сириус

Вот парк, аллея лунной ночью,
И звезд на небе , как в морях воды,
А среди них беспечно затерялась
Одна звезда, что ярче всех горит.

На лавочке сидя , влюбленные воркуют,
Любуясь блеском той одной звезды,
Что каплю счастья в душу им приносит,
Романтику и настроение мечты.

А там вдали , среди простора ночи
Находится в пространстве меж планет
Кусок стекла потресканный немного
От старины проведенных там лет.

И этого стекла прямоугольник
Находится в печали и тоске,
Кристален, словно пролитые слезы,
Что искупает в одинокой мгле.

За тем стеклом мужчина обнаженный
Стоит один во всей своей красе,
И мускулистое мужское тело
Застыло в непробудном крепком сне.

И профиль волевого подбородка,
Точеный нос, опущены глаза ,
С истомленным раскаяньем клонится
Под гнетом тяжести к плечу глава.

И цвета черного спадает волос
На скулы загорелого лица,
Как образец того, что манит женщин,
Тот эталон мужского существа.

Наказан он за женские обиды,
Играл, сердцами и кидал об пол,
Но безответно барышни любили.
А он в любви купался, как король.

Обворожил он на беду свою девицу,
Колдунья молодая то была,
Как и с другими с нею поступил он,
Не знал, что не простит ему она.

Взбешенная гордивым самолюбством,
Коварной подлостью его притворных глаз,
Душой обиженного малого ребенка
Сплелось заклятье с ненависти фраз.

Что если сердце его жестко к чувствам,
И не любил и не полюбит ни одну,
Пусть ни одна его не возжелает
И в руки не отдаст свою судьбу.

Пусть в вечности замрет краса мужская,
Чтоб сердцем знал, как много потерял,
И разумом пусть помнит, понимает
А телом, словно камень , неподвижен стал.

И клеткою пусть станет безисходность.
Тюрьмою, одиночество одно,
Из всех пролитых слез обманутых им женщин
Пускай скуется вечности стекло.

И пусть он радует глаза людские,
Что смотрят на него издалека,
Проклятием пусть станут роковые
Те речи, что колдунья изрекла.

В непроизвольной злобе, в том  порыве
Месть из груди в уста ее лилась,
Заклятие исполнилось и ныне
Горит звезда, что в вечер тот зажглась.