цикл Из Выборгской тетради

***
Кто-то катит детскую коляску,
кто-то в дождик разговаривает с небом.
Я себе рассказываю сказку,
окунаю сердце в сумрак белый.
Эта жизнь — престранная причуда
и — увы — не выдумать финала,
кроме этого — «июльским жарким утром.
Надоело. Кончилась. Устала».
И в подушку выплакать с разбега
не потери (их почти не помню):
рану нежно спрятанную небом —
в белый плеск закутанный терновник.
31. 7. 2003г.

***
Когда мгновенья пахнут сквозняком
и небо ходит в распашонке детства,
болею неизбежно и опять
у зеркала кручусь и вспоминаю
простые, позабытые слова,
и прикусив губу тебя рисую,
воображеньем связывая нить
с клубком в ладонях гордой Ариадны.
А день как прежде темный лабиринт,
нанизанный на шепот нашей встречи...


фантазия на неопределенную, но очень знакомую тему...
***
Небо и небо, и небо — бег от насиженных мест.
Станция, богом заброшенный город.
Богом забытый? —
Сегодня отъезд.
В этом вагоне как в ветхой лачужке светло.
Место святое и странное, здесь упокоят
души бездомные.
Хочешь побег я устрою?
Хочешь туда, где без наших «сиятельств» светло?
Время и деньги, колода истрепанных карт.
Что-то мне скажет сегодня о жизни гадалка?
Жалость жестока, в рубашке смирительной жарко,
богом заброшенный город, колеса стучат.


Молитва.
***
Дай дотянуть до сентября,
а после кленов птичьи стаи,
а после, сквозь стекло дождя
земля чудесная иная.

Дай добрести до сентября.

Тревога. Воздуха глоток.
Испуг подстреленный на взлете
и тишина нежданных строк,
слова: «зачем так долго ждете?»

Здесь горек хлеб молитв и строк.

Деревьев сладок аромат,
но только небо пахнет домом.
Так что же? Добрести до кленов
и вспыхнуть в небе окрыленном,
звездой? Лишь в доме сладко спят.

Дай добрести до Отчих кленов
навзрыд, вслепую, наугад.
31.7/4. 8. 2003г.


Крепость.

1.
***
Голуби на перекладинах.
Ступени.
Высокая лестница.
Золотое решето света —
пыль.
А еще желание заблудится,
стать  чем-то вроде вечности:
камнем стен, арками окон.
Хочется как всегда невозможного—
услышать как шелестят крылья сердца...


2.
***
Стены. Глухая музыка. Ветер.
Запах солнца.
Взметнутся ввысь и задержать биенье
слепого сердца.
Ласточка.
А внизу, там где гнезда и крыши,
булыжники помнящие всё
(шведов, Петра, плач и грохот сражений),
башенка (суровая, сторожевая) —
время в реставрационных лесах легенды.

3.
***
Над островами Финского залива
пустое небо расплескало свет.
Ни паруса — покой, туч низких берег.
На скамье
влюбленные целуются, а дальше
полоска света, пляж, затем дома
(какие-то высокие деревья)
и  снова свет.
Жить надо налегке,
жить надо просто:
с башенки дозорной
с разбега в сквозняки жары нырять,
не думать ни о чем —
благодарить,
быть как вода и ветер только светом...

 
***
С полета птичьего прибрежный городок —
маяк заброшенный, под небом узких улиц.
Плач чаек, пена рыжая штормов.

Гранит обветренный норд-остом. Тишина.
Стен крепостных у Финского залива
глухое эхо. Память. Глубина...

В глубь, выше крыш стремятся арки взгляда.
Полет свободный, уходя в пике,
как камень падаю навстречу высоте,
вхожу в азарт погони за азартом.
Внизу плеск шторма: в голубой воде
(с полета птичьего), распластанная карта.
29. 7./21.8. 2003 г.

***
Опять шептать «любимый»,
повторять слова наивные
и снова ждать удара? —
нет не хочу... И вот слепая мгла
качает сердце в тихой колыбели,
и чудится все будет хорошо,
как в сне заветном
                юности и детства...
— Все будет хорошо, — так шепчет мгла.
Но я то знаю, что скрывают звезды
в туманах августа,
что тишина скрывает:
безумие надежды, нежность взгляда и боль,
когда отчаянье пройдет
и сердце разбинтованное вздрогнет,
вновь прикасаясь к памяти своей...
Но я то знаю как оно наивно:
как хочет прошептать, пропеть — «люблю!»
и замирая расцвести, заплакать...
21. 8. 2003г.


***
Бог делает дело,
а ночью идет в кабак,
ему обжигает губы ирландский виски.
Он любит покрепче,
он есть натощак шоколад.
Один на один с мастерством своей вечной игры,
он пьет беспробудно всю ночь
и не кажется пьяным.
Неоновый город, сквозняк переулков,
в квартирах, на плюше диванном
ему посвящают красавицы лучшие сны.
Как жаль, что забвенье — для смертных,
для бога — азарт.
А может быть бросить все к черту
и выйти за счастьем?
Да жалко финала (сценарий написан и снят),
игра гениальна: бог ест натощак шоколад
и пьет беспробудно,
ничуть не пьянея от фальши.
Бог пьян беспробудно.
На улицах душных темно,
в окошках квартир догорают огарки созвездий.
Красавицы спят улыбаясь,
ночь крутит кино:
бог пьян беспробудно,
он любит напитки покрепче.

стихи на день рождение...
1.
***
Тебе сегодня тридцать,
а в заливе, как молоко парное тишина.
Друзья пьяны, ты тоже — день рожденья.
Так принято — любимых веселить
и отвечать на пожеланья счастья:
всем доброй ночи!
А потом бродить
ночь напролет,
быть до утра веселым.
Друзья с тобой.
Тебе сегодня тридцать.
Друзья с тобой, а ночь все пьет и пьет
свет отражений, в горле пересохло,
в заливе Финском тени островов
блаженней звезд,
и если завтра ждет,
то пусть сегодня будет небо добрым.
Пусть всё сегодня,
а потом друзья,
тебе расскажут как с тобою пили,
как тосты поднимали за тебя,
как до утра под звездами бродили.
30.7/25.8.2003г.

 
2.
Эпиграф
«Жизнь прожить — не поле перейти.»
                Б. Пастернак

***
Да, жизнь «не поле». Перейти.
Дойти почти до середины.
И сердце чувствовать в груди
нот нарастающей лавиной,
и знать безумие пройдет,
а оправданье не настанет.
От замысла до первых нот
мгновенья вечного сиянье.
И что «пределы естества»,
когда прав замысел Господний
и жизнь — не повод для стиха,
а Стих прочитанный с листа,—
пропетый тишиной субботней.


Небо, девушка, самолет.
***
На небе белый крестик самолета.
Свет затканный узорами листвы
дрожит на платье. Хрупкая блондинка.
Мечта об авиации. Июль.

Так в чем же мне скажите ходит счастье?
Фасон примерок — летняя жара.

Тень на земле от серебристых крыльев.
Какой-то полоумный репортер
пытается заснять июль на пленку,
но не выходит  (самолет все ближе)
и, кажется, я слышу как дрожат
мечты моей серебренные крылья.

Вот на ладошке отдыхает он,
чуть-чуть побольше стрекозы (чуть легче),
а девушка зажмурившись глядит
на небеса, на самолетик, — плачет.

С земли видней в каких краях любовь.

Как жаль, что небо кажется бездомным
и застревает как в глазу песок,
и  заставляет выплакать украдкой
и душу и глаза, и белый свет:
не хочет быть и только прекословит.
Как здорово, когда душа нейдет
смотреть на сказки: хочет только слушать
напрасное, не сожалея пить коньяк и воду.
Хорошо, когда твоя земля — дорожка для разбега,
и стюардесса знает по китайски;
так хорошо, когда нет рядом друга,
а только свет в окне и облака —
кудряшки романтической блондинки...


посвящается Сереже
***
Тихий город детства твоего,
улицы рассветные.
Силуэты четкие домов.
Струны, песни, ветряно.

Хорошо идти куда-нибудь,
улочки знакомые,
а в окошках темных чья-то грусть —
светят звезды желтые.

Хорошо быть нежным, пьяным, злым,
городу подыгрывать:
детство ставить к городам чужим,
к жизни всей эпиграфом.

И в рубашке красной кочевать,
пить до дна бессонницу,
вспоминать и забывать,
все что нынче вспомниться

Тихий город детства твоего,
улицы рассветные.
Силуэты четкие домов.
Струны, песни, ветряно.

То что завтра будет подождет,
пусть сегодня сбудется.
Под гитары звонкий перебор
небо, песня, улица.

Тихий город детства твоего,
улочки рассветные.
Силуэты четкие домов.
Струны, песни, ветряно.
30.07./21.08.2003 г.