Памяти Владимира Высоцкого

В 80-м году мне исполнилось 12 лет. Понимал ли я тогда? Наверное, нет. Но помнил все. Фамилию Высоцкий услышал даже раньше, чем научился писать и
читать. Во дворе не было ни одного дня, чтобы из окон не звучали его
песни. В то время считалось шиком, имея катушечный магнитофон, ставить его возле открытого окна или форточки, чтобы «поделиться» записями со всем  двором. «Крутили», конечно, не только Высоцкого. Но его «крутили» всегда! Если из одного окна вдруг доносилась ABBA, из другого тут же звучало знакомое: «Где твои семнадцать лет?..», «На братских могилах не ставят крестов…» или «В тот вечер я не пил, не пел, я на нее во всю глядел…». Когда наступали сумерки, и вечные доминошники и картежники уступали место молодежи, двор наполнялся неумелым гитарным перебором и песнями «под Высоцкого». Даже не его песни выкрикивались с обязательным темпераментом и хрипотцой.
Сейчас вспоминается забавно, с улыбкой. Но тогда все было искренне.
Думая над этим, понимаю, что задавать тогда вопрос: «Любишь ли Высоцкого?», не имело смысла. Как можно всерьез любить воздух, которым дышишь? Просто дышишь и все. Хотя он-то, как раз, и увидел, что в этом вся простота и сила любви: «Я дышу, а значит - я люблю…»
Мне повезло немного больше, чем многим сверстникам. В "почтовом ящике", где трудился отец, театр на Таганке регулярно давал шефские вечера.
Фрагменты спектаклей, монологи, стихи, песни…
Я очень благодарен судьбе за эти воспоминания.
В то лето я видел лица людей. Видел сидящего на скамейке во дворе ветерана,
почему-то надевшего все свои награды. Он сидел и плакал. Я остановился возле
него. Накануне вышла «Вечерка» (газета «Вечерняя Москва»). В ней была коротенькая заметка- эпитафия с небольшой фотографией из «Маленьких трагедий».
Государству было не до Высоцкого. В СССР шла Олимпиада.
- Высоцкий умер – сказал он.                Произнес так, будто не разделяли нас десятки лет разницы в возрасте. Сказал как о горе, которое у всех общее, как война.
Понял ли я его тогда? Не уверен. Понимаю ли теперь? Да.


 
                Немногого прошу взамен бессмертия:
                Широкий тракт, да друга, да коня.
                Прошу, покорно голову склоня:
                В тот день, когда отпустите меня,
                Не плачьте вслед, во имя милосердия.
                В. Высоцкий

 * * *

Я помню, как в мареве лета,
Оглушенная и растерянная
Москва провожала поэта,
Отпуская его в безвременье.

Он уходил без почестей,
Наград и почетных званий.
Задушенный одиночеством,
Заласканный обожанием.

Свой для бродяг-невольников,
Чужой на застольях барских.
Вослед воспетых им воинов,
Лежащих в могилах братских.

В долгий путь от Таганки –
Дорогой меж адом и раем,
До самого до Ваганьково
Почти все время по краю.

Не растерявший совести,
Он уходил в бессмертие.
С олимпийским спокойствием
В душном июльском безветрии.

И тем високосным летом
Я видел на лицах Горе.
Москва провожала поэта
С бессильной тоской во взоре.



24.04.05.