Букет

При нашей серости – цветы…
В них детский страх, смятенье, жадность,
дрожат их радужные жабры,
изнемогая без воды.

В твоих глазищах тот же страх,
воды лишившись, пресмыкаться,
искать спасенья между строк
губами с привкусом лекарства.

Неужто слабость нам к лицу,
а тело – треснувший сосуд
с букетом страхов и болезней?
И нас одолевает зуд
восторгов чувственных: «А если…»

А если, если, если мы
в оцепенении зимы
замрём, чтоб счастье тихо длилось?..
Ведь каждый пережил разрыв,
в глазах аквариумных рыб
увидев  жизни  суетливость.

Всё: лихорадку, слёзы, пот
и тот восторженный полёт,
что отзывается паденьем.
И пусть над нами свет погас, –
ну что нам до чужих богатств? –
мы свет свечи с тобой поделим.

Во мраке шепчутся цветы.
И, сняв одежды суеты,
ты вся – как свет воды проточной.
Ну расскажи скорей про то, что
мы так болезненно близки,
и кровь сжигает нам виски,
в зрачках все страхи отзеркалив,
теряют лица лепестки…
и обрастают пузырьками.

*****
Ты в зеркальце глядишь, как в календарик:
там зачернишь и напомадишь тут.
Подруга, я скажу начистоту —
пришла пора трагических деталей.

Ведь нам с тобой не нужен институт,
чтоб догадаться: истины цветут
и, въехав в быт, крутя нужды педали,
во мраке озаренья опадают.

И, ослепив рекламным колесом,
действительность целует нас в лицо
под чей-то вздох: — Хоть вы не лицемерьте!

Иди ко мне: пора ломать комедь
и отпылав в объятьях каменеть
в который раз в любви дойдя до смерти.

******

 Отнекиваясь от снега,
поддакивая весне!
Бегу снова к той, чья смелость
заставит меня краснеть...

Но милой сегодня туго,
вся сжалась — не до утех.
Уткнемся давай друг в друга
и спрячемся ото всех.

Целует сплетенье линий
и шепчет в мою ладонь:
«Как хочется быть счастливой!»
Откуда же эта боль?

Забудешься лишь на часик,
а после — в груди щемит...
Кто сможет быть долго счастлив
в объятьях такой жены?

Вдруг встала, к окну качнувшись,
застыла, напряжена...
Как будто бы не одну жизнь
она уже прожила.

Я воздух хватал как ребенок,
и слова сказать не мог.
Из пальцев моих сплетенных
на теле твоем замок.

И пусть я себя коверкал
в потоках людских лавин,
отнекиваюсь от века,
поддакиваю любви!

...Вновь женщина и мужчина
стоят в полосе огня...
И кто для кого защита,
им незачем объяснять


Канун Рождества

1
Я чаще просыпаться с дрожью стал.
Твое лицо давно уже не снится.
У всех семейных — праздник Рождества,
А у меня — постель, как власяница.

Давно забывший вкус твоей звезды,
Бегу к другим взъерошенной кометой.
Неужто боль и запоздалый стыд —
Мотор для всех Божественных комедий!

Ты замужем и, верно, родила...
Тебе нельзя — нельзя! — быть одинокой!
Твою звезду из сотен выделял
Без всяких телескопов и биноклей!

Тут важно удержать черты лица
И исполнять — чего б не попросила.
И я иду, смешной, как нищий царь,
Неся подарки дочке или сыну.

Чего не напридумаешь с тоски.
Я выживу, на чудо не надеясь.
А у тебя — пусть бродят пастухи
И всхлипывает в ясельках младенец


2

Я без тебя не царь, а самозванец:
Блаженствую в рождественской пыли...
Какой там божий голос! Кран из ванной
Сорвался и на весь стояк скулит.

Не у меня, а у соседей сверху
Жизнь бьет ключом: то вздохи, то грызня.
А за окном тихонько звезды меркнут,
Как в дымке от костров глаза ягнят

******
К чему слова, когда твои лопатки
Вдруг вздрогнули, как сломанные крылья,
Как листья, что во время листопада
Скитаются от дерева в отрыве.

Набегавшись, становишься душевней.
Нам надо бы обоим отоспаться.
А что до выясненья отношений -
На старые грехи смотрю сквозь пальцы.

И я шептал смущённо о женитьбе,
И каждый позвонок поодиночке
Расцеловал, лишь только оживить бы
Те крылья, что спасали прошлой ночью.

А позже - слез с кровати и замёрз,
Зажмурившись в пронзительном салюте.
...О Господи, как много в мире звёзд
И мало окон, где нас ждут и любят


*********
День дарит мне окно и снег в окне...
Шершавая стена, струенье снега
и сдвинутые шторы не помеха,
ведь главное свершается во мне.

Смотрю и не пытаюсь объяснить.
По мне, слова - лишь повод для объятий.
Завален стул: штаны, рубаха, платье...
как слепок незатейливой возни.

Что прошлое? - Стена. Одёжный ком.
А счастье - вскрик, снежинки и мурашки,
скольженье вниз, танцульки голяком,
прыжок свечи, накрытый сквозняком...
И взгляд твой то серьёзен, то дурашлив.

Вновь тяжесть радует, и не пугает лёгкость,
сны раздвигает обнажённый локоть...
И чувствуешь, как летнее тепло
повеяло... Неужто повезло?!

И, разбежавшись, падая - летишь!
Плевать на всё: на возраст и престиж, -
разбор полётов скулы нам не сводит.
И снова я пугающе свободен...
А прошлая любовь в окне напротив
в глубь комнат озабоченно уходит.


******
 Ты знаешь, я не сноб.
Поехали со мной.
Согреет нас озноб
кабинки подвесной.

На пару полетать ,
всего-то дела — гривна.
Внизу пылает парк,
и в жизни перспектива
похожа на пожар...
Прожорливое зарево.
Все то, чем жил, дышал —
в огонь! Начнем все заново!

А время сыплет в кровь
наждачный порошок...
Всяк волен чушь пороть
и лазить на рожон,
а я делю простор
на строчки слов простых.
Заранее, раз сто,
прошу тебя, прости
за то, что жизнь — не мед
и сладкий сон забыт,
и след любви найдет
в быту лишь следопыт...

Но, взяв с тобой разгон
из безутешных дел,
обнимемся раз в год
на этой высоте!