Баня
– Ты, муженёк любимый, прежде чем в баню-то зайти, наколи дров посуше, да принеси водицы – куда банька-то без пара густого! Да веничек с собой прихвати берёзовый – было бы, чем париться! И как воду греть начнёшь – печь не закрывай, пока угли-то горячие. Затуши их сперва. Да дверь за собой поплотнее закрыть не забудь (зима же нынче!). Запомнил, надеюсь?
Понял мужик её, собрался, надел медвежий тулуп, прихватил веничек берёзовый, и отправился сквозь наваленный сугроб к маленькому бревенчатому домику, что виднелся на окраине деревни (деревня-то небольшая была: дворов этак десять-пятнадцать). Как пришёл – тут же достал топор и взялся дрова рубить. Благо с детства работу любил. Разгорячился – ему и метель нипочём! А надо сказать, что в ту пору шалила по земле мелкая пороша, грозя в скором времени обернуться сильным ураганом.
Нарубил, наконец, мужик дров, сложил их в печь, издавна покрытую толстым слоем сажи, и поджёг. Печь-то была старая и топилась по-чёрному. Медленно поползло пламя по сухому дереву, радостно потрескивая и приятно отдавая теплом. Хорошо стало мужику. На улице морозец, – а он возле тёплого огонька греется. Вспомнилась тут ему жизнь его. Счастливые минуты окутали его мягким полусном. Лето ему видится, лес зелёный, что возле речки стоит. В воздухе слышится пение птиц и запах недалёкого костра. На лесной поляне играют дети, наполняя всё своими радостными возгласами. Кто грибы собирает, кто – ягоды... Радостно стало мужику, покойно стало у него на душе. Чуть было не забыл он, зачем в баню-то явился. Но, опомнившись вдруг, поднялся с лавки и плотно закрыл дверь. Хотел он, было, уже париться, как вспомнил вдруг, что забыл принести воды. С тяжестью переборол он в себе ленивое чувство, – уж очень не хотелось ему покидать этот натопленный домик и выходить на уличный мороз. Наконец, он всё же вышел оттуда и побрёл к замёрзшему пруду, до которого было не более двухсот шагов. Ветер усиливался и бил мужику в лицо. Вся земля была покрыта довольно толстым слоем снега, который то и дело норовил набиться в валенки. Придя, в конце концов, на пруд, мужик тут же приглядел во льду кем-то вырубленную прорубь. Морозец ещё не успел схватить её, и набрать воды не составило никакого труда. Радостно возвращался мужик к бане, сладко предчувствуя горяченький парок, мерно разливающийся по дубовым досочкам и пронизывающий всё его тело. Вот уж и пришёл совсем. Но вот ведь незадача! Едва успел мужик ступить за порог, как почувствовал едкий запах дыма и увидел, как огоньки пламени, не спеша, разбегаются по полу, вспыхивая то тут – то там. Насилу удалось ему потушить этот внезапный пожар. Как радостен он был, когда возвращался с ведром воды, – так выступили на лице его теперь скорбь и раздражение. Молча набрал он сухих дров и снова развёл огонь. Плотно на этот раз прикрыл мужик печку. “Не права была нынче моя жена, – думал он, – видишь из-за её совета беда какая вышла! Сколько сил потрачено впустую!”
Ни о чём не думал мужик, когда, набрав в пруду очередную порцию воды, хмуро возвращался в баню. Не обращал он внимания и на ветер, достигший уже чуть ли не ураганной силы. Мелкая некогда пороша переросла в сильнейший снегопад, грозивший засыпать с головой и навеки похоронить под своей ледяною шапкой.
И вот, войдя, наконец, в некогда уютный банный домик, крепко закрыл мужик за собой дверь, поставив принесённую воду греться. Опустился он на лавочку и задремал под свист вьюги, и мирное потрескивание сухих дров. Очнувшись через некоторое время, почувствовал мужик внезапную головную боль и тяжесть во всех членах. Не понимая сначала ровным счётом ничего, он, наконец, сообразил причину своего нежданного недуга. В воздухе разлился страшный угар, и продремли он ещё немного – навеки остался бы недвижим. Бросился мужик со всех сил к двери и настежь распахнул её. Голодным волком взвыл ледяной ветер, проносясь внутрь угоревшей бани. Выскочил оттуда мужик с дурной головой и закатившимися глазами и рухнул в сугроб, сбитый с ног очередным ураганным порывом.
Нашли его наутро добрые люди чуть живого, насилу в чувство привели. И не столько пострадал он от холода (хороший всё-таки тулуп ему жена подарила!), сколько от духоты угарного воздуха. И всё же с тех пор недели две – а может и больше, не вставал он с постели, ухоженный заботой своей жены, которая долго ещё жалела, что не нашла тогда времени пойти с ним. Как оправился мужик, – не пускала она больше одного его, неуча, в баню. Всюду следовала за ним, как верный страж, радуясь, что всё обошлось так относительно благополучно, и что её недотёпе-мужу не пришло в голову оставить дверь настежь открытой (по-видимому, чтобы не задохнуться угаром) – насмерть застудился бы после баньки! Но надежда относительно улучшения умственного состояния мужа не оставляла её. Авось, поумнеет ещё, оглядываясь на свой горький опыт, ведь не даром же люди говорят: “Хорошая жена и дурного мужика уму-разуму научит!”
Свидетельство о публикации №104111201087