Пшеничное зерно

***
В руке пшеничное зерно,
куда пойти, куда податься,
где упадёт- взрастёт оно:
сегодня, завтра, через двадцать
лет сумасшедших... в окнах пусть
перемещаются картинки
и радиола ввергнет в грусть
хрипящим голосом с пластинки.

А осень – в ступке истолочь,
зарисовать огонь боярки
и чтобы солнце – жарко, ярко
светило, чтобы – во всю мочь -
ему-то что... ему- не жалко...



***
А что ты хотела, ведь это – зима.
Зима без начала, в неброском обличьи:
Короткие трубы, сырые дома,
Высоко над городом – возгласы птичьи.

А что ты хотела, ведь это – разрыв...
Ведь это – разлука, прощанье со стаей.
Последняя ласка - ладонью коры,
И первый, нелепый – к полудню растает –

Снежок на тропинке... да, это зима:
Её очертанья, дыханье, предвестье...
Часы, за которые сходишь с ума,
Под жалобный скрип ржавой кровельной жести, -

Да что ж ты хотела, раз это зима, -
Безлика, бездушна – за рамой оконной.
Вот так же по комнатам ты и сама
Всё бродишь – живой говорящий покойник...

Одна во всём мире, нелепо одна.
В слепой полынье, точно серая шейка....
А что ты хотела, ведь это – зима.
Точнее, всего лишь её приближенье...


***
Но сначала будут снеги,
Рождество и новый год...
Снова выстрелит Онегин,
снова Ленский упадёт.

Новой пушкинскою драмой
прозвенит дверной звонок,
и листочек телеграммы
вдруг окажется у ног.

И сама, листка белее,
ты прошепчешь: «Боже мой!
не умею... не сумею –
жить, особенно – зимой....»

Но пройдёт зима, и птицы
защебечут эту боль...
И, должно быть, не случится
ничего уже с тобой.

Ни последнего привета,
Ни последнего звонка –
Только пляшущий по ветру
Кончик чёрного платка.


***
День не расписан по минутам,
И кажется, что можно жить,
Не торопясь, и в небе мутном
Смотреть на тучек виражи.

А здесь декабрь с замёршим оком
Выходит в город, прикурив,
Как от плиты – от жёлтых окон,
И плачут снегом фонари.

Белым-белы стоят проспекты,
Притихли, будто бы во сне.
И белый цвет – суть сумма спектра,
Преобразившаяся в снег.

В декабрь – как в прорубь головою,
В проспекты – прибавляя шаг...
Суть сумма жалости и боли –
Твоя озябшая душа.


***
Переулок. И рыжая шкура листвы
на асфальте. И серенький дворик.
И на стенах в квартире пылятся ковры.
И сырой подоконник.

У балконных дверей примостился сентябрь.
Без особых хотений
доживает герань на окошке. И рябь
по стеклу – светотени.

И, в матиссовом синем, – примолкли углы.
Тонкий запах лимона
в жёлтой кухне, где лето прослушали мы,
как гудки телефона...