Под спудом

Метрополитен…
Метры, километры, миллионометры поля.
Поля – безурожайного, безотрадного,
бездольного – последнего дня жизни…

Поезда – юркие, отлакированные
черви, выныривающие порой
наружу, глотнуть полисного тумана,
чтобы снова вгрызаться в плоть земли,
поглощать ее неустанно и ненасытно…

Это – где-то там, глубоко, в глухом
поле, поле последнего дня жизни,
последней любви, последней Женщины,
стоящей когда-то то ли на «Павелецкой»,
то ли на «Новослободской», на яром
кругу, витке, где поезда хватают себя
за хвост; стоящей с обреченностью
жертвы жадных тварей, сжирающих все
на пути…

Метрополитен – метрополия всем другим
видам колесных!

Я не помню ни станции, ни имени Ее,
ни слов – бессвязных и никчемных.
Знаю неотвратимо – это была Она,
ищущая защиты, глухоты от стука колес,
слепоты от прыгающих пятен лиц,
суетных и ненадежных.

Наверное, надо было ехать к Ней,
к тихому вечернему чаю, к пушистому
мурчанию кота, единственного существа,
кто был, вероятно, Ей дорог и предан…

«Что казалось шуткой» – могло бы быть –
раной, гулко-глубокой, тоннельно-сквозной
в толще земли и бетона, в пластах чувств
и ожиданий.
Наверное, надо было отбросить все дешевые
затеи на тот день, пусто-звонкой мелочью
времяпрепровождения, чтобы не оставлять Ее
одну, беззащитную и одинокую на холодном
камне отчаянья…

Впрочем, я по-прежнему с Ней,
в подземке, под спудом времени и потерь,
в поле последнего дня чувства, в поле
последней Женщины…