Мысли вслух

Этюд начала 80 –тых.

Пиво было тёплое, пахло квасом завтрашним, кисло мыльной пеною
Мелочь - рыбкой юркою, мутит дно карманное, за подкладку прячется,
Девушки доступные, в пудреницах улицы, предлагают узкие
Юность тощей обовью, хвастается пальцами, сбитыми на площади.
Хочешь эскимо? С вкусом маргариновым – двадцать пять копеечек,
Очередь? И длинная, пенсионеры с внуками!
А сирень молочная, тяготиться ветками, в ожиданье праздника,
 В тире – оловянные пляшут зайцы с лисами, пули бьют в десяточку.

Россия

Почерком ровным – не гения,
На заборе дерьмом откровения,
Истлели в газетах дискуссии,
« Да, бог с ней, с Белоруссией!»

Переплётом со спин служивых юношей,
Говорочком КГБэшным удушливым:-
« Национальная гордость». Патетика.
Бритых глаз в СИЗО арифметика.

Это на западе – декларации,
Митинги, демонстрации,
А в России, побольше б – плошка,
Самогоночки б и картошки!

По инерции, скатываясь в канаву,
 С лозунгом « Любим халяву !»
Страна- пьяная гулящая женщина
Ждёт. Ну, кто же её ….деревенщину?!
***
Дезертир

Я сегодня солдат без штыка и мундира
Не шагаю в строю позади генералов и вшей,
Дезертир – расстрелявший в упор командира
Возжелавший жену, а не глину траншей.
По лесам, насыщая желудок – корой и мокротой
Гепатитную кожу и кости доверив зыбучим пескам
Я за соснами вижу бойцов из штраф-роты
Зданных пушечным мясом, по приказу, врагам.
Звёзды пулями в небе неубитом « На Запад !!!».
В городах из стекла, пыль вдыхать мостовых
Каждой клеточкой тела простыней впитать запах
И с похмелья, зевая, с кофеем пить аспирин.
    Я вчера был солдатом, убивавшим за Родину хлёстко
     С красной пеной на дёснах, исполняя приказ
     В людском фарше идущего боя, покалено в навозе
     Разрядил автомат в командира неспасшего нас.

Карнавал

Мои прошлые женщины – актрисы немого кино
Керосиновой лампой дарили просроченность чувств,
Я для них Бар- король и Мольер, третьего не дано
Когда дух истощён, а карман до жалости пуст.
 
Мой «молочный» костюм под бразильское кофе и ром,
На другом  континенте карнавал и искусственный снег
« Я всё знаю. Вы русский и любите Фриду Калло!!!»
Это ревность судьбы незнакомкой прильнувшей ко мне.

Я её не узнал, столько женщин вокруг, из скучающих стран
Страсть оливковым маслом кипит, танго - марево тел
Мишура под ногами, проститутки, латинос – нахал
И с улыбкой фальшивой, ворующий метрдотель.

Эмигрант


Умер. Погиб. Пропал без вести.
Пришло извещение «посмертно герой»
В укромном месте голубой бездны
Глазницы набиты жабьей икрой.

Через семьдесят лет став одним большим пролежнем
Я напишу последнюю ложь о тебе
« Он был героем и умер с моим именем на устах»
Опустив, что по данным разведки
Ты бежал в Штаты в одних трусах.

Трус предавший Родину и женщину,
Ради Нью- Йоркской шлюхи, в фальшивых бриллиантах
Лучше б ты умер и был героем,
А не сдохшим от сифилиса эмигрантом.
Коты

Они царапают крыши домов
И завистливо пялятся в окна,
Стаи бездомных крылатых котов,
Городка побратима Гоморры.

Я их вижу ночами при свете луны,
Когда спят утомлённые скотством,
Я всё жду, что однажды и ты
Взмоешь вверх, покончив с сиротством

Твоё низкое «мяу» разбудит меня
Французского складками мопса,
И мы загадаем в следующей жизни
Родиться птицами в Бронксе.
***Ульяне***
Я – ничей. Я - ночей летних воздух
Развращённых и злых городов
Мой «arom» из паров винных соткан
Перезрелых природы даров.
Ранним утром тебе я не в тягость
С сонных глаз гоню дрёму прочь
Но к обеду, так приторно жарок
Нежеланный навязчивый гость.
Я – не брезгую тупиком и проспектом
В центре улицей и частным двором
Я везде и негде, этим летом
Пел шансон под вашим окном.
Нежный бриз священного моря
Ваш мужчина, а я идиот
Напиваюсь мальчишкою с горя
Жаждой мучая летом народ.
Я - ничей. Городской спёртый воздух
Нет порока, что мне не знаком
Заводила у вечных студентов
И любимец столичных воров.

О…..

Восхищённого тела соки
Вкуса молок с мёдом
Не ручейками, потоком
Хлещут плетьми ноги.
Внутреннюю сторону бёдер
 Целую смакуя запоем
От потопа спасаться вёдрами?
Чувствую себя вторым Ноем.
Плыву, перед глазами крутиться
Юлой заведённой
Та, что минуту назад
Казалась ленивой и сонной.
Дождь? Нет, роса утренняя оросила губы сладкая
Уснула, такая кроткая с хищническими повадками.
 
Отрывки.

Я трофей. Я костяшка на чётках.
На страницах гербария сохну майским жуком
На весь свет обозлившимся, трудным ребёнком
Я ворую у Бога, из шкафа любовь.

****
Видела во мне женщину, чувствовала мужчину
А полюбить не смогла как человека
Как будто любовь – это член и вагина
Желудок, дети и общие деньги.

***
Об обывателях
Их глиняные боги, ломают регулярно ноги
Когда летят с небес картонных в пластмассовые недра,
Рай – для них поля овса и риса, и получается в итоге
Что жизнь свою клюют уныло, с песком, как куры
И до колик, на кухне пьют с травою чай.

***

Амазонское солнце


На зелёной воде затихают круги, идут камни ко дну
Рвутся лески фальшивя
Жгут костры вязкий ил, чёрный стелется дым,
И пироги ерошат аллигаторам спины.

Испугала меня этой ночью сова,
Жёлтым золотом глаз и гадюка по шее, проползла
Ах, невестушка, сбудется час,
Поменяемся кожей, знает Бог чья прочнее.

На зелёном лугу собирал бирюзу,
И янтарь тугих смол, и алмазы в ладони
Заклиная любовью яд отдать мне гюрзу,
Что кольцом обвенчала амазонское солнце.

Золотистый паук Магомета сокрыл,
Поволокой глаза мне заткал и обжился
И исчезла река, и ярило в сети,
И назад не вернулся заблудившийся в мыслях.


Провинциалке

И я  обещал вернуться наивной провинциалке
С которой мне было скучно, которую было жалко,
Но голод военных будней украсил её манеры
А лук и редис на грядках усилил любовь без меры.
Она приносила сливки в набухших грудях,
И салом, кормила из губ поэта богиней на сеновале
И сетуя на умишко, куриный её, я сладко
Хрустел капусткой под водку, таскал маслята из кадки.

А где- то в окопе по танкам стреляли из ржавой винтовки,
В оставленном Ленинграде молились на мышеловки,
И грея на печки ляжки, уткнувшись носом ей в спину,
Прощал я провинциалке и Драйзера, и Шекспира.