Рождественское На почве истощения от поста

Колядки...

*  *  *
В ночь Рождества!  – «Всё смешалось в доме Облонских…»
Уважаемые читатели! Сие есть компиляция текстов, диктуемых, очищенной постом, плотью духу в ночь под Рождество! Подайте, граждане, и с праздником! Ваш петрушка.

        *  *  *
В наш холод дня огня камина
Себе не требует картина!
Благодаря, иль вопреки,
Чему? Увольте, старики,
Не виноград здесь, а калина,
Не знойный полдень, а кручина,
Разметанная вдоль реки!
Как откровения Луки,
Мгновенья те, как кольца дыма,
К нам из прошедшего летят.
Под классицизма строгим гримом
Оно от нас неотделимо…
А над равниной – снегопад,
И в этом я не виноват!

*  *  *
«Горит свечой и не сгорает…
Пусть жизни пламя – не пожар,
Ведь говорил Хаям Омар:
«Ни начала, ни смысла не зная,
В этом мире не зная конца,
Удивленья достойны поступки творца!»
     Нюрин
            
           *  *  *
«…………………………………………….
Склонился низко профиль хрящеватый.
Мессию зрит настороженный глаз,
А ухо вопиющий слышит глас»
                Ю. Нейман
   
             *  *  *

«…………………………………………
Высокопарно, но всерьез,
Живу я вспять, считая тик
Часов, и замысла курьез
Всерьез открыт, и Божий лик:

Я – бедуин, и я в пустыне,
Есть черный щит и черный конь,
Но та ж душа во мне и ныне,
И так же горд, меня не тронь!

И та ж любовь, по ней сверяйте
Свой первый и последний шаг,
Мы – те же, и не оскверняйте
Тот факел, данный нам впотьмах!

Я – бедуин, и на верблюде
Под солнцем та же голова,
Которой был, и есть, и буду,
А в мелочах жена права!

Я вспять часов считаю тик!
Восток скучает, синагога,
Толпа и жертва… И тупик…
И крик, и камни – в Сына Бога!

Часов я вспять считаю тик!
Бреду, двенадцать их, и странник
Средь них, и я шепчу триптих:
Отец и Дух, и Сын – изгнанник!»
Нюрин. «Бедуин 2000»

*  *  *

Отрывок из прозаической трилогии. (Нюрин)

«Спать, спать! До встречи, уважаемый пациент!» – навязчиво проговаривал кто-то.
Я увидел узкую тропинку, по склону обрыва, закрытую нависающими ветвями цепкого прибрежного ивняка и колючей ежевики, опутанными хмелем и хвощом. Подниматься пришлось, подтягивая тело по-обезьяньи.  Наконец показалась черная щель, и я вполз в пещеру, которая на высоте стрижиного полета нависла над рекой.
 «Спать, спать, спать!» – раздался голос над водой. Туман начал окутывать русло реки, не достигая высокой пещеры, а над пещерой показались первые звезды.  Оглядев пещеру, глаза уже привыкли к полумраку, – я обнаружил, что рядом  лежал череп пропавшего археолога из экспедиции, посланной царицей Елизаветой сразу же после открытия московского университета.
Череп покоился на обернутой кожей толстой книге. Под переплетом, под пергаментом, желтели страницы с текстом Ветхого Завета.
Очевидно, археолог упокоился во сне, подложив писания под голову. В челюсти черепа торчала зодиакальная астрономическая карта, на которой в районе «Весов» было нацарапано: «Я – нашелъ! Она – здесь!». В продолжение кистей скелета лежала подзорная труба.
«… пар поднимался с земли и орошал все лицо земли*», – прочел я знакомую строку.
В отверстие пещеры проглядывал кусочек звездного неба. Взяв в руки старинную трубу Кеплера, в которую, возможно, смотрел сам Коперник, я направил объектив к звездам.
Луна подмигнула, мимо прогарцевал на черте гоголевский кузнец Вакула, проплыла булгаковская  Маргарита. Огромный ястребиный коготь просунулся в отверстие пещеры и, обвив мое тело,  забросил  в веселый хоровод парящих существ.
Я и раньше летавший во снах, но чуть выше городских крыш, чем очень гордился, наконец, наблюдал нормальных свысока. «Хорошо!» – почувствовал я прилив сил, став пациентом этого тихого заведения, – не хватало только поиграть в «ладушки».
Маленькая точечка рядом со средней звездой ручки ковша Большой Медведицы становилась ярче и светлее. «Циан!» – вспомнил я ее название. Наконец, ее голубоватый цвет принял очертания огромного дисплея.
– Вселенная достигла своих размеров, и ожидается очередное сжатие. Поступила расшифровка цифровых параметров состояния солнечной системы. Ожидается наклон земли на ничтожные четыре градуса к плоскости эклиптики, который вызовет небольшой дождичек, маленькие трещинки в тверди и все.
 Это бывало в молодых галактиках. Ожидается, что из-за гравитационной нестабильности волчка,  вызванного парниковым эффектом на границе рождающейся атмосферы, через несколько «тик-так» произойдет планетарное изменение параметров ориентации, и, как следствие, – конденсация паров воды под твердью. Последует излив ее на расколовшуюся твердь, из бездны которой, в свою очередь, вырвутся раскаленные пары взбунтовавшейся толчком плазмы, в составе которой 90 процентов воды, опять же… – считывал я на вращающемся дисплее.
Тема экстренного заседания совета единого галактического интеллекта высветилась на вращающемся дисплее:

Потребность Бога в человеке.
Потребность человека в Боге.
Продолжительность земной жизни.
Коррекция сознания «homo sapiens».
Утверждение расходов на инспекционную
тарелку, летающую в Солнечную систему.

Совет  лихорадило, но председатель был спокоен.   Затем на дисплее высветился спящий человек. Я с ужасом и гордостью узнал себя.
– Вот доказательство жизни на земле! До чего докатились! В их школах, где урок длился 45 минут, а учебники были составлены выдающимися профессорами: Киселевым, Перышкиным, Цветковым, Ландсбергом, Бархударовым и Крючковым теперь додумались до «ЕГ», – единого госэкзамена. Надвигается великое «Онемение», до него осталось всего несколько «тик-таков»! Вселенная не простит потери интеллекта на этой планете, гибели эксперимента. Совету необходимо срочно разобраться, – кто допустил гравитационную нестабильность солнечной системы? Помощь может опоздать, так как земное время исчисляется ничтожными интервалами, – высвечивались на дисплее предложения председателя совета.
– Чертовски хочется поработать! – воскликнула фракция «падших ангелов», и исчезла почти в полном составе. Фракции «кваркеров и нейтрино» объединились, образовав новую диафрагму в связи с падением длины волны до «большого взрыва».
– Хотели – как лучше, а вышло как всегда! – воскликнул председатель фракции гравитационной безопасности.  Голосование прошло успешно.
Инспектор и я влетели в черную бездну, освещаемую лучами летающей тарелки. Мы неслись со скоростью света на периферию галактики Млечного пути в солнечную систему, обгоняя целые караваны ухмыляющихся вечных из фракции «падших ангелов». Оставалось несколько секунд «до»!
Ныряя в синий туман и безбрежье песчинок, светящихся электронными светлячками, мы неслись по галактическим просторам мироздания.  «Тик» и «так», между которыми умещались миллионы орбит, отстукивало несуществующее время.

*   *   *

Последние любви страницы
Перевернулись! Бытия
Скрижалька высечена! Спицы
Пространства жрущей колесницы
Считает древняя Земля!

Как много осени, однако!
Как мало чистой белизны!
Торжественно ведут из мрака
К созвездиям Стрельца и Рака
Ступени редкой крутизны!

Вонзаясь в облака, стремятся
Заполнить черную дыру,
Где с ангелами повстречаться –
Приговоренному к костру.

Возможно лишь преодолевши
Над пропастью кичливый мост,
Гордыни панцирь огрубевший
Содрав, и распрямившись в рост.

Душою по дыре разлиться
В богоявленной новизне,
И встретить дорогие лица
На первозданной белизне!

*   *   *


…………………………………………
«Светало. Рассвет. Как пылинки золы.
Последние звёзды сметал с небосвода
И только волхвов из несметного сброда
Впустила Мария в отверстье скалы.
Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба,
Как месяца луч в углубленье дупла.
Ему заменяли овчинную шубу
Ослиные губы и ноздри вола.

Стояли в тени, словно в сумраке хлева,
Шептались, едва подбирая слова.
Вдруг кто-то в потемках, немного налево
От яслей рукой отодвинул волхва,
И тот оглянулся: с порога на Деву,
Как гостья, смотрела звезда Рождества.
Б. Пастернак 1947.


«… И се, звезда. Которую видели они на востоке, шла перед ними, как наконец пришла и остановилась над  местом, где был Младенец.
Увидевши же звезду, они возрадовались радостью весьма великою,
И вошедши в дом, увидели младенца с Мариею, Матерью Его, и падши поклонились Ему;    и, открывши сокровища свои, принесли Ему дары: золото, ладан и смирну»
(Н.З. Мтф., 2 – 9,10,11)

« И родила сына Своего первенца, и спеленала Его, и положила в ясли, потому что не было им места в гостинице.
В той стране были на поле пастухи…
Вдруг предстал им Ангел Господень. И слава Господня осияла их; и  убоялись страхом великим.
И сказал им Ангел: не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям:
Ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, который есть Христос Господь;
И вот вам знак: вы найдёте Младенца в пеленах, лежащего в яслях.
…………………………………………………………………………..
И поспешивши пришли, нашли Марию и Иосифа, и Младенца, лежащего в яслях»
(Н.З. Лук., 7 – 12, 16)

*  *  *

Воздеты руки на восток,
И горлиц благовестных стая…
Несется селевый поток,
Евангелие возвещая!
Благовещая жданный срок,
Учителя нам призывая
На показательный урок!

Из манны синего тумана,
Воды безбрежья и песка,
Из волн явился без обмана,
Под звуки лунного рожка,
И, озираясь, сел на камень…
Надежды сбывшийся испуг,
Добра и зла копилка – память, –
Спаситель, Избавитель, Друг!


         *  *  *
«………………………………………...»
Бьет полночь. – Вдруг рукой тяжелой
Стучатся к ним. Семья вздрогнула,
Младой еврей встает и дверь
С недоуменьем отворяет –
И входит незнакомый странник.
В его руке дорожный посох.
…………………………………………»
А.С. Пушкин

*  *  *

«В руке – сермяжный поводок
На два движенья: «майна», «вира».
Высок порог!
                И пир жесток!
Бедой заполнена квартира…
Недоуменья шепоток –
У недоеденного сыра…
Посланник грустен, одинок,
Зрачок застыл мишенью тира,
И горек хлеб, пирог не впрок,
Вдоль горла, поперек, средь пира!

И одинокий крест так прост,
Как ось на циферблате мира,
Игла, пронзившая хаос,
Для благородств, пускай, рапира,
Звенящая, как тишина,
Струящаяся из эфира…
Победа? Чья? И чья вина,
Спросите старого сатира,
Водружена на долгий срок
Венком терновым? Пли, мортира,
Отцовским громом! Всем урок!»
         Нюрин

*  *  *

«Он (Иоанн) сказал: я глас вопиющего в пустыне: исправьте путь Господу, как сказал пророк Исаия.
………………………………………………………………………………………………
      (Н.З. Ин. 1 –23)
               
                *  *  *
Взвилось и зазвенело пламя,
Заветом Новым занялось,
Торговцы выгнаны из храма,
И предсказание сбылось:
Отца-Предвечный светлый взгляд
Смывает в плоть вонзенный гвоздь,
И дарит крест, где сын распят
Навечно, словно гнева гроздь!

На другой день видит Иоанн идущего к нему Иисуса и говорит: вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира»
(Н.З. Ин. 1 – 29)

       *  *  *
Писанья так нам говорят,
И так с тех пор и повелось:
Сын Истины распят! Распят!
На крест сыновья плоть и кость
Нанизаны, и плачут врозь
Слезой кровавого посева
Отцовский Дух, Отцовский Гость,
Святая Мать, Мария Дева!

Писанья так нам говорят:
В последний старой эры век,
Облекши смыслом слова ряд
Завета Богочеловек,
Скорбящий, на горе поведал
Стихов десяток заповедных,
Мир приуныл от зол и лих,
И, очарованный, затих!

*   *   *
"Пришел к своим, и свои Его не приняли"
(Н.З. Ин. 1 – 11)

От древа из сплетенных мук,
От кроны кающихся рук,
Вдруг отторгается отросток –
Любви дорогу дать подростку, –
Отваливается старый сук!

Он – раны плачущий цветок,
Бессмертник.  Из корост коры,
Витиеватых узелков,
Страданий давних, той поры!

Мольбы услышан лепеток,
И в облачении бродяжьем
Переступает Сын порог,
Свершился жизни круг сермяжный!

Кривой дуги замкнулся круг,
Закономерность подтверждая, –
Дороги связывая в пук,
Их узел гордиев сплетая!

               
           *  *  *
(Из записной книжки прошлого века)

Ах, думы, думы  растерзали:
Всё лучшее – лишь на вокзале…
Когда из тупика выносит рельс,
В другой тупик как бы не влезть!

*  *  *
Шартрез, перно, мускат, коньяк!
Ну, ты – шутник, ну, ты – остряк!
Ну, вот, спасибо, проскочил,
Занес восточнее, чем Нил,
В племен смешенье Палестины,
Во время Оно! Бедуины
Шартрез не пили и перно!
Им – Ирод-царь и царств руины…
Но им известие дано
Звездою в небе, с пол-аршина!

Мускат, шартрез, коньяк, перно!
А колеса или кувшина
Разумней не придумано
С тех пор! Лишь обод или глина,
Еда, зевота и Оно –
Их первобытное «порно»,
Как первобытная перина,
Уходит в дичь, в звериный стон…
До Вавилона правил Он,
Без времени и без сторон,
Дух, в ком отсутствует причина!

Повелевать уставший Бог
Владел искусством! Бросив: «Вира!»
Стихиям, лучше наутек
От дел земных, чтоб стих поток…
Пусть диссидентская квартира
Попробует в дверной глазок
Разглядывать порядок мира!
Нюрин

               *  *  *    

(Из записной книжки прошлого века)

Системы её величество
Над инвалидами слёзно плачет:
Несметное их количество
РодИлось в борьбе за качество.

Системы её величество
Печётся и озадачено
Разглядывает количество
Такого прогнившего качества.

                *  *  *