Константин Бальмонт

Точный, резкий, ослепительный.
Тип путешествующего денди. Грива волос, некоторое усыхание в старости, но… львиность и непокорство как будто прежние.
Утверждал, что лучшие его поэтические учителя – это усадьбы, леса, ручьи, болотные озера, бабочки, птицы, вечерние зори, сады. Перечень впечатляет!
– Как не погибнуть и не согнуться в беде, Константин Дмитрич? – весело спрашивали у него.
– Все очень просто, – выдавал рецепт Бальмонт, – активное противоборство!
Бальмонта решительно знала вся дореволюционная Россия.
Бунин отзывался о нем полуревностно: сын дьячка его идеальный читатель!
Нам же, молодым парижским эмигрантам 30-х годов прошлого века, Бальмонт виделся бодлеровским альбатросом.
Счастлив он был только у моря, вдали ото всех, растворяясь в безмолвии.
Пил по-прежнему вдохновенно. Только теперь хмелел неожиданно быстро. Годы!
Помню одно из последних дней рождений поэта в чарующем Кламаре.
Неспешное медовое праздное лето. Бархатный август августейше поит теплом и волей. Словно чуть припахивает осенним ладаном.
Белеют розы вокруг, в маленьком садике. Каждый цветок – словно цветное стихотворение поэта.
Лепестки бледных роз осыпаются – приближается старость, захлестывает. Мучительные страсти отыграли свои мелодии и гимны.
Бальмонт словно еще здесь, но уже и где-то там, в синеве-запредельности.
Покачивает головой в такт разговорам, в такт колыханию цветов на клумбе.
Опустошенный, медлительный, испивший до дна кубок славы и чашу забвенья.
Дурманят голову древние французские цветы. Флоксы, маргаритки полдневно сияют, как и тысячу лет назад.
Нам Бальмонт казался чужаком, эдаким древним истертым божком. Его отрешенная старческая улыбка гармонировала с седой редеющей гривой.
Кто-то придумал фантастический план – набить корзину бледно-нежным «снегом» и подарить поэту. Лепестки роз были собраны и преподнесены. Бальмонт тряхнул островерхой бородкой, запустил руку, растер меж тонких подагрических пальцев жменю, вдохнул аромат.
– Вот так и жизнь промелькнула, как этот солнечный запах!
Пили вечерний чай, поскольку вина Бальмонту предлагать было нельзя. Заговорили о насущных, бытовых открытиях человечества – системах, машинах.
– Бессмысленные усилия! Нелепая трата денег! Лучше б соорудили экспедицию к Азорским островам! Ведь теперь окончательно ясно – там Атлантида! – поэт взволнованно приподнялся из кресла.
Сидели, вдыхая предзакатный аромат козьего жасмина, гвоздик, угасающих роз. Устали, приумолкли…
Вдруг опять встрепенулся поэт:
– Слышите? Слушайте! Это пеночка свиристит!.. Откуда она здесь? Верно – из России – привет…


7 августа 2004 г.,
Царское Село