Про Удачу

Пёр дорогой столбовой
по беспутной жизни,
в спину тыкался конвой –
Дурь, Хандра, болезни.
Непонятное бурча,
догоняли твари,
на хозяйских на харчах
понаели хари.

Стынь, поземка, ворох бед,
то смеюсь, то плачу –
заметает время след,
где прошла Удача.
Я не нищий, не босой,
фляжка есть вина
и за черной полосой –
ждет меня Она!

Полем, лесом к ней летел,
поспешал, старался.
в мыле конь гнедой, взопрел,
а у реки замялся.
Вот, блин, не поспею к сроку,
да повезло мне здорово –
увидал в речной осоке
жеребца каурова.

Обошел его кругом,
посчитал копыта –
всё на месте, всё пучком!
и брюхо кругло –  сыто,
пристегнул суму с деньгой,
сапоги, вино;
так доволен сам собой
не был я давно.

"Переправа, переправа..." –
как писал поэт.
Надо б мне на берег правый –
конь каурый сдюжит – нет?
Проявил к гнедому жалость –
потрепал бока,
пристрелить? – да не поднялась
у меня рука.

Ох и шустрый конь попался –
в реку на рысях.
Зря, видать, я опасался,
страх таил в мыслях,
но оплошка с тем конягой –
с берега под лед,
с бабками и винной флягой,
сапоги не в счет.

Среди льдин, шуги, коряг
мчусь я на стремнине,
надо б выгребать в края,
а я все посредине,
крутит лед водоворот –
мертвая водица,
– Боже, выдерни за ворот, –
пробовал молиться.

Левой греб, другой крестился,
клял свои грехи,
и, видать, Господь спустился,
дернул из реки:
покрутил водоворот,
да выпнул со стремнины,
под ногами чую брод,
камни да лесины.

Отложили встречу – Богу
я пока не нужен,
пяткой щупаю дорогу,
распродрог, простужен.
Ух! – внезапно вырастает
берег в дряни разной,
и небо низко нависает
клоком марли грязной.

Скребся, полз на косогор
в незнакомой местности,
и как ярмарочный вор
озирал окрестности,
сзади падали, пыхтели
Дурь, Хандра, болезни,
расставаться не хотели,
следом в гору лезли.

Не попали Дурь, Хандра –
жалко –  в мутный омут
там, где доброму хана,
эти хрен потонут.
На вершину бросил тело,
суки сели кругом,
жрут чего–то и меж делом
лаются друг с другом.

Беды им мои –  елей
на открытых ранах,
мыслят, как бы поскорей
в гроб свести барана.
Я исподнее сушу
и нянчаю идею:
нынче точно придушу
кого-нить из ьлядей я.

Дурь перо в рукав пустила,
мне мигнула глазом,
как захлопнулась могила –
все умолкли разом,
и в наступившей тишине
вроде кто-то плачет;
вижу – женщина на пне.
– Кто? – Твоя Удача!

Цвета накипи жакет,
рваные опорки,
седину прикрыл берет
с вылинявшей норки,
и нет ни броши ни кольца,
что нажили – трачу,
и разве ж можно без конца
так трясти Удачу.

Отвернулась, поднялась
в направлении света,
видно вовсе собралась
бросить без совета,
вот ведь тоже незадача:
– Ты куда, постой!
сколь же шлындать без удачи
черной полосой?

Издержался, обносился,
ветер спит в карманах,
все повстречать тебя стремился
да, как видно, рано,
но спросить хотя бы вправе:
кто подвел меня?
И слышу: – Ты на переправе
зря сменил коня!

Где тот конь на переправе,
где теперь тот берег?
Прав я был или не в праве,
но в Удачу верил
и разве не пил за тебя
кружками до дна,
так куда, меня губя,
ты теперь одна!

Без Удачи да без Веры
не видать добра,
вон уж радуется стерва
желтая Хандра
и Дурь–то с дури в кренделя
да вприсядку, урка,
навернул ей по соплям,
осадил придурка.

Дурь Удачу догнала,
ножик засветила,
рожи корчила, лгала,
назад поворотила,
Хандра, сука, увидала –
морда стала бледной,
неохота с пьедестала
слазить ей болезной.

Ну а я свое твержу:
– Брошу пальцы гнуть,
да мне б сто грамм для куражу,
да чего одеть, обуть...
– Что ж, –  Удача хмурит бровь, –
все ж не совсем отпетый ты
и, бог даст, выберемся вновь
из зимы да в лето мы...