Мой друг рассказ

Михаил жил в ветхом частном доме, точнее, в небольшой комнатке, доставшейся ему после развода. Бывшая жена, в романтической юности увлекшаяся перспективным в то время писателем, с приходом перестройки мгновенно переквалифицировалась, став супругой так называемого бизнесмена. «Бизнесмен» в течение двух дней решил жилищные проблемы распавшейся семьи: Мише выделили комнату с отдельным входом, а оставшаяся часть дома была продана. Впрочем, мой друг не жаловался, философски рассудив, что могло быть и хуже.
В наследство от жены Мише достались большая двуспальная кровать и журнальный столик, занявший почетное место в углу. За этим столиком мы часто пили чай, усевшись на вышитые подушки, подаренные кем-то из его друзей. Стулья, за ненадобностью, давно были пропиты, а единственный шкаф, разменявший уже четвертый десяток, неприступной скалой высился у двери.
Михаил постоянно рыскал по городу в поисках случайных подработок. Постоянная  работа претила гордому писательскому нраву. Он не раз говорил:
- Дружище! Если ты пишешь, если ты профессионал, то творчество должно быть твоей единственной, незаменимой возможностью выбиться в люди. Как только ты устраиваешься на работу, тут же появляются: карьера, премии, больничные, авансы… - При этом каждый новый термин звучал так, будто все эти зарплаты-трудодни были злобными монстрами, так и норовящими вцепится в кристально чистую душу писателя.
Так или иначе, но именно периодам «творческого застоя», как именовал свою подработку Миша, он был обязан тем, что все же провел в дом газ и воду, выделив под плиту, мойку и импровизированный душ закуток в своей и без того не просторной комнате.
Однажды, подрабатывая грузчиками на складе бытовой химии, мы и познакомились:
- Вот твой напарник на сегодня, - сказал шеф и указал на худощавого мужчину в потертом спортивном костюме.
Незнакомец сразу же привлек мое внимание тем, что в отличие от обычных моих «коллег по несчастью», от него не разило перегаром, кроме того, он выглядел выспавшимся и, кажется, даже брился с утра.
- Добрый день! – Протянул я руку.
- Михаил, - представился мужчина.
- Ладно! За работу, - сказал шеф и отправился по своим, начальственным делам.
Если вы не в курсе – работа грузчика на складе – принимать и отпускать товар. В промежутке между погрузками мы обычно предоставлены сами себе (что, кстати, и объясняет высокий процент пьяниц среди представителей этой профессии). В случае с бытовой химией следует также еще добавить вечную вонь (в рекламе ее называют «аромат лимона» или какая-нибудь «свежесть»), постоянную пыль и весьма тяжелые ящики. Все это, как ни странно, способствует быстрому сближению с окружающими тебя коллегами. Во время одного из «перекуров» мы с Мишей разговорились:
- Так ты писатель? – Удивлялся я.
- Да, поначалу меня даже печатали.
- А что случилось потом?
- Знаешь, времена изменились, герои изменились…
- И как ты теперь?
- Ну, настоящий талант не зависит от обстоятельств. - С легкой улыбкой  говорил Миша. – Просто мне потребовалось некоторое время, а теперь стало гораздо сложнее достучатся до издателя.
- Да? А мне казалось – наоборот! Вроде как цензуры никакой, издательств – пруд пруди.
- А ты сам то писать не пробовал? – Отвечал он на это.
- Пробовал!
- Ну и как? Напечатали?..
Потом наше общение прекратилось, до поры до времени. Вечером Михаила уволили, а точнее он сам ушел, беспрестанно чихая. Оказывается, у него была аллергия на стиральный порошок.
Довольно долго мы не встречались, пока случай не свел нас снова, на этот раз в пельменной:
-  Как дела? – Услышал я из-за спины смутно знакомый голос.
- Привет! Нормально!  - Оглянувшись, я узнал Мишу.
- Все работаешь?
- А куда деваться? Кушать то надо…
Трудно сказать, что нас сдружило. Все-таки Мише было за сорок, а мне едва исполнилось двадцать пять. Впрочем, для творческого человека, к коим я причисляю себя и по сей день, нет ничего приятнее, чем поговорить о себе. А тут еще, как бы отсутствовал элемент соперничества. Я давно и безуспешно размещал свои опусы в Интернете, у Михаила же дома не было даже телевизора.  К тому же, как тогда казалось, мы оба были неудачниками, только Миша – вышедшим в тираж и списанным за ненужностью, а я – так никем и не замеченным писакой, каких тысячи.
Кстати, очень примечателен был сам процесс Мишиного творчества: он брал тетрадь, ручку, и становился на колени перед журнальным столиком. В такой боголепной позе он мог провести бесконечное множество часов, причем, в отличие от меня, его никогда не смущало присутствие других людей. Был случай, когда Миша, оставив меня общаться с его братом, приехавшим в гости откуда-то с Сахалина, несколько часов что-то записывал, не реагируя на наши смешки и подзуживание. Таков был он весь…
Я часто давал Мише почитать свои рассказы, он же только пару раз показал несколько «переходных произведений» - вымученных, сбивчивых текстов, сквозь которые ясно просматривался долгий и выстраданный поиск идеи. Впрочем, одно сразу же бросалось в глаза: там, где мне пришлось бы терпеливо подбирать нужные слова, несколько раз переписывать, Миша легко справлялся с языком.  Его рассказы всегда писались как бы «начисто». Редко-редко встречались зачеркивания и помарки. А его новая книга, казалось, вообще полностью складывалась в голове,  и лишь потом, уже законченный образ, старательно копировался на бумагу.
- Почему ты не даешь почитать то, что пишешь сейчас? -  Часто спрашивал я.
- Рано. Прочитаешь еще. Все прочитают!
- А если нет? Если не получится?
- Глупости! Обязательно получится!
- Но ведь до этого не удавалось!
- До этого нечему было удаваться. Или ты считаешь эту муру творчеством, - гневно указывал мой друг ну кучу бумаги под кроватью.
- Ну…
- Это будет кое-что новенькое!
- ??? А потом?
- В смысле?
- Ну, после книги?
- После будет после!..
И вот этот момент наступил. Вечером Миша позвонил мне:
- Слушай, нужна помощь!
- В чем дело?
- У тебя компьютер есть?
- Да, конечно.
- Я книгу дописал…
Так, из посредственного писателя, ваш покорный слуга превратился в секретаря гения. Не буду рассказывать о тех двух бессонных неделях, густо замешанных на запахе кофе и сигаретного дыма, о взаимной брани, опечатках и оговорках. Скажу лишь о том, чем все закончилось.
- Все, баста! – Михаил захлопнул очередную тетрадь.
- Все? Продолжение следует?
- Нет. Продолжения не будет.
- Такая идея! Такой сюжет! Можно всю жизнь кормиться!
- Распечатай, пожалуйста, будь добр!
- Да, сейчас. А еще вот – держи болванки, там, на каждой - все в электронном виде.
- Спасибо…
Тогда, измученный недосыпанием, обалдевший от долгого сидения перед монитором, с красными, воспаленными глазами, я еще не знал, что вижу Мишу в последний раз.

/Из Давнего разговора/
- Ты «Мартин Иден» Джека Лондона читал?
- Только не надо! Не надо этого! Издашь, значит, гениальную книгу, сам утопишься, а мне потом мучайся?
- А что? Напишешь мемуары, типа: «Михаил – человек и пароход», или – еще лучше: «В одной комнате с гением»! И получит мир, вместо одного,   целых двух замечательных авторов…

Возможно – так все и выйдет. После окончательной верстки, забрав с собой тетради, кипу бумаги и три болванки Миша ушел. Книга так и не вышла.…Пока. Может быть - он уехал, а может даже - попал под трамвай. А может, все было иначе. В одно я не поверю никогда: в то, что книгу могли не издать…

P.S. А если нет? Если не получится?
       Глупости! Обязательно получится