ступили за край, за его окоём
и взлетели небесною пылью,
став узором сказочным, былью.

Стали былью и болью, снаружи, вовне,
в не крылатой и вечно усталой войне.
На ладони морщинами лет
прорастает седой бересклет.

Подоконников – ряд, бесконечный позор
знает солнечный луч, ежедневный позёр,
что пытается свет подарить,
подземелья комнат открыть.

Но неведомы муки созданий полей,
Ведь прощение – это наука церквей,
а для шьющих видения цвета -
леты воды плывут фиолета.

И танцуют на лезвии страсти огни,
и парят над просторами тенью они,
гладят страхи ночных облаков,
не снимая молитв и оков.

5
Каменьям, (и)-долам молиться -
так легче в птицу превратиться,
в ежа ли зайца иль ужа,
лесному колдовству служа.
И вкус духмяной земляники
оставит отпечаток дикий
весною, содранной корой,
где стражник рода - козодой
стрижёт поверхности травы.
Лугов бескрайние ковры
лепечут росами во сне -
Утряне, тёплой тишине
авегу превращений…