Исповедь Григория

                2
                ИСПОВЕДЬ
  Как беременная женщина,  при  наступлении  родов,  мучится, вопит от               
  болей своих, так были мы пред Тобою, Господи.
                Книга пророка Исайи гл. 26

А в то время как был охранителем,
Охранителем я всей Руси-матушки,
Я стерег  Русь от бесов ненасытнейших,
Тех чье имя легион, тьмою вскормленный.
И от силушки бесов из других земель,
Защищал я Русь свою славную.
Но пришла злая беда в страны многие,
Началася в них война безрассудная.
Вылез первый полк бесов из укрытия,
Учинить над всей Европой распятие.
Пропустили этот миг стран хранители,
Я и все мои сотоварищи.
Началася в мире эра кровавая,
Новый век полный скорби и горюшка.
Осознав свою ошибку и промахи,
Их исправить решили мы вскорости.         
В тайных сферах с охранителем Прусии,
Мы вели переговоры нелегкие.
Тверд как сталь он был, и могуч как лев.
С нами был хранитель Британии,
Прагматичный и напористый деятель.
И изящный дух хранителем Франции,
Бывший в годы бойни суровые.
Обсуждали мы в тех встречах таинственных,
Мир между народами нашими.
И уже пришли мы все к соглашению,
Оставалось только срок выбрать правильный.
Но однажды, средь забот и молитв своих,
Я увидел существо очень странное,
Все черты его как бы из мрамора,
На лицо его были наложены,
Сочетались в нем и мощь и изящество,
Как в твореньях красоты непроявленных.
И тепло и ликование светлое,
И холодный ветерок устрашающий.
Видно было: большие страдания,
Выпало ему познать в мирах радости.
Там, в глубинах его глаз всевмещающих,
Я увидел грусти лик, скрытый бликами.
Было в тех глазах и величие,
Свет могущества и мрак отвержения.
Не был он похож на бесовский род,
Ни на светлых стран обитателей.
Вдруг отверз свои уста дух не узнанный,
И поведал мне чужак не распознанный,
То что Матушка- Россия решилася,
Выпустить темных бесов из укрытия,
Снять доспехи все с себя и все знание,
Беззащитной стать, нагой пред нашествием.
 Русь решилась Красоту проявить свою,
И для этого все язвы незримые,
Повскрывает не боясь, рукой собственной,
Перестанет прятать их под покровами,
Чтоб предстать через года совершенною,
Показавшею пример очищения.
Ей придется стеная от болюшки,
Разрешить созданьям мглы забрать зрение,
Для того, чтобы другой способ виденья,
Обрести в просторах мира  ликующих.
И позволить чадам тьмы слух с собой забрать,
Чтоб полнее слышать то, что неслышимо.
Нищей стать затем, чтоб сокровище,
Обрести никем не вмещенное.
Разрешить бесам забрать знание,
Чтоб очищенно для нового знания,
Свято место было Господом чтимое.
Дать согласье детям мглы себя в грязь втоптать,
Чтоб в ничтожестве открыть свет величия.
И позволить дикарям свое тело рвать,
Словно псам, волкам или воронам.
Станет Агнцем Матерь-Русь, жертву принявшим,
И вместит в себя весь ужас глубин земли.
Ведь спасенье от чертей не во святости,
А в отваге огненной в себя яд впустить,
Умереть иль отыскать противьядие.
Чтоб отдать его смеясь человечеству,
Чтоб исполнить свою тайную миссию,
Миссию никем не вмещенную!
Это ж сколько сострадания надобно,
Чтобы выпустить на свет мрака детушек,
Признавая даже их родство кровное.
И отдать себя самой на распятие,
Лишь затем, чтобы спасти и отверженных.
Ибо своим подвигом пламенным,
Превратит она бесов в ярких ангелов.
Могут бесы жить только в сумраке,
Только в тьме, в тоске, в подсознании.
Если их не подавлять, а всех выпустить,
В свете дня бесы погибают все.
Побезумствуют и находят смерть.
А смерть беса в том, что он в ангела,
Превращается изжив все неправое.
Да и мгла сама просветляется,
Без своих детей невоздержанных.
Только должен быть кто-то избранный,
Принявший весь труд в свою душеньку,
На себе неся боль и мерзости.
Человек, страна иль планета вся,
Для вселенской тьмы, то без разницы.
Только избранный должен лучшим быть,
Чище всех вокруг, восприимчивей.
Потому как только чистейшему,
Можно выманить бесов да и выдержать,
Их напор,  их страх,  их безумие.
Так закончил он речь свою странную,
От меня невозможного, требуя.
Я огромную скорбь осилил бы,
Лишь бы уберечь свою Матушку,
От беды и мучительной гибели.
Но обречь ее на смерть своей волею,
И предать огню Русь стоокую,
Это было слишком тяжкою карою,
Тяжкой ношею почти неподъемною.
Ох как долго я над этим кручинился,
Избежать пытаясь собственной участи.
Я пытался отыскать хоть один намек,
Говорящий мне о том,  что посланец сей
Был проклятой тьмы гонцом, а не светлых сфер.
Я старался обмануть этой мыслию,
Самого себя, хоть и твердо знал.
Что посланец зрел оба полюса,
Все что он изрек - это истина,
Выстрадал ее он судьбинушкой.
Обратился за советом я к Матушке,
Чтоб она разрубила сомнения,
Но она от меня отвернулася,
Гробовое хранила молчание.
От нее не услышал ни слова я,
Но увидел видение дивное.
Будто бы сама БОГОРОДИЦА,
По ступеням в сумрак ада спускается,
Отвернувшись от всего, что так дорого,
Для того, чтобы спасти всех детей своих.
Должен я сказать, что Русь Матушка,
Мне всегда являлась как БОГОРОДИЦА.
Я тогда уразумел, Что Русь кончена,
Новая страна зарождается.
Хоть не понял полноты всего замысла,
Но решил исполнить всю волю Господа.
Вскорости и случай представился,
Чтобы смог я совершить все сужденное,
Пригласили меня в дом Юсуповых.
Точно знал, что убить собираются.
Также знал и то, что со смертию,
Демоны войдут в землю русскую.
Но пошел я в дом со злодеями,
Чтоб изменою своей верность Матушке
Доказать собою пожертвовав.
Умирал я тяжело, оживая вновь,
То святые всей правды не знавшие,
Помогали мне, со смертию справится.
Сокрушаяся о том, как же я не внял
Их сигналам предрекавшим беду мне там.
То не ведомо им было, что Русь сама,
Чашу с ядом испить решилася,
Я лишь исполнял волю Матушки,
Ибо накрепко мы судьбами связаны.
А пред смертью небо ярко кровавое,
Было как знамение Божие.
То рассвет надвигался на Родину,
Но я знал один закон мироздания,
Мрак сгущается перед зарей всегда,
И с надеждой умирал на рассвет Земли,
Что наступит после темного пиршества.
Умирая, видел я полчища,
Выходившие из тюрем души моей.
В тот момент мне показалось, что полчища,
Тоже ее чада любимые.
И как стали те дети бесчинствовать,
Выбили они глаза, уши выели.
Растащили злато все, злато мудрости.
Превратили Русь в рабу, в цепях, в рубище,
И как злое воронье тело стали рвать,
Но оно и без защиты единое,
Оставалося хранимое Господом.
Одинока и слаба и растоптана.
Вот такой вот на царство грядущее,
Русь взойти однажды твердо решилася.
Мать распятье приняла от детей своих,
А они были слепы и не ведали,
Что крепчайшей пуповиною связаны,
С Матушкой своей, землей русскою.
Многие из чад Руси- Матушки,
Разделили судьбину тяжелую,
И глухие, ослепленные яростью,
Резали они тела братские,
Резали они тело Родины.
И оставшись сиротой смертью страшною,
Умирали на чужбине покинуты.
Но и там, в кромешной тьме, их сияние,
Было словно нимб очищения.
Тело Матушки- Руси тоже светится,
Невзирая на темные сборища,
Что над ней до сих пор измываются.
Изживая из себя ложь и сумерки,
И пытаясь отыскать свет схороненный,
В своем сердце и в глубинах души своей.
До сих пор на себе наша Мать несет,
Толпы полчищ непреобразованных.             
И пускай даже сами не ведают,
Что их подлость, интриги и ненависть,
То ступенька ко свету сокрытому.
И чем больше они побезумствуют,
Тем полнее и ярче сокровище,
Ожидает чрез Мать человечество.
И блажен кто по слову Господнему,
Беден духом стал, отдал что дорого.
                *********
Всем известно, что слабость ступенечька,
Начинающая путь к силе радостной.
Но однако, то людям неведомо,
Что поднявшись по лестнице силушки,
Слабость - вот что будет начертано,
На последней ступеньке той лестницы.
Нужен будет весь опыт ступеней всех,
Сила их и мощь несломимая.
Чтоб нога прикоснулась ко слабости,
Смело жертвуя, тем что накоплено.
То же с храбростью,  и то же с величием,
И с богатством и с всякою ценностью.
Этим шагом наш круг замыкается,
Человеческий круг развития.
 То закон универсальный, всегда он был,
Ведь и человек появился лишь
Потому что слабым животное,
Против воли стало, силой пожертвовав.
Слабость зверя - начало величия,
Человеческой силы рождение.
Людей слабость - рождение яркое,
Мощи пламенной и сверхчеловеческой.
Русь коснулась ступенечьки слабости,
Новое начав восхождение.
Самой высшей ступени, а в пропасти,
Самой светлой, а средь мрака Космоса.
Наша Мать снизошла в сумрак вечности,
Для того, чтобы взвиться к сиянию,
Нашла силы, чтоб стать бессильною.
И сознанье свое Русь ослабила,
Потому что повсюду раскинула.
Всю планету оно опоясало.
И порой сынам, впавшим в сомнение,
Что уж нет его часто кажется.
То простительно, ибо новая
Уж ступень у сознания Матушки.
Незаметная так отчетливо,
Как на прежней ступени было бы.
Иногда детям также кажется,
Что все кончено, связь потеряна.
Нам всем кажется, что смерть тихая,
И распад наступил на Родине.
Но на самом деле то новое,
Неизвестное миру рождение.
Чтоб увидеть ступень эту новую,
И рожденье на ней новой Сущности,
Нужно смело шагнуть вслед за Матерью,
Повторив ее путь мало понятый.
То сейчас мы и делаем братушки,
Ибо связаны всегда пуповиною,
Дети с Матерью в своих путешествиях.
Ведь мы сами выбрали долюшку,
Перед тем как придти в землю русскую!
Мы отдались той силе Божественной,
Что ведет эту землю к величию,
Потаенной дорогою солнечной.
Все Мать сделала,  все уж исполнила,
Новая заря зарождается,
Нежная, словно бы отражение,
Облаков на тихой глади вод озера.
И сильна словно смерч всесметающий,
Невозможно отменить долгожданную,
Здесь она уже, только прозрачная,
Всем еще незаметная детушкам.