Если много раз сказать халва

    В 70-е годы халвы в Москве не было. Почти не было. Случайно можно было на неё наткнуться. С наибольшей вероятностью это могло произойти в болгарском магазине «София», где периодически продавали подсолнечную халву в полукилограммовых консервных банках по рублю за штуку. А на банке стояла болгарская цена – 1лев. Но «София» находилась вдали от места дислокации нашего ВУЗа и соответствующего общежития. А вблизи находилась деревня Крюково, и в тамошнем сельмаге всегда была халва, коею я и снабжал дружный коллектив нашей комнаты 306 в составе Моисеича (меня), Жорика и Бяши (все три имени собственных – клички). Добытчиком халвы, которую употребляли мы к чаю, был я, а основными потребителями – мои соседи, пожиравшие её большими кусками. Когда я попытался наставить их на путь истинный, утверждая, что таким употреблением халвы они уничтожают вкус чая, да и для организма избыток сладостей вреден, а втайне надеялся сэкономить продукт, те стали поливать халву вареньем и посыпать сахаром.
   Главное связанное с халвой событие произошло как раз в тот период, когда халвы у нас не было . Как-то влетел в нашу комнату сокурсник, носивший пышную кличку Отец Кориолис, и с порога потребовал:
- Дайте халвы.
- Нету.
- А мне сказали, что у вас халва есть.
- Была. А теперь нету.
- А где ж она?
- Съели, однако.
- А мне чего не оставили?
   Вопрос был более чем странный. Он прозвучал бы странно и из уст кого-нибудь из друзей нашей комнаты, а Отец Кориолис к таковым не принадлежал. Мы даже промолчали недоумённо, хотя обычно за словом в карман не лезли. Отец Кориолис понуро развернулся и тихо исчез за дверью, оставив в воздухе ощущение чего-то иррационального.
   Прошла неделя-другая. Было воскресенье, мы собирались на обед в ближайшую к общаге столовку и уже стояли у двери, когда в комнату заглянул Отец Кориолис по какому-то пустячному делу. Я вдруг спросил, обращаясь к своим друзьям:
- Когда халву есть будем?
- Да вот отобедаем и приступим, - сказали те и скрылись за дверью. Никакой халвы у нас не было, но мы уже прожили вместе пару лет и понимали друг-друга с полуслова.
- Что? –возбудился Отец Кориолис, - Халва? Где халва?
И вдруг, не обращая внимания на меня, он открыл продуктовое отделение нашего встроенного шкафа и стал рыться на полках.  Я ошалел от такой наглости, но опять возникшее ощущение иррационального заставило меня завороженно следить, как, что-то бормоча, наш гость перебирается с полки на полку. Терпение моё подходило к концу, я уже приготовился вытолкать наглеца взашей, но тут он, закончив изыскательские работы на правой половине шкафа, попытался открыть левую. Дверца не поддавалась. Ручки у неё не было. Отец Кориолис свирепел, ломал ногти, менял позицию, но дверь держалась мёртво.
   Когда мы въехали в комннату 306 и наткнулись на неотпирающуюся половину одного из 2-х встроенных шкафов, я не смог пройти мимо такого феномена, раздобыл ломик и дверцу отодрал. Она оказалась забитой здоровенными гвоздями, а внутренняя поверхность этой половины шкафа была обита оцинкованным железом и представляла собой участок вентиляционной шахты, проходящей через все этажи. Поняв, что со шкафным пространством нам повезло меньше, чем жильцам других комнат, я заколотил злополучную дверцу, и до сих пор она никак себя не проявляла. И вот сейчас она противостояла натиску Отца Кориолиса. Я не выдержал и стал давиться смехом.
- Что? – закричал Отец Кориолис, - Что? Чего ты смеёшься?
- Ну как же не смеяться, - с трудом отвечал я сквозь слёзы, - у этой дверцы и запора-то нет никакого, ты же вон покраснел весь, а открыть не можешь.
- А ты попробуй сам! Попробуй!
Я взялся за дверцу, покряхтел и озадаченно произнёс:
- Странно... Небось, здесь они халву и заперли.
- Конечно, - завопил Отец Кориолис и с удвоенной энергией набросися на  безответную дверцу.
Я понял, что через несколько секунд он вцепится в неё зубами, а меня от сдерживаемого смеха хватит кондрашка. Я кое-как вытолкал гостя из комнаты, приговаривая:
- Вот вернутся ребята после обеда и откроют. Тогда и поедим халвы.
Своих я догнал уже в столовой и не преминул живописать пропущенный ими спектакль. На наш стол стали оглядываться немногочисленные посетители.
   На обратном пути я подобрал на ближайшей клумбе два комка земли и небольшой камень. Зайдя в комнату, быстренько обмазал их кулинарным жиром и завернул в обёрточную бумагу, которая сразу же промаслилась. Отец Кориолис не заставил себя ждать и влетел в комнату через секунду после завершения процедуры. Он тут же бросился к шкафу, почему-то к уже обследованной им открытой половине, увидел приготовленный для него свёрток и с воплем: «Вот она», - развернул бумагу и ухватил кусок «халвы». То ли случайно, то ли в азарте он схватил самый большой кусок. Им оказался камень. Подозрительно повертев его в руках и попытавшись разломить он озадаченно сказал:
- Да это же камень.
- С ума сошёл, - отвечали мы, - это халва.
- Камень, - упорствовал Отец Кориолис.
- Камень так камень, - согласились мы, - Клади его на место и будь здоров.
Отец Кориолис вернул камень в свёрток и взял другой кусок. Разломил его и удивлённо вытаращил глаза: разлом серел сухой землёй, её в изобилии пронизывали мелкие корешки, наверное, травяные.
- Это земля, - закричал он, - что вы мне подсунули?!
- Ну вот. То камень, теперь земля. Не иначе, ты с утра съел что-нибудь неправильное. К тому же, никто тебе ничего не подсовывал. Сам прибежал и цапнул. Не нравится наша халва – не ешь. И, вообще, шёл бы ты к себе. У нас сейчас по расписанию глубокий послеобеденный сон.
Явная наша незаинтересованность в итогах дегустации  остановила любителя халвы, уже готового отказаться от своей навязчивой идеи. Он сменил тактику. Подскакивая поочереди к каждому из нас, он совал под нос «халву» и орал:
- Попробуй! Если это халва – попробуй!
- Не хочу, отстань, - отбивались мы.
- Но почему, почему? Что тебе стоит попробовать? - наседал он на очередную жертву, - Если это халва – попробуй. Ну хоть маленький кусочек!
- Не хочу, - уворачивалась от «халвы» очередная жертва, - обедал только что, сыт по горло.
Сделав таким образом несколько кругов, уже, по-видимому, плохо понимая, что происходит, Отец Кориолис выскочил из комнаты, сжимая в руке кусок «халвы». Мы упали на кровати. Когда пришёл Кориолисов сосед Гена, мы почти не дёргались.
- Привет, - сказал он, - что вы сделали с нашим Отцом?
- А что такое?
- Он прибежал с комком земли, стал совать его в морду всем присутствующим в комнате. Орал, что это халва и требовал попробовать. Его посылают, а он не отстаёт, как-будто совсем с катушек съехал. Потом в коридор выскочил и стал ко всем, проходящим мимо, с этой халвой приставать таким же образом. Пойду погляжу, не бьют ли его уже.
Гена вышел. Зашёл Отец Кориолис и завёл прежнюю песню, но уже без прежнего энтузиазма. Мы лежали ничком на кроватях и не отрывали лиц от подушек. После безуспешных попыток вступить с кем-нибудь из нас в контакт, Отец Кориолис тихо удалился. «Халву» он унёс с собой.
Унёс и, что не удивительно, зуб на меня.
И это был не первый зуб, так как кое-какие мои козни в его направлении уже происходили. Некоторые я считал вполне справедливыми, как, например подбрасывание дохлой мыши в оставляемую им на кухне грязную сковородку. Пока я убеждал его словами, что негоже захламлять грязной утварью общественную кухню, он долго не реагировал, а после первой же мыши сковородка исчезла. А заготовлено было мышей на более долгую борьбу, и я, чтобы не пропадать добру, сунул их после отхода Отца Кориолиса ко сну в его комнатные тапочки. Этого он, конечно, не заслужил, как и его соседи не заслужили побудки среди ночи громким матом. Он же не знал, что мешает ему сунуть ноги в тапки, и пытался, не включая света, ликвидировать помеху руками.
Были и нечаянные обиды. Незадолго до описываемых событий Отец Кориолис занялся йогой. Одним из аспектов этой йоги была вегетарианская диета. Он стал питаться морковкой и капустой, и в первое время народ толпой набивался в его комнату во время ужина, чтобы понаблюдать за этакой диковиной и поизощряться в комментариях. Наш герой, как и подобает йогу, на шутки не реагировал и невозмутимо доводил трапезу до конца. Но ужасно худел. Стал похож на узника Освенцима и производил неизгладимое впечатление на тех, кто встречал его на пути из душевой, когда он поднимался с голым торсом и торчавшими во все стороны волосами по тёмной лестнице. Йога требовала соблюдения режима дня, и он стал ложится спать в 10 вечера, хотя остальной народ буянил далеко за полночь. Спал он на спине, можно сказать «по лёжке смирно». Худющее тело под одеялом не выступало, и выдавала присутствие спящего Отца Кориолиса только голова на подушке. Но спал он на ближней к двери кровати, головой к встроенному шкафу, и этот шкаф скрывал спящую голову от входящего в комнату. Несколько раз, совершенно забыв о наличии спящего йога, я влетал в его комнату по какому-то делу и с размаху плюхался на пустую, как мне казалось, койку. И тут же подскакивал от ужасного вопля разбуженного таким грубым способом йога. Я искренне извинялся, но это уже мало помогало Отцу Кориолису восстановить равновесие. Он долго бурчал, матерился, требовал погасить свет и разойтись.
Пик погружения Отца Кориолиса в йогу пришёлся на сессию, тут и проявились недекларированные стороны чуждой науки. Первый облом чуть было не произошёл во время сдачи зачёта по физподготовке. Нужно было выполнить нормы ГТО по лёгкой атлетике, причём всё по-серьёзному, так как кафедра физкультуры была у нас сама по себе очень серьёзной и могла запросто испортить настроение любому второкурснику путём недопуска его к экзаменам. А у йога оказались проблемы. Во время бега его сносило ветром в сторону, причём скорость сноса была выше скорости бега. Граната после замаха вырывалась из рук и падала позади метателя. О толкании ядра речь вообще не могла идти, так как толкатель, которому помогали поднять ядро на плечо, тут же валился на земь вместе с ядром, и хорошо ещё, что ядро падало рядом, а не на ослабленный диетой организм. Отец Кориолис сначала громко проклинал судьбу, а потом отошёл в сторонку и стал тихонько материться. Нет, скорее всего молиться, так как произошло чудо. Вдруг на стадион прибежала секретарша с кафедры физкультуры и в срочном порядке увела куда-то нашего преподавателя, гонителя и мучителя йогов-самоучек. Преподаватель передал старосте журнал, карандаш, секундомер и рулетку и попросил закончить процедуру. Через минуту журнал выхватил Отец Кориолис. Наш староста, относившийся к своим обязанностям строго и педантично, зачарованно смотрел, как по клеткам журнала бегает неизвестно откуда появившийся в руке йога ластик, и даже не пытался вмешаться. Он безропотно отдал и карандаш, и новые результаты украсили опустевшие клетки. Действительно украсили, так как впоследствии выяснилось, что Отец Кориолис, единственный из всей группы, сдал нормативы на золотой значок ГТО.
И вот уже осталось два дня до первого экзамена. Я решаю написать шпаргалку. Тогда я ещё не знал, что природная лень не позволит мне этого сделать ни разу за всё время учёбы. Полный надежд, я накупил миниатюрных тетрадочек, написал на одной из них «ШПОРЫ» и исписал формулами первую страничку. Зашёл однокурсник и, увидев название тетрадки, нарисовал под ним сапоги со шпорами. А я, довольный собой и уставший, сделал перерыв в подготовке к экзамену часов на 12-15.
Когда я решил продолжить работу, выяснилось, что тетрадочка моя исчезла. Я понял, что судьба решила уберечь меня от тяжких трудов по изготовлению шпаргалки, но всё же спросил у пришедшего из комнаты Отца Кориолиса Жорика, не видал ли он мою тетрадку с названием «ШПОРЫ».
- На ней ещё сапоги со шпорами нарисованы?
- Да.
- В ней Отец Кориолис заканчивает писать свою шпаргалку.
   Я помчался восстанавливать справедливость. Но Отца Кориолиса в его комнате не было. На столе красовалась уже исписанная до конца тетрадочка.
- Вы ничего не видели, - сказал я кориолисовым соседям и унёс теперь уже не понятно чьи «ШПОРЫ».
   Через час появился Жорик. Он  пришёл из комнаты Отца Кориолиса и сказал:
- Слушай, отдай ты ему эти шпоры, а то он с собой что-нибудь сделает. Он то мечется по комнате и говорит, что от йоги у него совсем память отшибло, завтра экзамен, шпаргалка пропала и экзамен ему не сдать; то садится на кровать и стучится головой о стенку – соседи уже приходили с претензиями. Отдай, я тебя прошу.
- Ладно, намекни ему о пути спасения.
   Через минуту в комнату влетел сияющий Отец Кориолис:
- Я слышал, у тебя моя книжечка со шпаргалкой?
- Нет, - остудил я его, - ТВОЕЙ книжечки у меня нет.
- Ну, как же, мне сказали… Что ты взял… Что вот…
- Нет! ТВОЕЙ – не брал, - нажимал я на слово «твоей».
- Ну… Вообще-то… Она была сначала твоей…
   Добившись таким способом признания и извинений, я вернул бедному йогу шпаргалку. Теперь уже его шпаргалку. Уходя, он сказал:
- Я хотел отомстить тебе за «халву».
- Халву, халву, халву... стал повторять я, запирая за неудачливым охотником за халвой дверь. Во рту слаще не становилась, как и обещала восточная пословица. В шкафу тоже давно не было халвы. Интересно, подумал я, если повторять, скажем, «моя правая рука тёплая», то рука и вправду станет немного теплее. А с халвой – облом. Смотаюсь-ка я в крюковский сельмаг, прикуплю всё же халвы. За одно и йога угощу, а то завалит от капустной диеты экзамен. Впрочем, это вряд ли получится. Не возьмёт он теперь халву из моих рук, не поверит...