Раны любви

                История, расказанная Мотыльком.

Часы пробили двенадцать. В окнах домов уже не горели огни и только мучимые бессоницей допивали на кухне горький чай и теребили занавеску в надежде уснуть… За окном белые хлопья  мягко ложились на ветки деревьев. Редкие прохожие сутулясь спешно бежали по домам. Они не видели в снеге чарующей красоты, ведь он таял на ресницах и, холодными каплями на замерзших щеках, завершал свой недолгий путь. Первая зимняя ночь!..

В одно из неспящих окон заглянул Мотылёк. Молочный воздух наполнял просторную комнату. Девушка сидела в кресле перед камином. Взъерошенные языки пламени плясали первобытные танцы на её бледной щеке. Пепельница была полна, скомканная пачка сигарет белой кляксой распласталась на полу; запах табака и дорогих духов повис в и до того мутно-насыщенном воздухе. Окно было приоткрыто и, томимый любопытством, Мотылёк присел на край пахучей фиалки. Девушка сидела, свернувшись в клубок, словно котёнок в ожидании матери. Её длинные рыжие волосы, будто следы осени, тяжело спадали на плечи и обрамляли её женственно-тонкое лицо.
 «Как же так», - вдруг промолвила она, увидев своё отражение в хрустальном зеркале. «Как же так?…» Её голубые глаза наполнились слезами. «Ведь он так и не узнал, ведь он был так молод, я не успела… где ты?» Солёные капли блестели на её матово бледной коже. «Ты сказал, что придёшь, когда будешь мне нужен, придёшь, где бы ты не был… Ты мне нужен!.. Я больше не могу заполнять эту шемящую пустоту одна, у меня нет сил…» Её голос дрожал… В камине грустно потрескивали дрова, вторя печали. Она закурила очередную сигарету, руки её дрожали… она встала и подошла к старому дубовому комоду, на котором, словно десятки глаз из прошлого, смотрели фотографии. На вид ей было лет 25. Скорей она была молодой женщиной, но настолько подавленой и слабой, что невольно хотелось приласкать и пожалеть её, как маленькую девочку, что загрустила потеряв маму в бредущей толпе. Её тонкая фигура склонилась, как раненная орлица, над одной старой фотографией. Тигринная шкура, лежащая подле камина, приютила этот рыжий клубок страданий и печали.  «Помнишь ты обещал, что придёш, придёш сегодня. Помнишь, той лунной ночью мы гуляли по парку. Вокруг не было ни души. Мягкий снег, словно седина , блестел на твоих смольно-чёрных волосах…твоя улыбка, губы, и обещание, что в этот день, ровно через год ты вернёшся, чтобы больше никогда не уходить…Помнишь, ты мне сказал, что стоит первому лучу солнца постучатся в моё одинокое окно, я обещала забыть тебя навсегда, вырвать из памяти страницы дней, где был ты… Сказал, чтобы я сожгла эту единственную фотографию, где мы вместе…» Время неумолимо мчалось вперёд. Закутавшись в свои волосы она смотрела но языки пламени. Маятник, глухим басом, сообщил, что близится рассвет. Искра, словно одинокая птица рождённая пламенем отбилась от стаи и упала на шкуру. Запахло шерстью. Она была бледна уже не от горя и ожидания, она была изнемождена усталостью. Казалось, эта ночь длилась вечно, но в то же время она пролетела, как луч света в безжизненном космосе. Камин практически потух. Лишь угли не хотели умирать в угнетающе мрачной комнате, но предвидя свой неизбежный конец грустно мерцали рубиновым цветом. Надежда угасала вместе с ними. Внезапно луч света пробился сквозь тяжёлые гардины. Влажные и до боли печальные глаза засверкали тусклым светом. Она прижала фотографию к губам. «Прощай…»  Неуверенной походкой направилась в душ, выпила крепкий кофе. Внезапно она сорвалась с мечта и побежала в комнату!.. Фотография догорела, рубиновые угольки превратились в чёрную золу.  Спешно написав что-то на чистом листе бумаги, она достала музыкальную шкатулку. Музыка… но и она, как прощальный реквием звучала в это ранее утро. Несколько изумрудных капель упали в бокал с водой… Ещё мгновение и одной измученной душой стало бы меньше. Но неожиданный звонок в дверь, бокал на полу и слёзы… слёзы долгожданного счастия.

 «Как прекрасно любить,» - подумал Мотылёк и вылетел в окно