Игра в серсо

Мы пили там, где, всё играя,
блестит токайское вино
и разворошенного рая
по-прежнему не видно дно.

Там были люди-домоседы
и чуть картонный атаман.
Всегда живучие комбеды
озвучивали вечный гам.

При упоеньях были рады
теням, искринкам и серсо.
На фоне заводной награды
вертелось лихо колесо.

Зарёю умывались оба,
а ели то, что бог послал,
любили мысленно до гроба,
основы сотрясая скал,

но тоже мысленно. Без денег
весной катались на такси.
За сорок разбитных копеек
могли поехать в Сан-Суси,

в Версаль, в Сан-Ремо или Прадо
на выставку кастильских гамм.
И, если очень было надо,
вставали рано по утрам,

чтоб опредметить околесья
в фонтанах бросовой тиши
и степи превратить в полесья
в глубинах собственной души.

Чаинкам были рады, морю,
конверту с аглицким письмом,
противясь и властям, и горю,
и, оставляя на потом

заучивать декреты басен,
вязать последние узлы.
Когда же день, отменно ясен,
воспламенял все те поры

о крохотный кусочек серы
одним движением руки,
то далеко не полумеры
сжигали напрочь след тоски,

которой нет с тех пор в помине,
кто б напряжённо ни искал.
И прочно существует ныне
то время у известных скал.