Тибетские мотивы

Прости, родная, города и веси
переманили в сотый раз меня,
и снова ветер странствий перевесил
простой уют домашнего огня.

Причины тут совсем не роковые,
а просто, знаешь, время подошло –
ревущие мои сороковые
заставили подняться на крыло.

Погнали меня странствовать по свету,
как будто бы важнее дела нет,
и вот теперь брожу я по Тибету
среди других паломников в Тибет.

Здесь сходятся религии и страны,
и к Брахмапутре тянется Янцзы,
здесь растворился в поисках нирваны
в гостях у Гаутамы Лао Цзы.

Мой голос тонет в многозвучном хоре
учений, вер, устоев и миров,
и я иду по кругу на Бархоре,
как делегат ведуний и волхвов.

Увы мне, я не думаю о боге,
как высшем существе или творце,
я поклоняюсь жизни и дороге,
и верю в новый путь в её конце.

И, знаешь, в гипнотической истоме
в краю больших снегов и мудрых лам
я постоянно думаю о доме,
и обращаюсь к прожитым годам.

Передо мною сказочные горы,
а я в них вижу жизни этажи,
и, как паломник совершает кору,
я обхожу святые рубежи.

Вот детство с тёплой аурой котёнка,
его предгорий чистых светлый дар,
Никитская с Арбатом, как ребёнка,
качают мой Суворовский бульвар.

А вот земля и небо на картине,
священной и для тюрков и славян:
на светлой и загадочной вершине
сошлись однажды наши инь и ян.

И шли сквозь жизнь, как водится, петляя,
как бедуины в поисках воды,
по городам и весям оставляя
и годы, и надежды, и труды…

В разлуке ночь, как щедрая богиня,
нам дарит сна пленительный покров,
где мы с тобою вместе, берегиня,
проходим через тысячи миров.


Бархор – кольцевая улица вокруг храма Джоханг (Jokhang) в Лхасе