В тот день

В тот день, когда Петр Иваныч Васечкин  проснулся, шел дождь. Он удивленно приподнялся с кровати, и посмотрел вокруг, словно в комнате появилось что-то новое.  Детское удивление всегда жило в Петре Ивановиче и не оставляло его даже по утрам. Так и сегодняшнее утро несло в себе его печать, хотя и не было особо приветливым, однако что-то в самом Васечкине уже было другим. Как будто ночью он сам закапывал в свои глаза  лечебные капли и, тем самым, очищал их. И теперь, с утра, его глаза видели уже совершенно по-другому.
Вчера его старый приятель,  приехал к нему уже поздно вечером, предварительно позвонив. Привез выпить, и охотничьи колбаски, и он, прослушал его, сидя за одной рюмкой, почти до трех часов ночи. Приятель что-то рассказывал про детей, читал стихи, жаловался на жизнь, постоянно просил выпить Васечкина  еще. Позже, когда совсем клонило  ко сну, Петр Иванович, с ощущением то ли потерянного времени, то ли безвременья, отправился спать.
В эту ночь ему снились  странные механизмы, которые он пытался чинить, люди, к которым он бегал за запчастями. Здания, подернутые дымкой и пылью. Такими же непонятными  были действия  Петра Иваныча во сне.
 Потом ему приснился следующий сон. Тоже город, тоже какой то затаённо знакомый и незнакомый одновременно, он выходит из своего дома, вокруг все такое же, как было лет двадцать назад.
Он выходит из своего дома. Кругом все зеленое, правда, деревья какие то исключительно большие и слишком зеленые. Дорожки, протоптаны так, что ноги сами по ним идут и более не ищут   другого пути. Он идет к соседнему дому, где булочная (она там  была те же лет двадцать назад), заходит в парадную и видит, что кругом магазин, кругом разложены товары. Петр Иваныч выбирает большую и румяную ленинградскую сдобу, и спокойно выходит с другой стороны дома. Денег с него, почему то никто не просит, а, скорее всего в магазине даже нет продавца. 
С другой стороны дома деревья становятся еще больше и даже приобретают определенную стройность, благодаря наличию аллеи. У дома его ждет велосипед, он садится на него и, беззаботно кушая булочку, едет куда-то по аллеи. Деревья в цвету. Ветер раскачивает  их так, что даже во сне чувствуется изрядное волнение. Даже во сне передается ощущение легкой тревоги-памяти от того что, все это правда.
Правда преследовала Петра Ивановича всю жизнь, в разных формах. Сначала это была правда о том, что он молод. Правда любви и дружеских отношений. Потом это была правда о непостоянстве, потом тоска о Жизни, как то сама незаметно проникла в душу Петра Ивановича и поселилась там. Каждый день стал казаться ему новым, каждая встреча неожиданной, каждый разговор, как глоток воздуха. Вот и сны ему снились такие же, правдивые. Только правда в них была преувеличенной. Яркой, большой,  многогранной настолько, что он терялся в предположениях.
Сидя на велосипеде, он ехал по аллеи. В своей обычной жизни о прекрасно помнил эту аллею, но во сне она вела его по направлению к самой сокровенной мечте, к истине, которая  легкой походкой проскальзывала через все его сны, составляя недоумение и восторженность.
Деревья замелькали еще быстрее, велосипед казалось взмывал в воздух, унося ездока. Кто-то   плакал. Петр Иваныч стал прислушиваться к плачу, плач был мужской. Он повернул голову в поисках источника звука и проснулся.
Из кухни, где он оставил пьяного друга, доносился плач. Петр Иваныч быстро рваные домашние штаны и пошел на кухню. Друг сидел за столом, в одной руке его была полная рюмка, содержимое которой колыхалось, как волны в океане, готовое выплеснуться на берег  розовой клеенки, а другая рука утирала глаза.
-Что вспомнил то, спросил Петр Иваныч друга.
-Да помнишь, как пару лет назад мы с тобой шли по аллее. Вместе с нашей прогулкой промелькнула передо мной вся моя жизнь. А теперь я понял, что впереди только пустота. Что никогда мне не дойти до самого конца этой аллеи, разве только что во сне.
И он вышел с другом из дома. Было раннее утро, подернутое дымкой  и отдающее в сердце тоской. Они шли по аллее и дымка сгущалось все быстрее и быстрее. Сначала потеряли свои очертания дома, потом деревья, потом вокруг стало окончательно туманно. А они всё шли и шли.