Журфак2-8. Поэма 7. Марина Князева...

Поэма седьмая.Марина Князева. Чудо краса, золотая коса.

                ХЛЕБ

В городке, где пыль сводила скулы,
А монеты плавились в руке,
Надпись вдруг мне  дружески блеснула
На вокзальном маленьком ларьке.

Был торт древний город двуязычным,
И вставало к смешанной толпе
Слово «НАН» на голубой афише –
По-казахски это значит «ХЛЕБ».

Нан – три знака, азбука простая.
Нан – хлебами даль озарена.
На конце согласная растает,
И произнесётся слово: НА!

Может, не найдём земную сущность,
Но на все запомню времена:
Есть язык, где самый хлеб насущный
Назван чётким, чётким словом – НА!...

Марина Князева. Из ранних стихов



В судьбе – великий перелом:
Я поступила! Я – студентка!
И, размышляя о былом,
Я с мамой соглашусь: оценка

Мне за прорыв, за этот взлет
Пять с плюсом… Может быть, и  выше…
Что ж, пусть Всевышний мне зачтет
Пережитое – и запишет

Меня средь тех, кто заслужил
Хоть горстку счастья на подъеме.
Немного тех, кто пережил
То, что досталось мне… В ладони –

Лицо… О Господи, молю:
Дай мне творенья и покоя!
А впрочем, глупости мелю:
Не сочетается такое…

Но в краткий этот миг, когда
Я, пусть ненадолго, в покое,
Вся абтрурная страда
Еще бурлит во мне… Не вскоре,

Должно быть, из души уйдут
Такие   перегрузки, стрессы…
…Толпа у входа… Вместе ждут
Звонкоголосые «принцессы» –

Москвички... Серебристый смех
Самодовольство  излучает,
А предков жизненный успех
 Их мини-макси обличают --

Пусть мне такое не надеть –
Все из загранки, из «Березки» --
Мне радостно на них глядеть:
Они раскованны и броски…

Ах, «золотая молодежь»…
Заслуженной элиты дети
Друг друга знают… Их галдеж
Ненарочит… На их планете –

Ажур… Они-то попадут –
Уверены -- в заветный список –
Ну, постоят здесь, переждут,
Формальности исполнят… Близок,

Журфак к ним, ближе, чем ко мне…
Должно быть им известно нечто
Такое, что стоящим  вне
Их круга,  не понять… Не вещно

Их превосходство, но оно
Замечено толпою зорко…
К ним у кого-то зависть, но
Не у меня – полна восторга:

У них – счастливые глаза…
Один из «золотого круга»
Своими выделяем за…
Наверное была заслуга…

В себе уверен, вежлив… Лишь
Черты утрированы эти --
Актерствует Олег Кулиш…
Он у своих в авторитете.

А дети бедных, скажем так,
В опрятной  и простой одежке --
Не так раскованы… Журфак –
Их шанс… Знать, по одежке – ножки

Протягивать хотят не все –
Есть ломоносовы и ныне –
Пойдут с котомкой  вдоль шоссе
Судьбе навстречу и рутине

Сложившихся советских каст
Готовы противопоставить
Упорство… Верю, Бог не даст
Без поощренья их оставить…

К ним причисляю и себя…
В толпе – подтянуты и строги –
Мужчины зрелые...  Слепя
Улыбками девчонок  -- боги,

Как обаянья их боюсь!
Они -- вчерашние матросы,
Солдаты … Спрячусь, затаюсь…
Стремительны, громкоголосы,

Друг к другу тянутся – и мне
Они -- как инопланетяне.
Держусь подальше, в стороне…
Открыли здание… Как в бане –

И теснота и духота…
Непросто одолеть ступени,
Хоть их всего-то лишь полста…
Спина устала и колени

Подрагивают… Даже здесь
Испытывает нас сурово,
Журфак – подумай, дескать, взвесь,
Не лучше ль отступить? Но слово

Даю, что не сломить никак
Мою готовность и решимость
И я не отступлю, журфак!…
Один из тех, кого страшилась,

Красивый парень из солдат
Вдруг стал играть со мной в «гляделки»…
А щеки, щеки-то горят –
Потупясь, отвернулась к стенке,

А он уж рядом – в сто зубов
Улыбка…  Нет, не отвязаться…
-- Зовут?
– Марина…
                -- Ну, нет слов:
 Коса – краса! Я – Жора Зайцев…

-- Не замужем? – Конечно, нет!…
-- Ну,  да, какие наши годы?
Да, кстати, я, того… поэт,
Певец  любви, певец природы…

А коль обидит кто – скажи!…
Кивну – отстань лишь, сделай милость!
-- Так , стало быть, со мной дружи!…
Но тут и для меня открылась

Дверь, где приемный трибунал
Свои выносит приговоры…
Мои бумаги принимал…
Мужчина… Я дозналась скоро,

Услышав, как ему кричат
Коллеги, он – Суяров Саша,
Похоже – тоже из солдат…
-- Марина, альма матер наша,

Предпочитает брать мужчин,
Уволенных в запас… Секрета
В том нет – и не найду причин
Скрывать... В особенности это

 Тебе желаю подчеркнуть –
Я вижу по всему – ты наша –
Предупредить – не отпугнуть…
…Медаль… Олимпиады…
                Чаша
Сия для большинства горька…
…Стихи…
                -- Я ко всему готова!
-- Дай Бог! Рука моя легка –
Удачи!..
                И полубредово

Доучиваю… В эти дни
Покой мне даже и не снится…
Я в пирамидах толстых книг --
И в бедной голове теснится

Столпотворение цитат:
На них распята, как на дыбе…
С портретов в душу мне глядят
Отец и мама – молодые...

Вдруг мне открылось:  те, чье я
Судьбой земною – продолженье,
Учили трудно жить,  живя
В накале страстного творенья…

Отец солдатом по войне
Протопал от Москвы до Вены,
Неся на собственной спине –
Три пуда – и вздувались вены –

А, попадая под обстрел,
Он не себя берег, а ящик,
В котором рация… В прицел
Его ловить пытались чаще,

Был снайперам врага радист
Желанней даже генералов…
И пуль в него летящих свист
Отец мой, Леонид, немало

Послушал на своем пути…
Но отводил Господь удары…
Он шел и думал: где б найти
Такое дело, что б подале

Всего стояло от войны?
Надумал: это лесоводство –
И для души и для страны
В нем чистота и благородство…

Такой же логикой ведом
Брат мамы в лесоводы, дядя.
И лесоводов полон дом…
Восторженно на брата глядя,

Что лесоводством увлечен,
В лесной пошла сестра, Людмила,
Открыв врата судьбы, о чем
И не догадывалась… Было,

Что по-бетховенски судьба
Вдруг постучала так внезапно
Да в сердце, тем усугубя
Предначертания… Азартно

Вел праздничный гала-концерт
Лихой конферансье-затейник
Красивый парень, экстраверт,
То строгим пафосом заденет,

Да так, что перехватит дух,
То ошарашит анекдотом…
Людмила обратилась в слух –
Откуда тот блондин и кто он?

И ей в концерте выступать…
-- Бетховен. Лунная Соната…
Людмила Керская… Играть
Не приходилось никогда так…

До капли сердце иссуша ,
Переполняло звуки чувство
И не рояль – сама душа
Рождало музыку… Искусство?

Какое там – любовь! Любовь!
И зал внимал тому дерзанью...
И нежным выдохом – без слов --
Легко позволено признанью

Слететь… Вдруг ясно, что и он,
Нездешний, неземной Ромео,
Влюблен… Что он в нее влюблен!
Тра – та-та – та! В душе гремело

Бетховенское… В их сердца,
Казалось, ворвалась стихия,
Бросая маму и отца
К друг другу навсегда…
                Сухие

Давным-давно глаза мои,
А сердце-то неслышно плачет…
Дитя немыслимой любви,
Которой все мои удачи

Заранее посвящены,
Включая на журфак вхожденье…
Их руки нежно сплетены –
И мне даровано рожденье…

…Вторым рожденьем  призван стать
Экзаменационный конкурс,
Коль сдам… Никак нельзя не сдать!
Идем толпой в соседний корпус,

Туда, где в скверике присел
Усталый – Миша Ломоносов…
Он вправе отдохнуть от дел,
А мы? Понятно без вопросов…

Вот нас заводят в светлый зал
И  каждый занимает место….
Как лист осиновый дрожал
Любой и мысль: «Куда я влез-то?»

Поди, не одного трясла…
Но для раздумий и сомнений
Судьба  секунды не дала…
Ты гений или ты не гений –

Здесь испытай себя – дают
Единственную нам возможность,
Так с Богом – не теряй минут –
Медлительность и заполошность

Пусть верх над волей не берут,
Хоть выбор – он всегда – с оскомой –
Секунды между тем бегут,
И темы лакомой, искомой

Конечно не включил минвуз,
Но есть Владимир Маяковский –
И я – бултых --  писать берусь…
Казалось, девочке московской –

Что до «горлана-главаря»?
Во мне же многое скопилось:
Пишу, судьбу благодаря
За то, что в драмкружке училась

Стихи – «с живыми говоря»,
Бросать – чеканные -- народу –
И наблюдать, их в плен беря:
Поэту наплевать на моду –

Стихи, что милым посвящал
И «атакующему классу»,
И нынче покоряют зал…
Их «большевикскому» окрасу,,

Считают, отошел черед…
Поэт же, несмотря на «измы»,
Как пап и мам, нас в плен берет,
С его наследьем родились мы…

… Мой папа мне стихи читал,
О том, что хорошо, что плохо…
Тот голос так звенел, взлетал…
И я заслушивалась, вздоха

Не проронив, пусть даже слов
Не понимала половины,
Но в этом голосе любовь –
Ее потоки в нем, лавины…

И я расту, а та любовь
Взрастает и она, взмывая
До горних, неземных миров…
А той порой, судьбу ломая,

На это счастье наступив,
В мажор вползал минор тоскливый:
В казахской проклятой степи
Гремели атомные взрывы…

Когда покончили с войной,
Вождь направленье дал  народу:
Возьмемся, дескать, всей страной
Преобразовывать природу…

Взялись… Назначен Казахстан
Эксперименту – полигоном…
В степях, где суховей хлестал –
Отныне быть лесным заслонам…

План был воистину велик:
С земным покончить знойным адом,
Преобразив пустыни лик,
Чтоб зашумела лесом-садом…

Но мало саженцы вкопать –
Их надо выходить, взлелеяв…
А чем в пустыне поливать,
Как защитить от суховеев?

Отец нашел, как разрешить
Замысловатую задачу
И суховеи задушить
Лесами – зацепил удачу…

Ура! Я тоже поняла,
Что папа отличился в деле.
И диссертация была
Считай что у него в портфеле…

…Мы с мамой жили под Москвой…
Она – в команде Сукачева,
Он, признанный ведун лесной,
Служить с ним трудно – и почетно.

У сеянцев, как у детей,
Бывает «детский сад» и «школка»…
А сколько  нервов и страстей,
Расстройств, печалей, слез, а сколько

Положишь сил, прольешь потов,
Бессонных проведешь на страже
Ночей… Не перечесть врагов –
Вредителей, болезней… Даже,

Пожалуй, что труднее лес
Растить, чем сына или дочку,
Пока поднимешь до небес
Березок иль сосенок строчку…

Был темой мамы бересклет…
Велись в лесхозе изысканья --
На протяженье ряда лет
По капле добывались знанья…

И маме удалось узнать –
(Будь не приписано кому-то
Открытье, подчеркну опять) --
Что бересклет содержит гутту –

В те годы – важный компонент
Технологических процессов
Весьма серьзный аргумент
Для оборонных интересов.

И гутту может бересклет
Давать в промышленных объемах…
Чего  в  безумстве подлых лет
Довольно было для отъема

Приоритетов,  степеней --
До обвиненья в шпионаже –
Украденных у дела дней,
Свободы, чести, жизни даже…

Так жили в верности стране,
Любви и чести не теряя…
Будь даже рай предложен мне,
Сказала бы: не надо рая,

Пусть только жили б, хоть и врозь,
Не разделенные духовно,
Отец и мама… Вкривь и вкось
Все в жизни покатилось, словно

Той незапятнанной любви
Творила гибель злая зависть…
В отцовском теле и крови
Болезни черной зрела завязь…

В ту пору было мне шесть лет 
Отец порой  из Казахстана
Являлся… Мамин бересклет
Смотрели… С ними невозбранно –

И я… В том мареве любви,
Что папу с мамой окружало,
По мне б – хоть сотню лет живи
Но боли все смелело жало…

Чем объяснить, что молодой,
Красивый, радостный мужчина,
Был поражен такой бедой?
Иная вряд ли есть причина…

Когда он был совсем уж плох
Сломало нас иное горе:
Сын брата мамы, мой дружок
Внезапно умер… Ну, а вскоре –

Бедою новой рвет сердца --
Поплакать бы, но ни слезинки –
Я вдруг осталась без отца,
Без радости, без половинки

Души, без света и тепла…
А маме-то как жить без Лени?
Все счастье сожжено дотла…
Мать прятала лицо в ладони…

Возможно, что не будь меня,
Она б не задержалась в жизни…
Тут навалилось, нас тесня:
Само собой, стал суп пожиже…

И стала бабушка хворать,
Мать мамы, строгая дворянка…
Но продолжало нам ломать
Судьбу… А новая подлянка –

Отдав работе столько лет
И столько сил вложив в те «школки»,
В тот драгоценный бересклет,
Мать вдруг уволена… В осколки –

Судьбу порушило в момент,
В ущелье зашвырнуло, в тартар,
И некто злой эксперимент
Тем завершил, считая: там-то

Нам с мамой впредь и пребывать,
Исход – лишь полная погибель…
Тогда вдруг ощутила мать,
Что Леня рядом с нею… Вздыбил

Любовью грань небытия
И рядом с нею встал незримо…
И столько раз слыхала я,
Как мама с ним шепталась… Имя

Отца в том шепоте… И мне
Порою:
               – Я спрошу у папы…
Решение:
                -- На целине
Продолжить дело Лени… Как бы

И кто б ни осуждал ее,
За этот подвиг безрассудный,
Мое – на грани – бытие…
Всевышний, понимаю, в Судный

Ее не оправдать не мог,
В день, что по гамбургскому счету
Нас судит и карает Бог…
И мужа должность и работу

В наследство принимает мать….
И в Казахстан, под те рентгены…
Мне ж одиноко пребывать
В московской комнате, где стены

Еще хранили папин смех –
Ни у кого такого смеха…
И – никого… Лишь без помех
Из прошлого доносит эхо

Мне музыку… Звучит рояль –
Играет мама вальс Шопена,
А папа слушает… Едва ль
Когда-нибудь так вдохновенно

И так влюбленно прозвучит
Шопен… Мне здесь так одиноко…
В груди как будто гвоздь торчит –
Зачем так жизнь со мной жестока?

В Москве без мамы я… Одна…
Доверена опеке деда…
Ему же как-то не нужна…
Все горести семьи и беды

Так, видно, сильно обожгли,
Что он слегка неадекватен…
Не знаю, как о том дошли
До мамы слухи но, представьте –

Она приехала за мной --
И я при маме – в Казахстане…
Как трудно было той весной,
Здесь пересказывать не станем…

Зато я с мамой – и могли
Мы с нею утешать друг дружку…
Тем часом сроки подошли
Мне в  школу… Две слезы в подушку --

И я возвращена в Москву,
В ту нашу келью в коммуналке…
Одна… Ну, что ж теперь,  -- рискну…
Я знаю – возраженья жалки…

Не долго мудрствуя, дитя
Определили в ту, что ближе --
(«Сама дотопает шутя…»)
Но вскоре я в ней, как в Париже:

Начальством определено,
Что быть на Сретенке спецшколе
Французского уклона…
                -- Но
Из принятых детей позволим

Лишь лучшим оставаться в ней…
И вот – доказывать: я лучше
Пришлось мне с первых школьных дней ..
А сколько выпало колючек,

И в классе, да и во дворе
Меня – поскольку нет защиты,
И обижали… Мне в игре
Поднoжки, щелбаны, ушипы

Давались… Круг детей жесток,
К тому, кто слаб и безответен…
Мир сверстников меня исторг
В мир грез – лишь он и был так светел…

Мир грез – он детство озарил,
На снимках – радостный ребенок…
В том мире свет любви царил –
И потому мой смех был звонок…

Особенно, когда зимой
В столицу мама приезжала.
Сказать по правде, ей со мной
Общаться удавалось мало…

Мы разбегались поутру –
Дела у каждой и заботы…
То у начальства на смотру
Ей стойко защищать отчеты,

То конференции в НИИ,
То со снабженцами дебаты…
Короче, вечера мои
Без мамы – так же горьковаты…

Монологичны и тихи --
В душе – с родными голосами...
Но просятся на свет стихи --
И, в основном – о Казахстане....

                ИЮЛЬ  В  КАЗАХСТАНЕ

Этот липкий, скованный покой,
Жёлтый камень воздуха крутого…
Бьётся надоедливой осой
Жаркий луч в окно  пустого дома.


Двор открыт, бестенен и разъят,
И земля засохшими губами
Шепчет «Пить!» - и в пологе песка
Утопает тощими руками.

Где-то тень, как олово, лежит.
В ней сидят, поднявши  перья, куры.
И стоят, как на полосках лыж,
На тенях своих кусты-окурки.

И сечёт осокой суховей,
Вяжет руки, ноги в лени ленту
И на белой мазаной стене
Оставляет  суши сонной лепку.

И над этим – скованный покой…
Бродят мухи – спёкшиеся мысли…
- Два ведра, наполненных жарой,
Носит день на  полдня  коромысле.

               
   С этим стихотворением  в 15 лет Марина Князева была принята в литературную студию «Луч» МГУ.


Вот так жила… Вам невдомек,
Что рядом есть такие дети –
Забытый хилый стебелек,
Кого о помоши, совете

Просить, когда всегда одна?
Одна среди большого мира
Забыта, часто голодна…
Лишь коммунальная квартира…

Держала надо мной слегка
Нерегулярную опеку:
То сводят в баню, в два стежка
Пришьют воротничок… К обеду

Из денег, что оставит мать,
Мне выдавали понемногу…
В столовке школьной пировать
Однообразно и убого

Привыкла… Так вот и жила,
Ко всем притерпеваясь горям…
Вся радость в памяти была,
В ней всем обидам, нуждам, хворям

Нет места… В ней жила любовь,
Которой так недоставало…
Дрожащих от обид зубов
В воспоминаньях не бывало..

Но все кончается весной –
Предощущенье счастья в мае
От встречи с ней, душой родной:
Весной я снова еду к маме…

Так жизнь раздвоилась… Меня
В Москве сажали в поезд в мае,
День и потом еще полдня –
Меня в объятья принимая,

Мать привозила в свой бивак,
Научно-экспедиционный,
А в августе обратно так
В столицу отсылали… Бонны

Не находилось для меня…
А мамы строго воспитанье:
Ни часа в лености, ни дня,
И разгильдяйство и ломанье

Вмиг пресекалось, но зато
Здесь творчеству разбег давался --
И балаганчик - шапито
Мной с вдохновеньем  воздвигался

Сценарий мой… Я – режиссер,
А раннешкольный люд поселка –
Актеры… Творческий простор...
В программе «шоу на задворках»

Таланты детские сполна
Себя являли… Пусть культуры
У местных мало – голодна
К ней детвора… И нет цензуры…

Все дети гении, творцы !
И предавались представленью
С восторгом… Мамы и отцы
В ладоши плешут… Восхищенью

Наивному большой простор,
И зрители и дети рады –
Аншлаг, короче … И задор
Покруче, чем у звезд эстрады…

Кто петь умеет, тот поет,
Кто --  под хлопки танцует самбу,
Кто крутит сальто взад-вперед –
В «зал» и на «сцену» через рампу…

Восторг – потоком… Никогда
Не видели такого чуда?
В руках у мамы – я горда –
Укрыто полотенцем … Блюдо…

Морковки – небывалый приз!
Актерам за игру – награда .
Признаньем – маленький сюрприз…
Ведь поняла, чего нам надо!

Тот опыт я взяла в Москву,
Я – постановщик классных шоу,
Квартирных тоже… С тем живу,
В театр превратив всю школу…

А вскоре стала издавать
Журналы – в школе и квартире…
Сама -- писать и рисовать –
О странном муравьином мире,

О путешествиях, лесах…
Конечно – и о Казахстане…
О нем и лишь о нем – в стихах,
Пережитое в них листая…

Лет с трех стихами говорю,
А в восемь лет уже, представьте, --
Поэму целую творю –
«Метелица»… Храню – листайте…

А вам случалось  рифмовать?
Не так-то просто без сноровки …
Когда-то ж надо начинать..
За смелость – выдам вам морковки…

…А вот какую дали мне
«Морковочку» за сочиненье
Не ведала, покуда не
Явилась  -- ясно, что в волненье,

На устный… И достался Блок…
А я к «серебряному веку»
Неравнодушна…И потек
Рассказ мой плавно… Мне не к спеху…

О Блоке многое сказать
Могу – давно в себе копила…
Тут захотелось вдруг связать
И письма Блока – их любила

Не менее стихов читать –
С мудрейшим дневником Толстого,
Раздумья их сопоставлять
О судьбах мира, и престола

Российского, и о стране,
О веке, ожиданье бури…
В молчании внимали мне
Экзаменаторы… Трамбуя

Великих мысли в свой рассказ,
Я увлеклась не понарошку…
Профессора не сводят глаз
С меня, девчонки… Ту «окрошку»

Едва ль смогла бы повторить,
Коль попросили б, по заказу…
Экзаменаторша:
                -- Просить
Тебя мне захотелось сразу

По эту сторону стола
Занять местечко, рядом с нами…
Удачи, девочка! Была
Ты нынче лучшей…
                Тут же память

Вернула в близкий школьный год:
На городской олимпиаде
Профессор за руку берет –
И молча среди судей садит,

Мол, конкурировать со мной
Всем прочим – малоперспективно:
Я поражала глубиной
Там где иные конспективно

Чего-то знали… Но была
Заметим, та олимпиада
Биологической… Могла
Я за успехи в ней награду

По праву – маме подарить --
Лесобиолог Божьей волей --
Пыталась мне тропу торить
В лесотехнический… И школой

Мне был пустынный Казахстан,
В котором не была туристкой…
И доброй памятью воздам:
Ведь стала мне понятной, близкой

Родителей моих борьба,
Чтоб той земли щедрей и краше
Сложилась все-таки судьба…
Вначале размещалось наше

Становье там, где мой отец
Закладывал свои аллеи…
Прорезав из конца в конец
Всю степь, известкою белели

Стволы подросших тополей,
Ряды под разными углами
Пересеклись, чтоб суховей
Не повредил посадки… Маме

Пришось всю степь исколесить,
А с ней и мне… Естествознанье
Вот так случилось изучить:
В палатках ночевать… Сиянье

Таких, казалось, близких, звезд
Мне помнится из тех ночевок…
А тот в степи лесной форпост
Под наблюдением ученых

Стал домом птицам и зверью…
Забавно суслики свистели…
Кузнечики в траве свою
Тысяческрипочно скрипели

В две ноты партию… И мне –
В соль-соль-соль-ми… (Соль мира жалит) –
Бетховенское в тишине
Скрипенье то преображали

Фантазии – а в них легко
Ты погружаешься в предсонье
В степи под небом… Далеко
Москва и школа… И в озоне

Той ночи, что как печь тепла,
Суха, лишь с дальними громами,
Всегда и музыка была –
Ми-ми-ми-до…
                --  Мы дома, мама?

-- Мы дома… Спи, Марина, спи…
Как славно было просыпаться…
И  по разбуженной степи
Опять за сотню верст помчаться…

Для загущенья тех аллей –
Зимой – для снегозадержанья –
Посажена меж тополей
Смородина… Ее названья

И вида – местный люд не знал…
Созрела – из лесного сада,
Кто  не ленился, набирал
Бесплатно – ведрами… И рада,

Конечно, птичья мелюзга –
И ей той ягоды досталось…
Бесценным знанием в мозгах
Увиденное задержалось…

Квартировали мы тогда
У доброй женшины Ариши…
Теперь мне ясно, что туда
Я послана веленьем Свыше.

Здесь в позапозапрошлый век
Перебралась я без усилий --
Усвоив образ жизни тех,
Кто странно и умело жили

Без электричества, газет,
Но ближе к Богу и природе…
Был у Ариши и секрет:
На первый взгляд простая вроде,

Она, призналась мне, -- глава
Старообрядческой общины
И ей доверены права
Хранительницы тайн старинных,

Тех знаний, что в ее роду
Из поколенья в поколенье
Давались…
                -- Нынче не найду,
Кому  перевручить ученье…

Ариша выбрала меня
В наперсницы и ученицы…
Начав с простейшего: полдня
Месила глину… Мастерица –

Она во всяком ремесле –
И мы с ней кирпичи лепили
Пристройку ладили к избе…
Потом еще уроки были

О травах, как их и когда,
Берут, как сушат и готовят –
-- Бадан, душничка, череда…
Чем при каком недуге поят…

С ее заучивала уст,
Как заговаривать, молиться,
Животных  усыплять учусь –
Быть может, в жизни пригодится…

Чуть погодя отряд пошлют
К Уральску с миссией ЮНЕСКО.…
А экспедиционный люд
Порою напивался резко...

И чтобы та братва контроль
Всегда начальства ощущала,
Я с мамой добровольно роль
Лазутчика тогда играла:

Ночами подползали к ним,
Уже «хорошим», огородом,
И появлением своим
Пьянчуг внезапно огорошим,

Пред ними встанем – и молчим,
Иной бы и раздухарился,
Но видит – девочка пред ним –
Ну, про себя поматерился –

В карман бутылку…
                -- Ладно, спать,
С утра опять науку двигай…
А как иначе? Повожать
Нельзя братву... Бутылку – книгой

Мать приучала замещать…
Отличную библиотеку
Мой папа начал собирать…
Конечно, на лесную тему

Найдешь в ней книги всех сортов.
Мне и научные – не лишни:
В них за барьером трудных слов
Суть открывалась… Но и Пришвин,

Леонов, Паустовский есть,
А книг хранительница – мама…
Мне столько даже не прочесть,
Прочла, однако же, немало,

Притом, что включена и я
В процесс научных изысканий –
Тружусь, как все, и роль моя –
Без скидок на года.  И знаний

Не меньше нужно мне, чем тем,
Кто оттрубил пять лет в лестехе --
И я вгрызаюсь в дебри тем
Научных книг в библиотеке…

Берем сверхточные весы…
В назначенном лесном квартале
Упорно долгие часы
Занятьем странным убивали:

Срезали веточку с сосны –
И в парафин ее... И взвесим…
Повторно – через час должны
И через сутки… Ходим лесом –

И с избранных дерев берем
Те ветки – на холме, в овраге…
А смысл? Он важен. Узнаем,
 Как дышит лес и сколько влаги

Он выпивает, как растет,
Накапливая биомассу…
Сравненье – выводы дает…
В журналах самодельных – классу

Рассказывала о своем
Участье в опытах  ЮНЕСКО --
Понятно, было мне, на чем
На той олимпиаде резко

У прочих отнимать очки…
В тех Яицких лесах впервые
Души неясные толчки
Преобразила я в живые

Стихи, которых не стыжусь
И в местной Дарьинской газете
Их публикуют… Я горжусь –
Двенадцать лет мне лишь, а эти

Стихи уже вполне – стихи…
С тех пор они не отпускают…
Как жаль, что ни одной строки
Не видел папа мой… И хвалит

Их экспедиционный люд…
И в школе я в авторитете…
В тех шоу, что творю, поют
И песни… Я, как о поэте,

Привыкла думать о себе
Годов с двенадцати, примерно,
Примерясь к творческой судьбе
Уверенно и правомерно…


                НОЧЬЮ

Штопор небо сверлит, сверлит,
Как бурав, врезаясь в уши –
- Самолёты с грузом смерти.
Жгущей ненависти ужас…

Без дыханья тёмный город.
Рокот резче. Скоро, скоро.
Приближаются как горы
Их моторы-руки к горлу.

Как зайчёнок бьётся сердце.
Свет во тьму за окна льётся –
Знаю, вражья бомба смерти
В наше целится оконце.

Затемненье одеялом.
Мир исчез, во тьме растаял.
Над земным пустынным шаром
Домик наш да эта стая.

Убежать, не знать, не слышать…
Но рычит, ревёт, кромсает,
Режет жесть кричащей крыши.
Ближе, ближе – в сердце самом…

..…. Темень неба над крышей тиха.
«Что ты?» - мама спросила устало, -
- Ты опять что-то бредил, кричал,
Я в словах твоих слёзы слыхала…»


А мальчишка, зажмурив глаза,
И прислушавшись к темени сонной,
Прижимаясь к подушке, сказал:
«- Я опять про войну, мама, вспомнил…»

                Это стихотворение – первая публикация:Марины Князевой  в газете «Сельский труженик» Дарьинского  района   Уральской области 

               


Пусть я  расту, молясь на тех,
Кто истоптал в лесах все тропки,
Но неосознанно лестех
Уже я вынесла за скобки…

И возврашаясь к сентябрю
В Москву, ведомая наитьем
Решительно контроль беру
Над собственных мозгов развитьем.

Театр, лекторий, Политех,
Везде, где раздавали знанья –
Я завсегдатай, в гуще тех
Кто находил свое призванье

В литературе… С той поры
Читаю корифеев слова –
Собраньями их книг… Дары
Собраний – прочная основа

Под драгоценный чудо-клад…
В душе нежданно обретенный…
Итог, что я с олимпиад
Отныне всех непобежденной

Литературных выхожу,
Включая даже городскую…
Я побеждаю! И, скажу,
Что с трепетом в душе рискую

Я крепость с именем «журфак»
Брать штурмом…
                Выхожу… Здесь мама…
Я --  пальцы – веером – «пятак»!
А в скверике толпа – ни грамма,

Ни капли зависти… Народ
В востоге – и аплодисменты…
А мама за руку берет –
Уходим вместе… Все моменты

Ей по пути перескажу…
Она, своих пьянчуг оставив –
Со мной… Я этим дорожу –
Ведь я и выпускные, кстати,

Сдавала в школе без нее,
А вот – приехала, родная –
И вдохновение мое
Растет, до облаков взмывая…

«Морковка» мамы в этот раз…
Обед изысканнейший в «Праге»…
Судьба не баловала нас –
И не гурманы мы по правде,

Но необыкновенный день
И эту подарил отраду…
Уют… На столике – сирень…
Официанты… До упаду

Наговорились обо всем,
Что привело меня к удаче…
Поели – и домой идем,
Как шли давным-давно… Ну, дальше –

Французский… Ладно, сокращу…
Рассказ – ведь я же из спецшколы…
Формальность – здесь не трепещу…
«Отлично»… Если ждут проколы,

То дальше… Впрочем, здесь – стоп-кадр,
Ремарочка – и двинем мимо:
Французский в школе был театр –
И я в нем неизменно – прима!

История не мой  конек,
Но разрешаются программа
И карты контурные… Мог
Сдающий сим подспорьем прямо

И честно пользоваться… В них
Подсказок, в общем-то немало,
Тем паче, если стопку книг
Ты прочитал, то из тумана,

Глядишь, -- и вырвешься на свет…
А дальше – дело для извилин –
И вразумительный ответ,
Что эрудицией усилен,

Тебя приводит на журфак…
Вот так со мною и случилось,
Программка, карты… Кое-как
В усталой голове сложилось,

Как на вопросы отвечать…
Пока экзаменатор занят,
Намереваюсь поскучать…
Но чувствую, меня арканит

Встревоженный тяжелый взгляд…
Да, за моей спиной девчонка –
Глаза о помощи молят…
Что ж, чем могу… И безотчетно,

Рискуя собственной судьбой,
Мгновенно карты и программы
Кладу на стол ей – Бог с тобой…
Ну, я сдала… У входа мама…

-- Немного подождем, -- прошу…
Уже не о себе в тревоге --
Пришло прозренье:  совершу
Еще один прорыв в итоге…

И вот она летит ко мне
И обнимает, чуть не плача…
В ее счастливой воркотне
Я слышу:
                --  Ты – моя удача…

Ты выручила, ты спасла –
Не то была бы «единичка» –
Я ничего бы не смогла…
Отныне  ты – моя сестричка!

Ты  навсегда в моей судьбе!
Когда имела десять душ бы,
То все бы отдала тебе
Залогом благодарной дружбы…

Но коль душа всего одна,
Чтоб все копить дары и раны,
Все, что в ней лучшего – сполна
Тебе…
            Вот так бывает странно:
 
Когда судьба – на вираже,
Что может вышвырнуть из круга,
На самом остром рубеже –
Внезапно обретаем друга...

              ВЕЧЕР  В ИЮНЕ

Смотрит тяжело и дышит
В речке тёплая вода,
Словно бархотка на крышах
Плоских мазанок трава,

Тихо сонные коровы
Воздух с горечью жуют,
Слабый месяц однорогий,
Не похожий на луну

Скромно сгорбившись, светлеет,
Тихо. Жарко и темно.
Словно сотни тёмных келий
Под песком домкИ  щурков.

А песок скрипит, стенает,
А вода кряхтит, сопя.
За рекой в тумане тает
Отблеск завтрашнего дня…

Марина Князева. Стихотворение из Казахстанского цикла