Десятая Дуинская Элегия

Десятая Дуинская Элегия

И я когда-нибуть, на исходе яростного осознания,
ликование и славу воспою согласным ангелам.
когда из ясно стучащих молотов сердца,
ни один не откажет мягким, сомневающимся или
бурным струнам. Это сделает моё устремлённое лицо
более блестящим; так, чтобы неприметный плач
расцвёл. О, как вы будете тогда мне дороги, Ночи
переживания. Но вас я не коленопреклоненно, безутешные сестры,
приму, не в ваши распущенные
волосы себя отдам свободно. Мы,- источники Горя.
Как предвидим мы их, в их печальном продолжении,
и ждём: не кончатся ли они. Но они всё ж,-
наша, зимой сохранившаяся, листва, наша тёмная зелень смысла,
лишь одно из времён тайных лет-, и не только
Время-, но и места, поселения, лагери, земли, места жительства.


Конечно больно, когда нам так чужи Переулки Горя - городу,
где в фальшивой, из Заглушения сделанной,
Тишине, сильно, из литейной формы пустот,- Вылитое, хвастаясь,
образуется: позолоченный шум, рушающийся памятник.
О, как бесследно, ангел им растоптал бы их Пощадь Утех,
что церковь ограничитвает, их готово-купленную:
чистую, закрытую и разочаровывающую,- как почта в воскресенье.
Но Снаружи, однако, всегда видны края завитой ярмарки. 
Качели свободы! Водолаз и фокусник Усердия!
И напомаженного Счастья, фигурный стартовый выстрел,
где всё трепыхается пред целью и скрипит,
когда удальца встречает. От Оваций,- до Случая,
идёт пошатываясь оно дальше; тогда как лавки,
совершенно любое Любопытство,
всё агитируют, барабанят и расхваливают. Для взрослых, всё же
есть еще кое-что особенно любопытное
 посмотреть,- как деньги преумножаются, 
 - анатомически,
 и не только чтоб повеселиться: половой орган денег, -
всё, целое, процесс-, который учит и
оплодотворяет............
.... О, и сразу, после всего этого,
за последней доской, оклеенной плакатной –вывеской «Бессмертное»,
- чьё-то горькое пиво, которое пьющим,- кажется сладким,
если они всегда при этом свежую Рассеянность жуют....,
сразу за доской с плакатом, сразу за ней,- Действительность.
Дети играют, и влюблённые держутся друг за дружку, - в стороне,-
серьезно, в скудной траве, и у собак тоже есть своя Природа.
А ещё дальше,- бредёт юноша; вероятно молодую печаль
переживая,он и идёт за ней в луга. Она же говорит:
- иди дальше..... Мы живем там, снаружи.... Где? И юноша идёт
за ней. Её образ волнует его. Плечи, шея её-, скорее всего
имеют великолепное происхождение. Но он оставляет её, возвращается,
поворачивается, машет... Что ж делать? Она – всего лишь только Печаль.

Только молодые мертвецы, в своём первом состоянии
вневременного равнодушия, отвыкая от привычек,
следуют за ними, Печалями, любя. Девушка же,-
ожидает их, и сближает их. Указывает им тихо
на то, какова они.  Жемчужины Горя и тонкие
Покрывала Терпимости. - С юношами она идет
молча.


Но там, где они живут, в долине, одна из старых Печалей,
приютит юношу, если он попросит; - Мы были,
скажет она, великий род когда-то, мы,- Печали. Отцы наши,
копали там, в большой горе; у людей
ты иногда найдёшь веши из полированного Древнего Горя
или, из старого вулкана, грязный. окаменевший Гнев.
Да, это всё родом оттуда. Когда-то мы были богаты.-


И она ведёт его, легко, через обширный ландшафт Печалей,
показывает ему колонны храмов или обломки
тех замков, от куда князья Печалей, страной
когда-то мудро управляли. Показывает ему высокие
Деревья слёз и поля цветущей грусти,
(Живые знают их только как мягкую листву);
показывает ему животных скорби, пася их, - и иногда
вспорхнёт испуганно птица, и тянет за ними вслед через Видимое,

 
очень далеко,- письменное изображение своего одинокого крика.-
Вечером она сведёт его туда, к могилам стариков
из рода Печали, к женщинам-Тревогам и мужам-Предупреждениям..
С приближением ночи, бродят они тихо,
до захода луны, вокруг всевидящего
надгробного памятника. Словно Брат им, каждому,  у Нила, -
недремлющий Сфинкс: скрытный Хранитель
Лица.
И они удивляются коронованной голове его, что всегда
молча, людские лица
на звездные весы кладёт.

Не постижим этот взгляд, в ранней смерти
качающийся. Но видение его,
даже на краю Пшента, отпугивает сов. И они,
гладят ему, задевая в медленном полёте щеки,
что из самой зрелой округлости состоят,
и пишут мягко в новый
Мертвый слух, на надвое-
раскрытом листе, совершенно неописуемый контур.

И ещё выше,- звезды. Новые. Звезды страны Горя.
Медленно называет их Печаль; - Здесь,
смотри: Всадник, Посох, и полное созвездие,
которое зовётся: Венок плода. И далее, к полюсу:
Колыбель; Путь; Горящая книга; Кукла; Окно.
Но в южном небе, чистом как ладонь
освещающей руки, ясно озарённая  « М»,
что значит Матери ......-

Все же, мертвец должен идти прочь, и молча, самая старая
Печаль доводит его до ущелья долины,
где сверкает в лунном свете:
Родник Радости. В почтении
говорит она о нём; - У людей
он является несущим течением.-

Остановливаются у подножья гор.
И там она обнимает его, плача.

Одиноко  идёт он туда, в горы Древнего Горя.
И ни разу его шаг не прозвучит из беззвучного Жребия.


*

Но они будят нас, бесконечных мертвецов,- Равенство,
смотри, - они указывали вероятно, на котят,
повисших на орешнике или
подразумевали дождь, который падает на темную землю весной.-

И Мы, о растущем Счастии
думающие, ощущаем Умиление,
которое нас почти ошеломляет,
если вдруг,- что-то,- одно Счастливое упадёт.