Песни нашего двора

Уважаемые поэты, Вы же - читатели! Предвидя закрытие этого демократического варианта самопубликации, в преддверии наступающего года, предлагаю главу из изданной в 2003 году книги, составителем которой я являюсь.
Марк Розовский - у Никитских ворот, а я - тута!
В "прозе.Ру" я - под псевдонимом "Землемер". С наступающим! Торопитесь.
Ваш Петрушка.

Виктор Сергеевич Смирнов – собиратель по натуре своей. Он собрал песни своей молодости: дворовые, студенческие, экспедиционные.
Они многим известны, но все более искажаются, эксплуатируются, теряя свою изначальную душу.
Поэтому некоторые из них включены в сборник в том виде, в каком записал их уважаемый собиратель и автор воспоминаний Смирнов В.С.
Пусть эти песни живут дальше и вызовут ностальгические воспоминания у читателей, нашедших «неизвестную широту», и помогут ступить на нее или ощутить ее близость новым людям.

Из детских воспоминаний 1938–1941 годов

Синее море, красный пароход,
Сяду, поеду на Дальний Восток!

На Дальнем Востоке пушки гремят,
Солдатики убитые на поле лежат!

Мама будет плакать, слезы проливать,
А папа поедет на фронт воевать!

Музыка играет, барабанщик бьет,
Белые отступают, а красные бегут!

*  *  *

Терем – теремок
(колыбельная)

Терем – терем – теремок…
Спи, коточек, спи, коток!
Помоги мне, Божья Мать,
Все пеленки, да перестирать!

Чу, меня грызет блоха,
      И доводит до греха…
           И зачем Святой Господь
         Эфтих тварей создает?
А-а, а-а, а-а, а!
А-а, а-а, а-а, а!

Тятька на войне убит,
Мамка с чужим дядькой спит…
Ой, ей, ей, ей, ей, ей, е!
Это дело не твое!

Этот дядька обещал
Принесть мамке материал…
Он обманет мать твою!
Баю, баюшки, баю!
А-а, а-а, а-а, а!
  А-а, а-а, а-а, а!

          *  *  *

Песни студенческого периода

ГЕОФАК
(Геофаком назывался геодезический факультет.
А песня исполнялась на мотив «Эх, дубинушка…»)

В Геофак кто попал,
Тот скучать перестал!
В Геофаке не жизнь, а малина:
Геодезия – соль,
Остальное все – ноль,
А юрист иль филолог – дубина!

Припев:  Эх, дуби(и)нушка(а), ухнем,
Эх, зеленая. са(а)ма пойдет,
Подернем, подернем,
Да ухнем!

Мы зачеты сдаем,
Интегралы берем,
Мы на практике гнем свои спины,
А коль станет невмочь,
Все учебники – прочь,
И затянем родную «Дубину»!

Припев:  Эх, дуби(и)нушка(а), ухнем,
Эх, зеленая. са(а)ма пойдет,
Подернем, подернем,
Да ухнем!

Вот восток уж горит,
А бедняга сидит
Над конспектами, – гнет свою спину…
Сто экзаменов сдал,
Сто зачетов страдал,
А остался дубина – дубиной!

Припев:  Эх, дуби(и)нушка(а), ухнем,
Эх, зеленая. са(а)ма пойдет,
Подернем, подернем,
Да ухнем!

*  *  *

Никогда не унывай!

(поется под гитарные аккорды на скамейке)

Жизнь студента коротка и незаметна,
Не длиннее перелета птичьих стай,
Мало ем и много сплю,
И всегда и везде я пою:
«Никогда и нигде не унывай!»

Если ты не подготовлен к семинару,
А профессор вызывает отвечать,
Ты шпаргалку вынимай,
Смело все с нее сдирай:
«Никогда и нигде не унывай!»

Если ты вчера проел последний рубль,
Ты к товарищу беги и занимай.
Хоть в кармане ни гроша,
Но всегда поет душа:
«Никогда и нигде не унывай!»

Если выгонят тебя из института,
И директор скажет ласково: «Прощай!»
В спор с деканом не вступай,
В институт другой ступай, –
«Никогда и нигде не унывай!»

Если котелок совсем не варит,
Пустоты его не выдавай,
Делай вид, что ты Сократ,
Что премудростью богат, –
«Никогда и нигде не унывай!»

Если хочешь ты понравиться студентке,
Комплименты ей почаще отпускай…
Проводи ее домой,
А потом иди к другой, –
«Никогда и нигде не унывай!»

Если девушка разлюбит иль изменит,
Головы своей не опускай…
Есть спасение одно,
Знай, что есть еще вино, –
«Никогда и нигде не унывай!»

Если ты во власти алкоголя,
Состоянья своего не выдавай,
Делай вид, что трезв вполне,
Топай смело по земле, –
«Никогда и нигде не унывай!»

Если пусто у студентика в желудке,
И в кармане у студента ни гроша,
Ты на Бога уповай,
Святым Духом проживай, –
«Никогда и нигде не унывай!»

              *  *  *

Картошка

(можно в форме вальса подо что угодно)

Моя дорогая не блещет красою,
Ни гибкостью стана, ни русой косою,
Ни русой косою, ни гибкостью стана,
Чем блещут всегда героини романа.

Серое платье мышиного цвета
Она не снимает от лета до лета,
Признаюсь, – хоть стыдно, от вас я не скрою, –
Свою дорогую купаю и мою.

Платье снимаю с нее я несмело,
Чтоб быстро увидеть желанное тело,
Губами прижаться к единственной в мире,
К тебе, дорогая, картошка в мундире!

               *  *  *
Роман с квасом

Она в киоске торговала
Холодным квасом и ситро
И, наливая, увидала:
Стоит парнишка молодой.

Он очарован ей всецело,
Глаз не сводил с ее лица,
И сердце в ней кинаркой пело,
И пить хотелось без конца.

Припев:
И он стоял и повторял:
«Какой у вас чудесный квас»,
А про себя твердил хитро:
«Вы лучше кваса и ситро!»

Она была стройна, красива,
Дышал парнишка, как вулкан,
И чтоб смущенье скрыть, просил он:
«Налейте мне еще стакан!»

Любовь сильнее всех капканов,
Любое сердце в плен берет.
Он ровно двадцать пять стаканов
Перекачал себе в живот.

Припев:
И он стоял и повторял:
«Какой у вас чудесный квас»,
А про себя твердил хитро:
«Вы лучше кваса и ситро!»

Вода ему грозила явно,
Но как избавиться от бед?
Она киоск закрыла ставней
И заявила: «Кваса нет!»

Припев:
И он стоял, и повторял:
«Какой у вас чудесный квас»,
А про себя твердил хитро:
«Вы лучше кваса и ситро!»

              *  *  *

Дорожно-тревожные, романтическо-географические.
зоологические

Акула

На Дальнем Востоке акула
Охотой была занята,
Злодейка-акула дерзнула
Напасть на соседа кита!

«Сожру половину кита я,
И буду, наверно, сыта,
Денек или два? Денек или два?
Затем уж, затем,
Я все остальное доем!
А, а, а, а! Я все остальное доем!»

Подумав об этом, акула
Зубастый разинула рот,
Заранее брюхо раздула,
И двинулась дерзко вперед!
А, а, а, а! И двинулась дерзко вперед!

Но слопать живьем, как селедку,
Акула кита не смогла, –
Не лезет в акулию глотку,
Для кашалота – мала!
А, а, а, а! Для кашалота – мала!

Китом подавилась акула!
А, а, а, а!
И лопнув по швам, утонула!
А, а, а, а!
И лопнув по швам, утонула!

          *  *  *

Печора

Где в океан течет Печора,
Где всюду ледяные горы,
Где стужа люта в декабре, –
Не хорошо зимою в тундре! (2 раза)

С гитарой. Злой и грусти полный,
Худой бродяга бродит там,
Играет с чувством баркаролы
Тюленям глупым и моржам. (2 раза)

Среди заснеженных полей
Не мудрено там одичать,
Там нету даже тополей!
Под чем же девушек встречать? (2 раза)

В снегу там утопают избы,
Там день и ночь туман седой,
И бродит там угрюмый призрак
С косматой рыжей бородой. (2 раза)

Ой, ла-ла-ла, бежит олень!
Ой, ла-ла-ла, лежит тюлень!
Ой, ла-ла-ла, гибнет человек!
Пришлите денег на побег! (2 раза).

            *   *   *

Довольно спать, пора вставать!
Нам срок короткий дан.
Наш путь далек,
Нас ждет Восток и Тихий океан!

А попадешь на Сахалин, –
Не жизнь, а анекдот!
И рыбий жир налив в клистир,
Я пью на Новый год!

Из шкур моржей сошью себе мундир парадный я,
И буду слушать рев медведя вместо соловья!
Но если в дальний путь любви субстракт не будет взят,
Утри слезу, купи козу и разводи козлят!

Нас ждет гостеприимный кров
Родных Курильских островов,
Вино, картишки и любовь
Тюленей и моржов.

             *  *  *

Али-Баба

На дальнем юге в городе Стамбуле,
В столице Турции Али-Баба живет.
Он каждый вечер танцует румбу в баре,
И вместе с ним танцует весь народ.

Припев: (2 раза)
Али-Баба, смотри какая женщина,
Она танцует, чарует, смеется и поет!

Пролива два – Босфор и Дарданеллы
Он во главе пиратов проходил,
Искал он женщин, вино и развлечений
И те места, где джаз ему вторил.

Припев: (2 раза)
Али-Баба, смотри какая женщина,
Она танцует, чарует, смеется и поет!

Настала ночь,
Заснул Стамбул огромный,
Ушли бродяги на ночной грабеж.
Али-Баба в объятьях неги томной,
И от него ее не оторвешь.

Припев: (2 раза)
Али-Баба, смотри какая женщина,
Она танцует, чарует, смеется и поет!

На утро солнце в баре освещает,
Мертвецки пьяный и лежащий сброд.
Али-Баба чуреками рыгает,
И с ним рыгает весь его народ:

Припев: (2 раза)
Али-Баба, смотри какая женщина,
Она танцует, чарует, смеется и поет!

И ошалев от голода и пьянки,
Все турки дружно на Босфор блюют.
И вывернув желудки наизнанку,
Как кашалоты пьяные ревут:

Припев: (2 раза)
Али-Баба, смотри какая женщина,
Она танцует, чарует, смеется и поет!

Прошли года, Али-Баба скончался,
И голым был на кладбище зарыт,
Стамбул от горя долго содрогался,
Но вскоре был Али-Баба забыт.

Припев: (2 раза)
Али-Баба, уж никакая женщина
Тебя теперь не будет целовать!

             *  *  *

Африка

Там, где обезьяны хавают бананы,
Там, где в диких джунглях племя «Ням» живет,
Появился парень стильный и красивый,
Парень из Нью-Йорка Чарли Уинстон.

Припев:
Раньше пели фуги Баха – Африка!
А теперь лабаем буги – Африка!
Нет на свете лучше джаза – Африка!
Прочь классическую музу – Африка!

Тигры и гориллы, львы и крокодилы
Пасти пораскрыли до самих ушей,
Но увидев галстук, стильные подошвы,
Кисло улыбнувшись, рявкнули: «О’Кей!»

Припев:
Раньше пели фуги Баха – Африка!
А теперь лабаем буги – Африка!
Нет на свете лучше джаза – Африка!
Прочь классическую музу – Африка!

Из-за гор далеких, из-за пальм высоких
Приходили негры посмотреть на стиль,
Как под баобабом на двойной подошве
Чарли бацал буги, поднимая пыль.

Припев:
Раньше пели фуги Баха – Африка!
А теперь лабаем буги – Африка!
Нет на свете лучше джаза – Африка!
Прочь классическую музу – Африка!

Из-за пальмы стройной, молодой и знойной
Появился негритосов стильный джаз,
Грянули тромбоны, взвыли саксофоны.
И слабали буги стилем «Марокас».

Припев:
Раньше пели фуги Баха – Африка!
А теперь лабаем буги – Африка!
Нет на свете лучше джаза – Африка!
Прочь классическую музу – Африка!

         *  *  *

Китай

Большая страна Китай!
Плантации там и тут,
Растет ароматный чай,
Кругом сады цветут.
Всюду растут бананы,
Белый душистый рис.
Всюду растут лианы, Алеха,
Там же растет маис…
(Та, та, та, та, а-а, та, та!)

Вдаль голубой реки
Джонки ушли в туман,
Бедные рыбаки,
Желтые, как банан,
Мокрые сети они (и)
Тянут по берегам…
В джонках живут они, Алеха,
И умирают там.
(Та, та, та, та, а-а, та, та!)

Большая страна Китай,
Народу не перечесть!
Портовый город Шанхай
У самого моря есть.
Шанхай корабли встречает,
И провожает гурьбой,
И ароматный чай, чай, чай, ча(а)й
Они увозят с собой!
(Та, та, та, та, а-а, та, та!)

Большая страна Китай,
Китайцы повсюду хиляют.
Пьют ароматный чай.
Китайские песни лабают…
В почете там суп из червей,
Акулий плавник и трепанг,
Еда не для белых людей, Алеха,
Китайскую мать их так!
(Та, та, та, та, а-а, та, та!)

                *  *  *

Мадагаскар
(Потом мы узнали, что это авторская песня Ю. Визбора, - разве не есть это самое дорогое признание для автора,– поют!!!)

Горы спят в тиши.
Южный крест полез на небо,
Спускаются в долину облака…

Осторожней, друг,
Здесь никто до нас ведь не был
В таинственной стране Мадагаскар! (2 раза)

Ночью труден путь,
На востоке воздух серый,
Но скоро выйдет Солнце из-за скал…

Осторожней, друг,
Тяжелы и метки стрелы
У жителей страны Мадагаскар! (2 раза)

Может смерть свою
Ты найдешь за океаном,
Но ты, мой друг, от смерти не беги!

Осторожней, друг,
Даль подернулась туманом,
Сними с плеча свой верный карабин! (2 раза)

Помнишь южный порт
И накрашенные губы,
И купленный за доллар поцелуй…

Осторожней, друг,
Эти ласки слишком грубы,
И сердце ты напрасно не волнуй! (2 раза)

*  *  *

В конце Великой Отечественной войны союзники – США и Великобритания – по ленд-лизу поставляли России оружие и продукты. Транспортные корабли, сопровождаемые советским конвоем, бороздили северные моря. Многие корабли шли на дно, многих моряков не дождались матери, жены и дети. Тогда в преддверии победы над фашизмом и конца мировой войны дружба и понимание растопило лед недоверия между народами. Московские мальчишки тех времен с упоением напевали во дворах такие песни:

Джимми из Ойдахо

Джимми, черный негр из Ойдахо,
По ночам работает в порту,
Грузит в трюм бобы, консервы, сахар,
Должен быть наполнен трюм к утру,
Шепчет Джимми, поправляя шляпу:
«Я усталость песней разгоню!
И, взбегая в сотый раз по трапу,
Песенку любимую спою:

Припев:
«У негра сердце стучит под черной кожей,
Он также может смеяться и любить,
И крикнуть громко: «Мы, негры, – люди тоже,
Хоть черной кожи не могут нам простить!»

Началась война с фашистской сворой,
Джимми отправляется на фронт,
И мечтая о победе скорой,
Он врага своей отчизны бьет.
Рядом с ним отважные ребята,
Янки из отряда «коммандос»,
Через все опасности и драки
Джимми свою песенку пронес:

Припев:
«У негра сердце стучит под черной кожей,
Он также может смеяться и любить,
И крикнуть громко: «Мы, негры, – люди тоже,
Хоть черной кожи не могут нам простить!»

Пролетели годы фронтовые,
Отгремев, закончилась война…
Кисть руки прострелена навылет,
На груди за храбрость – ордена.
Но опять к себе презренье видит, –
Будто не он первым был в бою?
В его штатах негров ненавидят,
Спел он снова песенку свою:

Припев:
«У негра сердце стучит под черной кожей,
И он не может, не зная, не грустить
О той стране, где негры – люди тоже,
О той стране, где б Джимми хотел жить!»

          *  *  *

Миссис Евдокия

Лучше девушки я в мире не встречал,
У нее в глазах сиянье василька!
И все время объясниться я мечтал,
Но мешало нам незнанье языка.

«Do you speak english?» – я почтительно спросил,
Но она лишь улыбнулась мне в ответ.
«I love you» я по-английски ей твердил,
Но она по-русски отвечала: «Нет!»

«Hellow, привет, товарищ миссис Евдокия,
Мечтаю снова Вас увидеть побыстрей,
Я буду рад увидеть очи голубые,
Ваш верный Джонни, елки-палки и O’Кей!»

И когда мы снова в дальний рейс пошли,
Фразы русские учил и много раз
Повторял я на другом краю Земли,
«Я люблю Вас! И который теперь час?»

И когда мы снова в русский порт вошли,
Кое-что для фрицев привезли опять,
Наконец, пришвартовались корабли,
Я – на берег побежал ее искать.

– Hellow, привет, товарищ миссис Евдокия,
Я люблю Вас! И давно! Который час? –
– Я тоже, тоже, I love you! И очень сильно! –
По-английски отвечала в этот раз.

Значит, время не потеряно для нас,
Чувства стали и понятней и ясней,
По-английски пишет письма мне она,
Я по-русски отвечаю ей!

            *  *  *

Чистильщик с Бродвея

На Бродвее шумном чистит Джек ботинки,
И сверкает негр лишь белками глаз.
Он влюбился в ножки маленькой блондинки,
Машинистки Мэри с фирмы «Джон Дуглас. }2 раза

И в четыре ровно выйдя из конторы,
Направлялась Мэри к Джеку каждый день,
Туфли на кокетке начищал Джек щеткой,
Начищал до блеска, позабыв про лень.      }2 раза

Но однажды Мэри вышла из конторы
Не в четыре ровно, а на час поздней,
И походкой ровной к Джеку хладнокровно
Шествовала вместе с мистером Дуглас.     }2 раза

Сердце Джека сжалось, он как уголь – черный,
И под черной кожей льется море слез.
Не простит он Мэри, ветренной блондинке,
Не простит и Джону оскорбленных грез!   }2 раза

Не простит он Мэри, ветренной блондинке,
Что секрет влюбленных выдала она,
И Дугласу злобно желтые ботинки          
Джек намажет ваксой, черной как смола!  }2 раза

               *  *  *
Мэри Лю

В дальние страны уходит моряк,
Путь его долгий и дальний.
Луч свой последний бросает маяк,
Родины отблеск печальный.
Ветру навстречу корабль он ведет,
Песенку ветру поет:

Припев:
Мэри Лю, Мэри Лю,
Ты одна знаешь песню мою!
Мэри Лю, Мэри Лю,
За тебя все бокалы я пью!
Пусть нам штормом грозят океаны,
Я пройду сквозь пургу и туманы.
И тогда, Мэри Лю,
Я своею тебя назову!

В дальнем порту среди тусклых огней,
Где-то в порту нелюдимом,
Он день и ночь все тоскует о ней,
Образ лелея любимой!
Верит моряк, что она его ждет,
Верит и тихо поет:

Припев:
Мэри Лю, Мэри Лю,
Ты одна знаешь песню мою!
Мэри Лю, Мэри Лю,
За тебя все бокалы я пью!
Пусть нам штормом грозят океаны,
Я пройду сквозь пургу и туманы.
И тогда, Мэри Лю,
Я своею тебя назову!

В гавань моряк возвратился свою,
Сходит на берег родимый,
Ищет повсюду свою Мэри Лю,
Но не находит любимой.
Эй, же, моряк, коль тоска – вино пей,
Горе забудешь скорей.

Припев:
Пой же, моряк, громче песню ты пой,
Пусть разнесет ее бриз штормовой!
Про любовь к Мэри Лю
Пусть услышат все песню твою!
Не грусти, не горюй понапрасну,
Много девушек в мире прекрасных,
Жди, и вновь для другой
Эту песню ты снова пропой!

Пелись тогда в московских дворах и подворотнях и лагерные, так называемые «блатные» песни.
Редкие семьи не коснулись репрессии, возвращались из лагерей люди и не возвращались. Общая беда страны, страшная война, примирила и «политических» и уголовников, партийных и беспартийных. Дух свободы веял над истощенной победившей страной, а песни скитальцев по лагерям, поселениям и медвежьим уголкам были грустны, мелодичны и пронизаны неподдельной бесхитростной правдой.
Конечно, мальчишки подхватывали их, перевирая слова и подстраивая мелодию под простейшие аккорды, как правило, гитарные. Вот некоторые из таких песен, общеизвестные, хранящихся на пожелтевших листочках их собирателя, Виктора Смирнова:

Магадан

На море спустился туман.
Ревела пучина морская,
Стоял на пути Магадан,
Столица Колымского края.

Я помню тот Ванинский порт.
И вид пароходов угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные мрачные трюмы.

Не песня, а жалобный крик
Из уст каторжан вырывался:
«Прощай навсегда, материк!»,
И вторил гудок, надрывался.

Рядами стояли зека,
Обнявшись, как родные братья,
Лишь только порой с языка
Срывались глухие проклятья:

«Будь проклята ты, Колыма,
Что названа чудной планетой,
Сойдешь поневоле с ума,
Возврата оттуда уж нету!

Кругом все цинга да цинга,
Набиты битком лазареты!
Когда же покинем, когда –
Проклятую эту планету?

Я знаю, меня ты не ждешь,
И писем моих не читаешь,
Встречать ты меня не придешь,
А если придешь, не узнаешь!

Прощайте же, мать и жена,
И вы, малолетние дети,
Знать горькую чашу до дна
Испить суждено мне на свете!»

Ревела, стонала вода,
Кипела пучина морская,
Стоял на пути Магадан,
Столица Колымского края.

           *  *  *

Письмо на волю

А на дворе хорошая погода,
В окно мне светит месяц молодой,
А мне сидеть еще четыре года,
Душа болит, – так хочется домой!

Ослаб совсем, попал я в «слабосилку»,
Все оттого, что ты не шлешь посылку,
Я не прошу посылку пожирней,
Пришли хотя бы черных сухарей!

Зайди к соседу моему. Егорке,
Он по свободе мне должен шесть рублей, –
На два рубля купи ты мне махорки,
На остальные – черных сухарей!

Писать кончаю, целую тебя в лобик!
Не забывай, что я живу, как бобик!
Привет из дальних лагерей
От всех товарищей, друзей,
Целую крепко, крепко, твой Андрей!

            *  *  *

Сам я – вятский

Сам я – вятский уроженец,
Много горького видал, да – видал!
Всю Россию я объехал (с Алехой),
Даже в Турции бывал! }2 раза

В Турции народу много,
Одни турки, русских нет, русских нет!
И скажу я вам по чести, (с Алехой)
Жил я словно Магомед! }2 раза

Много турок покалечил
На дорогах, Боже мой, Боже мой!
Кошельков по триста на день (с Алехой)
Потрошил одной рукой! Да! Да! }2 раза

Турки думали, гадали,
Догадаться не смогли, не смогли!
И отправились шалманом (с Алехой),
К шаху с жалобой пошли! }2 раза

Шах им дал совет хороший:
«Берегите кошельки, кошельки,
Запирайте-ка карманы, эх, турки,
На висячие замки!» }2 раза

Тут я снова не промазал,
Нигде промаха не дал, да – не дал!
Долото достал большое (с Алехой),
Долотом замки сшибал! }2 раза

Сам я – вятский уроженец,
Много горького видал, да – видал!
Всю Россию я объехал (с Алехой),
Даже в Турции бывал! }2 раза

                *  *  *

Летели годы, мальчишки военных лет подросли,
стали мечтать, дерзать, поступать в учебные заведения. И пошли песни о мирной, хорошей жизни, по которой изголодалось сердце. И хоть мотив тот же, но в словах звучит надежда.

Детский садик

Детский садик, как пчелиный рой!
Там детишки бегают гурьбой,
Детки пляшут там и поют,
Взапуски бегут, бегут, бегут! (2раза)

Там под дубом, где стоял фонтан,
Чернобровый, бойкий мальчуган!
Он под деревом стоит,
Шепеляво что-то говорит: (2 раза)

«Лелька, Лелька, вырасту большой,
Далеко уеднем мы с тобой!
Отращу себе я для красы,
Как у Федьки, дворника, усы! (2раза)

За листвою прятал дуб тоску!
Колька отсидел, и – на Москву!
Под тем дубом с Лелькою он вновь,
Закипела прежняя любовь! (2раза)

– Лелька. Лелька, краше тебя нет!
Так пойдем, распишемся в совет! –
– Брось ты. Колька, деньги воровать,
Давай деньги мирно наживать!

И, наконец, мальчишки военных лет начали жениться.  И под тот же простенький гитарный аккорд пели про малышей так, чтоб можно было хором спеть и при малышах. Ведь не про Магадан же при них петь, при будущих мальчишках.

Сыночек

У меня родился сын! Стройный сын!
Мальчик десятифунтовый!
У меня родился сын,
Полноправный гражданин.
Человечек новый!

Ты в широкий мир войдешь, мир войдешь
На своих упругих ножках!
Всем ты, мальчик мой, хорош,
Но хочу. Чтоб был похож
На отца немножко!

А кругом бушует май, Первомай!
Ты внимай его улыбке,
Поскорее подрастай,
Да смотри, не повторяй
Папины ошибки!

Через много долгих лет, долгих лет
Своему сынишке тоже
Ты споешь, как старый дед,
Этой песенки куплет,
Мы тебе поможем! 
(2 последние строчки – 2 раза)

                *  *  *

Малыш

(колыбельная)

Ночь пришла на мягких лапах,
Дышит, как медведь!
Мальчик создан, чтобы плакать,
Мама, чтобы петь!

Припев:
А, ты малыш. Еще ни разу
Не ступал ногой!
Спи, мой мальчик черноглазый,
(голубоглазый, сероглазый и т. д.)
Зайчик дорогой!

Тучи черные закрыли
Синий небосвод1
Папа твой в далеком море
Бережет твой сон!

Припев:
А, ты малыш. Еще ни разу
Не ступал ногой!
Спи, мой мальчик черноглазый,
(голубоглазый, сероглазый и т. д.)
Зайчик дорогой!

Твой отец вернется в гавань
И уйдет опять!
Папа создан, чтобы плавать,
Мама, чтобы ждать!

Припев:
А, ты малыш. Еще ни разу
Не ступал ногой!
Спи, мой мальчик черноглазый,
(голубоглазый, сероглазый и т. д.)
Зайчик дорогой!

Применимо к нашим авторам, отцы уходили не в море, а в сезонные экспедиции. Возвращались не в гавань, а на вокзалы Москвы, появлялись в московских двориках загорелые, обросшие, в телогрейках, с заплечными мешками с рогами оленей, шкурами, солониной и строганиной северных широт.
И собираясь, начинали застолье в кругу, слетевшихся после долгой разлуки друзей, уже песнями их профессионального цеха, например:

Гимн геодезистов

(маршевый ритм, 1950 – 51 г.)

Где знойное солнце Колхиды,
Где Севера злые моря,
Проходят видавшие виды
Собратья мои и друзья!

Припев: В песках пустынь,
            Во мгле высокогорной
Твой путь порой опасен и тернист,
Но, всем ветрам и бурям непокорный,
Всегда вперед идет геодезист!

И там, где тропинкой опасной
Вчера лишь прошел их отряд,
Растут города, словно в сказке,
Красавцы заводы стоят!

 Припев: В песках пустынь,
 Во мгле высокогорной
 Твой путь порой опасен и тернист,
 Но, всем ветрам и бурям непокорный,
 Всегда вперед идет геодезист!

Природа страны необъятной
Еще на капризы щедра,
Спешат они белые пятна
Отнять у нее навсегда!

Припев:  В песках пустынь,
Во мгле высокогорной
Твой путь порой опасен и тернист,
Но, всем ветрам и бурям непокорный,
Всегда вперед идет геодезист!

Чтоб Родина цели заветной
Достигнуть сумела скорей,
Вершат они труд незаметный
Во имя великих идей!

Припев: В песках пустынь,
Во мгле высокогорной
Твой путь порой опасен и тернист,
Но, всем ветрам и бурям непокорный,
Всегда вперед идет геодезист!

В борьбе их ряды сберегая
От времени грозных атак,
Стоит двухсотлетний МИИГАиК,
А в нем наш родной Геофак!

                *  *  *

Пелось на полном серьезе, с энтузиазмом, чему должен позавидовать теперешний молодой человек, – такое было время!
Ну а под конец встречи манящая тоска по новым экспедициям выражалась такой, например, песней:

Ждут нас сопки дальние и тропинки горные,
На далеком Севере снежный Диксон ждет…
И весна посевами, нивами просторными,
По цветущей Родине радостно идет! (2 строки – 2 раза)

Белая черемуха расцветет под кленами,
И повеет свежестью от росистых трав…
Манит нас, топографов, на поля зеленые,
Облако вечернее, синий дым костра! (2 строки – 2 раза)

Видел я могучее Иртыша течение,
С партией геологов исходил тайгу,
Рыбу ел на Каспии, пил кумыс в Туркмении,
И влюблялся в девушек в солнечном Баку!(2 строки – 2раза)

Много троп исхожено, новые – разведаю,
Пусть по трассам пройденным строят города!
Все, что скажет Родина, с чистым сердцем сделаю,
Мужество и молодость только ей отдам! (2 строки – 2 раза)
 
Ждут нас сопки дальние и тропинки горные,
На далеком Севере снежный Диксон ждет…
Пусть весна посевами, нивами просторными,
По цветущей Родине радостно идет! (2 строки – 2 раза)

                *  *  *
               
                1953 г.

И все это серьезно, с верой в светлое будущее и в себя…
Умер в 1953 году вождь, открылся ГУЛАГ, а Земля, как была Землей, так и осталась, и бродят по ней землемеры – топографы и геодезисты, и живет на ней простой человек, собиратель и радетель ее, Виктор Сергеевич Смирнов.