Из глубины взываю к тебе господи

ИЗ  ГЛУБИНЫ  ВЗЫВАЮ  К  ТЕБЕ  ГОСПОДИ



« Горе непокорным сынам, которые делают совещания, но без меня и заключают союзы, но не по духу Моему» Исс, 230: 1.

         Разноликая, бурлящая разноголосьем толпа,cобравшаяся на митинг в Лужниках или на Манежной площади, замирающая и жадно ловящая каждое слово очередного кумира, чтобы тут же взорваться многоголосьем и говорить, говорить уже не слушая ни оратора, ни самое себя…, шелестящая толкучка на пушкинской площади, пережевывающая вчерашние новости и газетные заголовки и тут же приторговывающая ими…, и газон на Васильевском спуске, около бетонной России, газон, застроенный ветхими лачугами с сидящими около них правдоискателями, видом своим воскресающими ушедших в небытие юродивых, страдающих и муками своими страждущих спасти этот погрязший в грехах мир, найти ту высшую справедливость, на которую способна только ты, Москва- матушка, везде простираешь ты над нами купола своих  Храмов.
        Но, если в Лужниках они  как бы скрыты от нас высокой железнодорожной насыпью
и только заглядывают через нее, всматриваясь в шумящих внизу людей, то здесь, на Васильевском спуске, купола храма взлетают над сирыми и убогими и заслоняют их, а с ними  и  нас от нависающих фиолетово- белых облаков, похожих на раскинутые по небу и наполненные водой еще не пролившегося дождя крылья птиц.
         Кто вы облака–птицы - коршуны, прилетевшие и готовые броситься вниз, растерзать и правых и виноватых и, улетая обречь нас на новый и последний потоп.  Или вы голуби, символ Духа  Святого, посланного Отцом и Сыном для нашего спасения, Для спасения последнего, что осталось от Дома Богородицы – России, для спасения нас, заблудших потомков строителей этого дома, мечущихся и не  видящих, не находящих дороги своего спасения. Но тогда можно надеяться, что вода, принесенная вами, прольется не потопом, но будет водой нашего очищения.
         Где найти, кто укажет тот путь, на котором мы, дети и внуки людей, ослепленных кровавым блеском пятиконечных звезд, хищно распластавших свои треугольники и как бы стремящихся пронзить ими все континенты, все человечество и, прежде всего, нас, отдавших им на заклание своих гордых орлов- хранителей, а затем  родных братьев и сестер, сможем надеяться, что не прольется на нас поток огня и не испепелит нас нашею же озлобленностью друг на друга.
         У нас есть мощные градобойные орудия и ракеты. Но если мы выстрелим в сгустившиеся над нами облака, то и голуби обратятся в коршунов, и мы, совершив новый грех и пролив кровь агнцев погибнем, захлебнувшись  в ней. Ибо нет и не может быть очищения и спасения людям, поклоняющимся чужим богам и приносящим им кровавые жертвы. Такие люди, такой народ, если не сейчас, то в детях своих обречены на гибель и вырождение. Вспомним: Христос пришел в Мир спасать не фарисеев и праведников, но грешников, Поэтому как бы далеко ни зашли мы по дороге греха, как бы ни давил нам на плечи позор наших предков, отвернувшихся от Господа и решивших в море крови и насилия, на костях жертв своих построить архипелаг безбожия, как бы ни было все  это тяжело, всегда  у каждого из нас остается право выбора и надежда. « Если будете иметь веру и не усомнитесь…, всё чего ни попросите в молитве с верою, получите»- говорил ученикам посланный спасти людей Сын Божий. 
         Сомнение, не в тебе ли причина, не ты ли проклятие рода человеческого, прощенный, но не преодоленный грех, заставляющий нас вновь и вновь  вкушать запретный плод и сомневаться в Заповедях Божьих. Вкушая, мы хотим познать добро. Но раз было сомнение, этого мы и не можем сделать, ибо кушая сомневаясь, перестаём отличать свет от тьмы и истину ото лжи. Потеряв в этом сомнении свет изначально данной нам истины, способности познания добра и зла, мы были должны попасть, и попали в царство мрака, освещенное уже не ярким светом солнца, но тусклым светильником нашего слабого разума. Мы ни в силах разглядеть и понять ни где мы, ни куда ведет избранный нами путь. Мрак страшен, и мы всё ускоряем и ускоряем наш шаги, уже бежим, думая, что чем быстрее будет  наш бег, тем скорее мы вырвемся из страшащей нас бездны. Но бег в темноте не может закончиться благополучно.
         Всё чаще хлещут нас по лицам колючие ветви, ноги проваливаются в трясину, а легкие готовы  разорваться от ядовитых испарений. Впереди уже начинает брезжить отсвет подземного огня, и мы готовы броситься в него, думая, что он то и есть свет утерянной нами истины. Можно на секунду остановиться, перевести дыхание перед последним броском. Мы останавливаемся. Наклоняемся чтобы зачерпнуть булькающую под ногами воду, но что это - слабый, голос матери из далекого детства зовет:
Опомнись, опомнись сын мой. Не дай себе сгореть в подземном огне. Ты обманываешь себя. Повернись назад, переведи дыхание, стряхни с себя болотную тину и осторожно иди  ко мне. Отец ждет тебя.  Упади к нему в ноги и моли Его о прощении. Он простит тебя, ибо ты творение Его. И когда ты  повернешься и подойдешь ко мне, когда припадешь к ногам Отца твоего, ты искупишь грех сомнения, к тебе вернется свет истины и понимание добра, а значит, ты сможешь видеть и распознавать зло. Ты вновь станешь любим и сам сможешь любить, к тебе вновь вернется чувство милосердия и ты сможешь бороться со злом. Но, чтобы это исполнилось, ты должен остановиться, услышать меня и стряхнуть с себя оцепенение неверия и сомнение, влекущие тебя во мрак. Ты должен  поверить зовущей тебя.
         Не может сын не услышать зов матери. И вот ты повернулся, шагнул навстречу ей  и остановился, не зная куда идти. Зло, ставшее частью тебя, разделило путь на сто дорог и  на каждой поставило молодую, красивую женщину. Все они протягивают к тебе руки и зовут к себе. И в каждой ты узнаешь её, мать твоего далекого детства. Не верь им. Твоя мать стара. Лицо её в морщинах. Она стоит среди среди этих женщин, уронив руки и беззвучно шевеля губами. Она знает, что от гибели тебя отделяет всего один шаг. Ступишь ногой не на ту дорогу, шагнешь по ней и,  протянутые к тебе руки превратятся в змей, погубят её сына. Ты тоже, хоть и смутно, но чувствуешь это,  ищешь её, единственную, но сомнения туманят, застилают взор. Как стряхнуть его, как освободиться от гипноза зла, делающего  нас игрушкой своих страстей? Спаситель пришел не для того, чтобы  опровергнуть Закон, но чтобы он исполнился. « Заповедь новую даю вам, да любите друг друга , как Я возлюбил вас так и вы любите друг друга».  Любовь к Богу и ближним, вот те две заповеди, на которых утверждается Закон и пророки его. Зло можно остановить только одним – любовью. И, если мы не полюбим ближних наших как самих себя, никогда не увидим ни беззвучно зовущие нас губы матери, ни беспомощно опущенные и ждущие нас руки её, ибо, простив и возлюбив врагов своих,  мы возненавидим то зло, которое и делало  нас врагами и обретем в этом силу бороться с ним.
         Слезы матерей, пролитые над погибшими и продолжающими гибнуть детьми. Если нам не хватает сил простить своих врагов, зачерпнем их, бросимся в море пролитых материнских слез и они омоют нас, проникнут в наши души и не оставят в них места для гнева, зла и сомнения.
         Нет больше гипноза зла. Спала с глаз пелена сомнения. Перед нами  прямая, уходящая в даль к небу дорога. Путь, который мы искали всю жизнь. Только узкая полоска песка отделяет нас от него. Но трудно было переплыть море слез. Мы устали, ноги наши налиты свинцом и нет сил оторвать их от земли. Сможем ли мы сделать эти несколько шагов по песку. Неужели нам суждено увязнуть в нем. Но тогда слезы матерей, которые очистили нас, станут горькой солью, ветер иссушит её и превратит нас в соляные камни, обреченные стоять у порога своего спасения и  медленно разрушаться, растворяясь в брызгах прибоя. Очищение ото зла -  это еще не прощение и не спасение. Грех можно искупить только кровью, ибо...всё почти по Закону очищается кровью и без пролития крови  не бывает прощения.  «Евр.9.22». Но ведь пролиты уже реки её. Неужели всё зря и нам никогда не перейти эту полосу отчуждения, ибо пролив новую кровь и, уничтожив не созданную нами плоть мы, как и отцы наши, не искореним грех, но посеем новые семена зла.
         Давайте взглянем на путь, к которому мы стремимся. И он сам и мать, стоящая на нем и ждущая нас, всё освещено ярким, неземной чистоты светом. Этот свет уже помог нам выйти из бездны. И хоть наши глаза привыкли к темноте, и свет слепит нас, не жмурьтесь, не закрывайте глаза. Всмотритесь внимательно в открывшийся нам и всё такой же недоступный путь. И если вы не отведете свой взор, привыкнете к льющемуся на вас свету, то там, вдали, за линией горизонта вы увидите Его, того, от кого исходит этот свет и который сам стоит  окруженный чудесным, нежным сиянием. Он стоит как бы на границе того, что мы можем понять и что уже недоступно нашему разуму и только может ощущаться им в своем великолепии и непознаваемости. Да, это Он, Сын Божий, посланный Отцом на смерть, чтобы кровью своей раз и навсегда искупить наш грех и прекратить, сделать ненужным пролитие крови, ибо нет и не может быть ничего больше этой жертвы во имя нашего с вами спасения, чем кровь Сына Божия, а следовательно и кровь самого  Бога , пролившаяся и окропившая Крест и камни Голгофы более двух тысяч лет назад.
         -Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком – сказал Спаситель, приближаясь к своей казни, - Верующий в меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит.
Что же мешает нам жить в этой вечной, богатой, наполненной светом жизни, о которой мы можем только мечтать и, которую не принимаем делами своими. Мы созданы по Образу и Подобию Божию, но господь никогда не принимает за нас решения, не заставляет, что либо делать. Если бы Он хоть раз сделал это, и мы перестали бы быть людьми и превратились в роботов. Господь дал нам, и мы имеем право выбора. Даже сейчас, стоя у порога своего спасения, мы, каждый из нас, можем отвернуться от Него и пойти, побежать назад. Но волны плещут за нашими спинами и исход бега известен. Поэтому, именно сейчас, когда мы вышли из подземелья, переплыли, море слёз и стоим у порога своего спасения, нам надо преодолеть эту преграду отчуждения, воспользоваться данным нам правом и сделать выбор. Откроем глаза и внимательно всмотримся в открывшееся нам и в Стоящего перед нами. Он всегда был здесь перед каждым, кто не отводил глаза, кто хотел увидеть Его.
- Се стою у двери и стучу: если кто услышит голос мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мною.
Давайте же вновь, а кто и впервые, не только посмотрим, но и увидим Его. И увидев Его, пусть каждый, тихо, только самому – себе ответит, может ли Он, неся на челе своем терновый венец,  пронзённый гвоздями и истекающий кровью, отдавший её ради нашего спасения, может ли Он не желать нам добра. С каждым грехом, с каждой жертвой, что свершаются в мире, шипы венца всё глубже вонзаются в чело Его, а из ран вновь сочится кровь. Но не хмуро лицо Его. Нет на нем гнева на нас, людей. Задумаемся и честно ответим себе, хотим ли мы вот так, глядя на Него, хотим ли мы хоть на мгновение продлять Его муки. И никто не сможет сказать ДА, но каждый скажет – Нет, я не хочу, я не могу, я сделаю всё, чтобы прекратились мучения моего Спасителя, сделаю всё, чтобы не кровоточили и скорей закрылись раны Его.
- В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх. Потому что в страхе есть мучение; боящийся не совершенен в любви.
Но сможем ли мы, встав на этот путь, спокойно и радостно идти по нему, когда многие миллионы наших сестер и братьев всё ещё продолжают свой бег в темноте и всё ближе и ближе  к адскому пламени преисподни.
         И вот мы снова на Васильевском спуске среди сирых и убогих, среди толпы собравшихся вокруг них людей.  Всё так же возносит в высь свои купола Храм, защищая нас от нависших осенних облаков и в этом порыве указывающий нам путь  нашего спасения. Последуем этому порыву, взмоем под облака и оттуда, с высоты птичьего полета окинем взглядом наш древний город. И первое, что бросится нам в глаза – множество куполов церквей, украшенных лазурью и звездами. Ничего, что немало из них ещё разрушены, Люди уже поднимают их из руин, расклепывают, казалось навечно связанные языки колоколов. Церкви освящаются и в них начинаются богослужения. Молитвы людей возносятся к небу в клубах благовонного ладана. Но вместе с ощущением этого вновь появляющегося великолепия не можем мы не чувствовать пусть лёгкой, но явственной нереальности происходящего, какой то неправильности открывающейся нам картины.
       Давайте задумаемся, почему почти век назад были разрушены эти храмы и наши деды и отцы, то есть, и мы с вами отошли, отвернулись от  самого святого и хранимого каждым народом. Задумаемся, кто эти люди, строящие и приходящие в возрожденные ими храмы.
Зачем они приходят сюда и в чем они видят свое спасение. Эта мысль появилась и  неотступно преследует меня около года. Как-  то вечером, вскоре после открытия и освящения церкви Рождества Богородицы в старом Симонове я  беседовал по телефону с одним из моих знакомых, человеком достойным, преподавателем МГУ, который в течении нескольких лет, как и многие москвичи, приходил по воскресеньям, а то и   в будние дни, после работы, на реконструкцию храма и вложил в него часть своей жизни.
И вот этот человек в контексте нашего разговора, неожиданно коротко и четко произнес слова, заставившие меня вздрогнуть: - А ты сам, что серьезно веришь в Его Воскресение?
Во внутренней экспрессии этой фразы преобладали не столь вопросительные, сколько  утвердительные интонации, нечто само - собой разумеющееся и не допускающее несогласия.
       Не могу сказать, что я был поражен этой фразой. До этого момента я и сам, несмотря на то, что четверть века назад подумывал поступить в духовную семинарию, довольно часто задумывался о вере и, хоть нечасто, как многие в то время, но ходил в церковь и принимал Святое Причастие, всегда, когда разговор или мысль доходили или соприкасались с этим фактом, как бы останавливался перед ним и не мог преодолеть сомнение. Хотел, но не мог. Незадолго до упомянутого разговора я перечитывал Евангелие и сейчас, после вопроса, я вдруг ясно увидел  Его – Христа. Нет, не распятого, а просто стоящего перед моим мысленным взором. Это было не рассудочное представление. Передо мной стоял ощутимо живой человек, осязаемо живой, спокойно смотрящий на меня. Всё произошло настолько быстро, что в тот момент, я, видимо не понял, что случилось. Помню только острое ощущение невозможности предать  Его своим  ответом. Предать, как предавали Его уже многие. Я не могу отречься от своего Спасителя. Наверное,  это  был тот момент, когда разум и чувства сливаются, и это позволяет преодолеть сомнение, позволяет приобрести утраченное – единство с живым Господом. И я спокойно ответил собеседнику – Да, я верю в Его Воскресение. Это была правда, и я в этот момент стал христианином.
         Что лучше и что опаснее для нашей Церкви: толпы беснующихся, оскверняющих и разрушающих храмы безбожников, уничтожающих не только святыни, но и людей, не отрекшихся от своей веры, или толпы людей наполняющих наши храмы, молящихся в них и, не верящих в Воскресение Христа.
         Гонения на христиан и Церковь Христову начались вскоре после  Голгофской казни. Но те двенадцать, которых Он после себя оставил, привели к ногам Его весь античный  мир. Их души укреплял дарованный им Дух Святой и, не было силы, способной победить их, опровергнуть проповедуемую ими Благую Весть. Гибли сотни, но приходили  тысячи и в каждом  пришедшем  был живой Господь и Спаситель наш.
Не верте тем, кто говорит о разрушении нашей Церкви после 1917 года. Возможно, процесс начался в тот момент, когда приехавший в первопрестольную фронтовой офицер захотел осенить  себя крестным знаменем и  преклонить колени перед древними Соборами Кремля, но постеснялся людей и не сделал этого.  Может быть, разрушение началось ещё раньше, когда мы, возвеличив имена Преподобного Сергия Радонежского и Нила Сорского стали постепенно забывать о слове и деле их, когда вера стала для многих лишь средством укрепления государства, а оно само постепенно заняло место незаметно вытесненного Живого Христа и Богоматери Его, которым мы продолжали молиться, но которых уже не было внутри нас.
         Нельзя заподозрить или упрекнуть Преподобного Сергия в отсутствии у него любви к отечеству, если занялся он своим домостроительством только после долгих лет мистической жизни, уходя в леса, где  вдали от людей, в одиночестве, познать Христа и проникнуться Духом Святым. Только убедившись, что это не искушение гордыни, вновь вернуться к людям и, когда пробил час, не устрашиться греха и послать Добрыню и Ослябя,  наложив на них схиму ратного подвига. Это было бы не по силам ему, не будь в нем силы Духа Святого.
         Сколько бы времени мы не уделяли изучению нашей истории, как бы добросовестно ни вчитывались в агиографии святых, никогда мы не можем воспользоваться узнанным, если не заглянем в самое святое, что есть у каждого из нас, в свою душу. И не один, но многие найдут её пустой. Пустой той леденящей пустотой, которая лишь в детстве заполнялась, да и то не у всех, ростками духовности. Ростками, которым суждено было не зазеленеть и дать плоды, но зачахнуть и остаться  лишь смутным воспоминаем чего то прекрасного, но утраченного.
         Тысячелетия люди упорно, порой в муках, искали смысл своей жизни, её духовную основу, ибо понимали, что без этого исчезнет та грань, которая отделяет мир животных от мира людей. Мы же, едва почувствовав под ногами почву, гоним, прочь саму мысль о таком поиске, как недостойное нас мальчишество. Эта вивисекция лишает смысла, как само наше существование, так и то будущее, о котором мы любим поговорить. Наши души не могут смириться с неестественной им пустотой. Мы стремимся наполнить их чем угодно, но только не присущей  духовностью, забывая слова Спасителя – Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей навредит… - Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание.
        Мы мечемся по улицам, ходим на собрания, до хрипоты и посинения спорим, изобретая очередной « вечный двигатель», надеясь с помощью этого механизма разрешить наши проблемы; или наоборот, чураемся людей, стараемся поскорее забраться внутрь своих железобетонных квартир, закрыть их бронированными дверями, боимся выйти на улицу, как только стемнеет, сделать замечание хулиганящим подросткам. Всё больше и больше мы превращаемся в людей, боящихся детей своих и губящих их этим страхом, а себя обрекающих на печаль и слезы.
         Да, мы все очень разные. Мы живем в разных домах, говорим на разных языках и каждый из нас по-своему видит мир и себя в этом мире. Различны и храмы, в которые мы ходим и молитвы, звучащие в них. Это мы знаем, но часто забываем главное. У всех нас, будь мы белые или желтые, богатые или бедные православные, католики, мусульмане или иудеи, у всех нас был, есть и будет Единый Бог, создавший этот мир  и нас в нем и, давший нам свои заповеди, - тот Закон, по которому мы и должны жить. Надо не надстраивать стены наших храмов, отделяющие их друг от друга и не воздвигать на них непроницаемые для света купола, ибо, возведя самый большой  храм и увенчав его самым прекрасным куполом, мы можем погрузиться в ещё более непроницаемый мрак, куда более страшный, чем тот, в который попали наши отцы и деды и выход из которого не суждено, будет отыскать ни нам, ни нашим детям.
         Нам не дано понять, почему так различны мы и наши храмы, как не дано понять многое из замыслов и планов Творца. Но мы можем задуматься и понять, почему мы  видим зло, все более и более наполняющее данный нам мир и миримся с ним. Для этого надо открыть двери наших церквей, выйти из полумрака. И, выйдя, мы увидим, что все они стоят вдоль одной дороги, вдоль пути, ведущего нас к живому и ждущему нас Господу, Творцу и Спасителю нашему.
         Единственная возможность нашего спасения - опуститься на колени, склонить головы и, без тени сомнения быть услышанными, попросить Его принять нас в лоно  своё, попросить Господа занять место свое на троне нашей жизни, ибо Господь сказал - Я есьм лоза, а вы ветви: кто пребывает во Мне, и Я в нём, тот приносит много плода, ибо без Меня не может делать ничего.  Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь и они сгорают. Если пребудете  во Мне и слова Мои пребудут в вас то чего ни пожелаете, просите и будет вам.
         И мы можем верить Его обещанию. Другого просто не дано и дано быть не может.
Из глубины взываю к Тебе, Господи. Господи! Услышь голос мой.


!Х-Х  1990,