Нежный бархат

Случилось это по дороге домой вечером,
Когда сумерки окрасили небо в тёмно-синий цвет,
Мчался он по шоссе на Харлей-Дэвидсоне,
Рассекая воздух курткой кожаной.

Ветер кудри развевал его каштановые,
Крепко руль держали руки сильные,
Облегали ноги джинсы ладные,
Смело вдаль смотрели глаза ясные.

Она стояла на стоянке, куртка белая,
А очки у ней были почему-то чёрные,
Подвези, говорит, меня, добрый молодец,
Отплачу тебе сполна, в долгу не останусь я.

«Хорошо ,– сказал он ей без промедления, –
Довезу тебя куда захочешь, хоть на край Земли,
Только кажется мне почему-то, девица,
Будто голос твой знакомый уже слышал я.»

Пролетела птица – крылья огромные,
Захихикала в кустах нежить придорожная,
Обхватила девица в белой куртке сзади молодца,
И помчались они оба в даль пустынную.

«Где тебя оставить?» - спросил он красавицу,
«А вон там у поворота, у леса тёмного
Будет ресторан глухой, там и остановимся,»-
Говорит она, а за чёрными очками льётся синий свет.

Ой, не крути ручку газа, добрый молодец!
Ой, не хорохорься, не срами себя!
Только мчится всё быстрей Харлей-Дэвидсон,
И несут его вперёд силы адские.

Засмеялась вдруг она смехом дьявольским,
«Хочешь, подарю тебе подарок нежно-бархатный?
Дай мне губы поцеловать твои сочные,
Или страшно тебе, храбрый рыцарь мой?»

Ой, не поддавайтесь чарам, кудри буйные!
Ой, не слушай ведьму, куртка кожаная!
Но всё больше радуется нечисть жуткая,
Всё плотнее обступают тени мрачные.

Говорит она ему, и всё прижимается,
В ухо шепчет слова сладострастные:
«На губах моих такое чудо-зелие,
Что забудешь обо всём, любимый мой!»

Не надо было мчаться по шоссе пустынному,
Ждут его родители и невеста целомудренная,
Но дрогнул он, поддался искушению,
Потянулись друг к другу губы страстные...

Нашли его поутру охладевшего,
Кровь засохла у виска разбитого,
У столба – искорёженный Харлей-Дэвидсон,
А на губах следы поцелуя смертного.

В глазах потухших плыли облака небесные,
Не исказились ничуть черты лица прекрасного,
«Мы с тобой давно знакомы, – сказала тогда девица, –
Я ведь смерть твоя, а ты – мой суженый.»

Горе унесло в могилу его мать, отца,
Безутешна невеста белокурая...
Кто-то видел у ресторана придорожного
Девицу с глазами света синего.