Журфак1-5. Поэма 4. , Люся Журавлева...

Поэма 4. … лето 1969 г. Люся Журавлева

…Вот это чудо! Под рукой
Сноровистой линотипистки
Строка рождалась за строкой
Ну, волшебство… Ведь словно птички,

Взлетали над стальным станком,
Удар по клавише почуя,
Железки-литеры… С отцом
Здесь на экскурсии…
-- Хочу я

В редакции работать, па…
Я – несмышленый дошколенок…
Отец:
-- К профессии тропа
Чрез школьный класс ведет, цыпленок…

Кирсанов… Тихий городок
В тамбовской волчьей глухомани.
Моих надежд и грез исток,
Мой космодром… Плывут в тумане

Его кораблики-дома,
Захоровоженные лесом.
Здесь детства моего роман
Строкой лыжни в лесу окрестном

Остался зашифрован… Лес
Читает наизусть поэму…
Метафоры лесных чудес
Без напряженья входят в тему

То земляники кузовком,
А то – боровиков лукошком…
И мне сигналит маяком
Наш старый домик… За окошком


Отец и мама. Здесь тепло.
Здесь радио – тарелкой черной
В углу под потолком… Ушло
Отсюда детство… Детство! В чем нам

С сестренкой Галей повезло –
Что мама Зина – столп семейства…
Испытана войной на слом,
Характер – жесткого замеса.

Отец был искрометен, ярок
Талантлив даже в мелочах,
Не папа, словом, а подарок
С веселой искоркой в очах.

Фельетонист-папаня виден
Всему Кирсанову, причем,
Начальством остро ненавидим,
Любим народом горячо…

Я, кстати, родилась в Тамбове.
Отец тогда еще служил,
Был капитаном. Он любовью,
Заботой нежной окружил

Жену, дочурок… Фронтовая
Им выпала в судьбе любовь.
Ее , поэтам, воспевая,
В балладах отразить… Плейбой,

Воронежский студент Витюша –
Трубач из джаза, футболист –
Паллиатив отверг…Хоть в душу,
Чужую не заглянешь, -- чист

Душою тот, что чести предан!
Встав добровольно в строй бойцов,
Как мог, он приближал победу…
Но ранен снайпером в лицо.

Лицо красавца-парня – всмятку,
И боль, конечно, и тоска:
-- Урод! – И жгучую закладку
Несчастье теребит в висках.

Взамен лица – сплошная каша…
А медсестричка:
-- Не горюй!
Еще на свадебке попляшем
-- На чьей?
-- Твоей солдатик! Пплюй

На все с высокой колокольни.
Ты главное пойми: живой…
Конечно, понимаю: больно,
А все же счастлив жребий твой…

А у отца нет губ и носа,
Ни есть нельзя ни говорить…
Но медсестра:
-- Цена вопроса –
Лишь пара операций… Ныть

Не смей, герой, и верь: прорвемся,
Не бойся, парень, я с тобой…
Как выздоравливать возьмемся,
Кто остановит нас?
Любовь…

Она сильней пенициллина.
И в этом случае она
Солдата Витю исцелила.
И вот у Виктора жена --

Та медсестра, Фролова Зина.
Две их судьбы в одну слились.
Вдвоем по веснам и по зимам
Идут… А позже родились

Две дочери – признаньем факта,
Что мама – главная в семье…
Отец остался в кадрах – как-то
Ведь надо выживать… В житье

Том гарнизонно-офицерском,
Тогда, в конце сороковых,
Непритязательно-простецком,
Мы слыли не бедней других.

Отец не вышел в генералы.
Носил мундир свой, сколько мог.
Но постепенно убирали
Фронтовиков из войск. И срок

Потом пришел его отставки.
Не мудрствуя лукаво, он
Со всем семейством – к деду, бабке
В Кирсанов двинул на поклон.

О генеральстве. Мама Зина –
Представьте -- генерала дочь.
Еще какого! «Осетина»
Кремлевского сотрудник. Прочь

Сомненья: есть известный снимок:
Торжественный прием в метро.
Правители страны, меж ними –
И генерал Фролов… И трон

Сатрапа охранявший верно,
Так предан Сталину был дед,.
Что полагал изменой, скверной
Сатрапа развенчанье… Бед

Тем инспирированных, он
Знать не желал, в упор не выдел.
Не человек – креиень! Бетон!
Еще он напоследок выдал:

Когда Никита извлекал
«Отца народов», месть лелея
За то, что перед ним плясал,
Решительно из Мавзолея,

От огорченья бедный дед
В один момент лишился речи,
Мычал косноязычно… Нет,
Не все болезни время лечит…

А снимок, сделанный в метро,
Где, в вестибюле Маяковской
Торжественный прием (Мы кто?
Родства непомнящие?) -- острой

Печалью отдается: Дед
Среди участников парада…
(Ноябрь, год сорок первый… Свет
Был поражен) – при всех наградах,

С Верховным рядом – бодр, здоров,
Не признающий компромиссов.
И дочка Зина – средь ветров,
На фронте – как фашистам вызов

Буквально с первых дней войны…
В Кирсанове потом батяня –
В редакцию пошел… Нужны
Всеместно фельдшеры. И тянут

Упряжку трудную вдвоем .
Вначале комнату снимаои.
Кваритиру после дали. Дом
Купеческий, стариннный…. Знали:

Там прежде обитал купец.
Три комнатенки в доме – наши.
В метр стены и голландка-печь,
«Скворечник» во дворе. Я младше,


А Галя старше… Здесь растем…
Я радио любила слушать.
Вначале черный рупор дом
Наш пеньем наполнял и душу

До самых возвышал небес…
И мне казался черный конус
Ну просто чудом из чудес:
Он пел и говорил! Легко нас

И просто удивить, пока
Мы со столешницею вровень.
И звуков сладостных река
Меня влекла куда-то… Кроме,

Как в радиоконцертах, мне
Иных не доставалось песен.
И с песнею наедине
Я ямщика жалела… Беден

Был парень с почты, что возил
Багаж и путников по тракту.
В одном селении любил
Девчонку…
Эта песня как-то

С младенчества над сердцем власть
Неодолимую имела.
Так под нее грустилось всласть…
Я, в песне растворясь, немела,

И в ней растроганно жила…
Любила также слушать «Помню,
Еще молодушкой была…»
Порой, когда болела, к полдню

Уж так наслушаюсь всего,
Что незаметно засыпаю,
И в музыкальном сне того
Беднягу-ямщика встречаю,

И с ним о чем-то говорю…
Вот так же, слушая романсы,
В душе незримо востворю
Страданья нежные…
-- Не майся

Мне строго мама говорит,
Отец погладит по головке…
Что с нами музыка творит!
Чудесные инсценировки

В моей рождались голове
И были интересней фильмов…
Затем приемник куплен. Две
Диапазонных зоны… Ритмов

Зубодпобительных эфир
Тогда не знал… Чисты, напевны
Мелодии простые… Мир
Девических мечтаний первых,

Рассветы в радугах суля,
Был полон светлых ожиданий…
Приемник папе куплен для
Редакционных спецзаданий.

Его будильник поднимал
К приемнику ночной порою…
В столице диктор диктовал
Заметки «ТАСС»… А мне игрою

Казалось странной: по слогам,
С замедленностью нарочитой
Читались те заметки. Вам
Такое неизвестно, вы-то




По телетайпу в наши дни
Привыкли получать известья,
По телексу летят они
Сейчас по городам и весям,

А прежде следовало бдеть:
(Сидел у радио бессонен
Ночами папа) – и корпеть
Над тем писанием – на совесть,

Чтоб сельский прочитал простак
В «районке» на любой странице…
(Не дай Бог ошибиться – страх! --
Уж лучше сразу застрелиться!)

Я доросла до школы. Здесь
Мне было радостно. Учиться
Все так де интересно днесь,
Как в первом классе. И гордиться

Привыкли мама и отец
Успехами . А я, понятно –
Отличница. Свободно текст
Любой учу на память, внятно

Его пред классом расссказать –
Не в труд. И цифрами владела.
В своей стихии, словом. Мать,
Отец – забот не знали… Смело

На школьные собранья шли,
Им, знали, не краснеть за Люсю…
А годы школьные текли
Из класса в класс неспешно. Льются

Дни нашей жизни, как песок
Сквозь пальцы. Повезло, однако,
Мне с педагогами. Урок
Литературы (cтавлю на кон

Судьбу, но это кто бы знал
Заранее) – анестезия
Печалей детских – и без сна
Я – в Пушкине. .. Анастасия –

(Учительница) – Алексан д –
Ровна Панова, между прочим,
Считала: у меня талант
Литературный – слог был точен,

Метафоричен… Все мои
Эссе о Пушкине и дальше,
Шли в районо… А там могли
Пред областью хвалиться даже –

Вот, дескать, уровень каков
Преподавания -- знакомим:
Анализ прозы и стихов
У школьницы глубок… А корень

Способностей словесных был
Генетикою обусловлен.
Папаня Пушкина любил
И сам к писанию был склонен --

Ведь фельетон – труднейший жанр,
Предполагаюший уменье
Словесного жонглерства… Жаль,
Что дерзкие отца творенья

Не удосужились собрать
В книжонку… Может быть, позднее…
Боялась мама и ругать
Его бралась… Куда там, злее

И безоглядней бичевал
Пороки – был бескомпромиссен
И классиков не признавал,
Что мы от общества зависим.

Отец зависит только от
Непроданной солдатской чести…
С тем прожил жизнь и с тем живет.
С тем жить и нам, уж коль мы вместе…

Отец нас с Галею любил,
Но тайная мечта о сыне
В нем проявлялась. Папа был
Спортсменом страстным. Маме Зине

Наказ давался: в выходной
Готовить нас с отцом к походу
На лыжах по стране лесной…
Она кладет по бутерброду

С котлетой каждому… Вперед!
И – по опушкам, по пригоркам
Мы бродим допоздна. Ведет
Лыжня в лесную сказку. Зорко

Высматривая на снегу
Следы, он их читал как книгу…
Так интересно мне! Бегу
За ним бeз устали… Но к мигу,

Когда, зовущий светом, дом
Нам открывался в перспективе,
Кончались силы… -- Добредем?
Без сил, но нет меня счастливей:

Поход меня с отцом сближал,
Весь день он – мой! И напряженье,
В котором он себя держал
В войне со злом, пусть на мгновенья,

Но покидало здесь отца…
Он молодел, душой оттаяв.
Всегда сурового лица
Черты смягчались. И вплетая

В рассказ о чудесах лесных
Воспоминания о давнем,
Что после приходило в сны,
Наполнив душу мне преданьем

О предках… Летом в выходной
Рыбачить ездили… На лодке
Там переметик заводной
Конечно ставили… В охотку

Рыбешек доставать с крючков,
Готовить на костре ушицу
С дымком… Уха из окуньков
Совместно быстро гоношится.

И нагоняешь аппетит.
И как пойдешь работать ложкой!
Сказала б, что сама летит
Ушица в рот… Еще немножко

И съела б, да уж пуст котел,
В два счета все уговорили.
Покуда не погас костер,
О том-о сем чуток рядили…

Уроки жизни… Без затей
И «воспитательныз» сеансов,
А неподдельностью своей
Меня учили жизни… Шансов

Не оставяли мне отец
И мама на капризы, леность.
Перед глазами образец
Достоинства и чести… Ценность

Таких уроков, повзрослев,
Мы понимаем в большей мере.
В духовной жизни оскудев,
Мы пропадали б в СССР’e,

Но оставалась очагом
Последнего сопротивленья
Семья… Родные, отчий дом –
Очаг надежды и спасенья

От засорения мозгов
Тлетворной ложью и безумьем…
Мой бедный дед Сергей Фролов,
Принадлежавший к слугам-судьям

Режима варварского, был
Режима и несчастной жертвой.
В Москве в одном подъехде жил
С семьею Чкалова… Cюжета

Печальней в детстве не пришлось
Узнать… В Москву проведать деда
Приехала подростком… Дочь
Сергея Фроловича кредо

Отца – ему иконой был
Портрет губителя, вампира –
Мне разъяснила… Погубил
Служаку «кукурузник»… Пыла

«Весь мир разрушим…» превозмочь
Не мог последыш большевизма.
И разрушал… В глухую ночь
Толстяк (Несчастная отчизна!)

Велел предшественника прах
Изъять из мраморного склепа
И закопать в пяти шагах
От мавзолея… Так нелепо

Мстил Сталину Никита… Дед
От горя потерял дар речи…
Мычал, увилел внучку… Бед
Моих начало здесь… Калечил

Режим и души внуков тем,
Что близких ядом людоедским
Напичкивал … Досталось всем,
Кто в рабстве пребывал советском.

Понятно, что и школа нас
Идеологией-дурманом
Травила не жалея… Класс
Мозги запудривал обманом,

Гипнозом пионерства… Я
Те пресловутые речевки,
Что повторялись хором для
Засрания моей головки,

Не возглашала никогда.
Для вида шевеля губами,
Смеялась про себя… Беда,
Как подло поступали с нами!

Когда четырнадцати лет
Достигла – комсомольский возраст –
Вручали сверстникам билет
На школьном торжестве…
В промозглость

Я незадолго до того
Простыла сильно и болела.
И по болезни торжество
Не посетила. Не успела

И заявленье в комсомол
По той же написать причине…
Не удосужилась… Прошел
Срок для приема… Я картине

Потом поудивлялась всласть:
Все одноклассники – в значечках,
Тех, комсомольских – ну, отпасть!
Я – в красном галстуке… Денечка
В нем походила два иль три.
Тут классная подходит:
-- Люся,
Ты класс подводишь. Посмотри:
В соседнем классе с нас смеются:

Отличницу, мол, обошли…
Короче, ждут тебя в райкоме,
Билет получишь там…
-- Могли
Меня зачислить, даже в коме

Была б, заочно, не спросив,
Без заявленья? – Все, довольно!
Разговорилась! Упаси
Господь, кому подслушать! Больно

Вообразить, как покарать
За вольнодумие система
Способна – всю сульбу сломать.
Сегодня же – в райком! …
Но тема

Больного общества уже
Возникнув, лба не покидала
Легла оскоминой в душе…
Я с большей страстью избегала

Общественной работы… Мне
С тех пор еще отвратней было
Болтанье в стадной кутерьме.
А власть, конечно, стадным быдлом,

Идущим в ногу (в коммунизм?),
Вопринимала с Мавзолея.
Народ и партия… Клянись
На верность партии, Емеля!

Да что уж там! В такой стране
Росла я в поколенье третьем.
По счастью не досталось мне
Убийственного лихолетья,

Что выкосило наш народ
На треть, чтоб утолить вампирью
Страсть страху равную... Урод
Лил кровь людей, как воду… Пылью --

В ГУЛАГ’e просыпались в снег
Невинных жертв мечты и судьбы.
Кровавой мясорубки шнек
Без передышки чавкал… Судьи

Бессудных «троек» -- приговор
Пекли не мудрствуя лукаво.
НКВД-шек задний двор
Служил Голгофой. На расправу

Сюда сводили с этажа…
Потом полуторки ночами
Свозили после «тиража»
Останки… В папках с сургучами

В архивах – скрытые от глаз –
Поныне – за семью замками,
Дела, таящие рассказ,
О преступленьях власти… С нами

Вослед пришедшие князьки,
По счастью, не сводили счеты,
Но души в рабстве и ни зги,
Ни проблеска свободы – что ты!

Последний класс… Пора решать…
А «классная» -- математичка --
Считает: должно поступать
Мне на матфак, ведь я отлично

Ее усвоила предмет.
Но в свой черед Анастасия
Считает, что журфаку нет
Альтернативы:
-- Так красиво

Писала сочинения!
И склад души – гуманитарный…
Журфак в Москве – оставь сомнения!
Сомненья есть – ведь элитарный –

Манящий этот факультет –
Для самых-самых одаренных!
И всенародный пиэтет
Его питомцев окрыленных

Незримым нимбом окружал…
Осилю ль?… Но соблазна жало
Меня кололо, как кинжал
И острием того кинжала

Казался МГУ-шный шпиль.
Он душу занозил, а память
С картинки давней сдула пыль:
С отцом в наборном цехе… Ладить

Здесь стали новый линотип,
Еще он и для взрослых – чудо!
Но вот – гудит, стучит… Летит
За буквой буква… Не забуду:

Отцу сказала: дескать, я
Хочу в редакции трудиться …
Знать, журналистская стезя
Давно меня зовет… Гордиться

Отцом привыкла. Он являл
Пример бойца-фельетониста –
Без страха мерзости вскрывал…
Когда узнал, что в журналисты

Я собираюсь, возражал:
-- Напрасно. Здесь не синекура…
Я сам, коль мог бы, убежал
От этой лихоманки… Шкура

Была б наверной целей…
А впрочем, жить тебе, Людмила.
Коль хочется – вперед! Цепей
Навешивать не стану… Мирно

В итоге приняли в семье
Мое решенье. Цель поставив,
Взялась готовиться. В статье
Дебютной, сахзавод прославив,

Шаг первый сделав по стезе
Обетованной, ставлю «птицу»:
Въезжаю на кривой козе
На конкурс творческий. Годится!

Теперь усиленно берусь
Учиться – на медаль ведь тянем…
-- Ты б малость отдохнула, Люсь!…
-- Мам, после! Не мытьем -- хлестаньем,

Упорством выборем медаль,
А с ней и МГУ доступней.
Как говорят, за далью – даль,
За целью – цель… Медаль… Да, с трудной

Задачей справилась. Итак –
Есть! В аттестате все пятерки.
Этап серьезный. Не пустяк.
Пусть от усилий в кровь растерты

Мозги, как руки от трудов,
Но остается сверхзадача…
Журфак встречать меня готов,
Однако ж здесь меня удача

В попытке первой подвела…
Москва ничьим слезам не верит…
Все – баллов я недобрала –
Дневное закрывает двери.

Как горько, как болит душа!
Казалось, всей судьбы основа
Разбита… Больше ни шиша
Не ждать от жизни мне… Готово

Меня однако же принять
Заочное… Пусть так! Готова
И я… Чем на судьбу пенять,
Борьбу продолжим лучше… Тома

В такой же роли… Как и мне,
Подруге новой светит только
Заочное… С ней наравне
Хватили по пилюле горькой.

С ней встретились у «райских врат»,
У двери, где дают путевки
В общагу – и решили враз,
Что быть нам вместе – и на кромке

Журфака удержались… Что ж,
Есть радость – обрела подругу.
Что потеряешь, что найдешь –
Судьба… А с Томой нам по кругу

Заочных сессий колесить…
Пока вернемся восвояси
С полупобедой… Что грустить,
Когда еще вся жизнь в запасе?

Кто был заочником, поймет:
Мне надобно искать работу
В редакции… Берет Умет –
Райцентр заочницу с охотой

Корреспондентом, а отец,
Что, вроде, должен бы гордиться,
Не рад, ведь от родных сердец
Придется дочке удалиться…

Всего-то двадцать с чем-то верст
И разделяяют два райцентра
Но мне теперь одной, как перст,
Самостоятельной, что ценно,

Но, в общем, и непросто быть.
Нашла в Умете комнатенку.
И принялась кропать – творить…
Не чудо ль, что меня, девчонку,

Вот так в два счета взяли в штат?
В деталях: позвонил редактор
Кирсановский: мол, так и так –
Езжай в Умет, покажь зарактер –

Там надобен корреспондент.
К тому ж, мол, я теперь студентка,
Ну, так сказать, лови момент…
Все б ничего, да только редко

Встречаюсь с мамой и отцом…
Районка… Подлинная школа
Профессии… Товар лицом
Здесь каждый день давай – и скоро

Здесь журнализма черный хлеб
Ты выпекаешь без заминки…
Хотя, как каждому, и мне б
«Нетленки» с пишущей машинки

Хотелось выдать на-гора…
Однажды вроде получилось:
Я описала два двора,
Семейства, то есть… Так, учились

В деревне – четверо друзей.
Два, то есть, парня, две девчонки.
А после школы – поскорей
Переженились – и вдогонку
Семья семье -- рожать детей

Взялись с нешуточным азартом:
Росло одиннадцать парней
В одной семье. Восьмого марта
В другой – тринадцать дочерей

Претендовали на подарки…
Случайно выпавший сюжет –
В одно касанье, без помарки –
В газету… К сожаленью, нет

В районке места для «нетленок».
По счастью и «сельхознавоз»
Меня не трогал с кучей пенок,
Мол, расцвели овсы… В совхоз,

В колхоз, конечно, посылают,
Но у меня особый блок.
Коллеги с завистью вздыхают:
Колхозный «красный уголок»

Конечно, описать приятней,
Чем занавоженный пригон…
Зато и похвалы принять мне –
(Знать, вправду репортаж пригож

Коль был отмечен на планерке) –
Достойней… Словом, жизнь идет,
Летит… Сказать, что на «пятерки»
Ее экзамены сдает

Студентка Люся – без надзора
Родительского – не решусь.
Однако ж не хочу разбора,
Сама, однако разберусь

Позднее, старой став и мудрой.
А жить однако же теперь,
Пока лицо не просит пудры,
Пока звенит душа… Поверь,

Одно лишь только сердце зряче,
И в этом прав Экзюпери…
В романсе о любимом плачет
Душа пронзительная… Три

Мы сдали сессии с Тамаркой.
И для себя решили: стоп!
Заочное бросаем. Жалко
Напрасно жизнь транжирить, лоб

От напряжения – в морщинах…
Нет,. наш бесценный МГУ,
Впредь на заочном не ищи нас,
Тупую одолеем мглу –

И все ж прорвемся на дневное…
Вдруг стал душить меня Умет.
Я понимаю, что со мною…
Подруга погостить зовет –

И я – у Томы. На Жемчужной,
В Новосибирске. Пятдесят
На градуснике. Вечер вьюжный
Собрал ее друзей. Гостят

Коллеги и односельчане
Тамары. Под полночный звон
Стихами, тостами встречали
Мы шестдесят девятый. Он

Нас с Томой подвести не вправе.
Мы верим: нас ведет судьба.
Мы верою в нее попрали
Ошибки кармы… Нас труба

Зовет вперед – Москва пред нами…
Мы верим: судьбоносный год
Взвивает ангельское знамя
Свершение надежд грядет…

Потом, за месяц до того,
Как прозвенит звонок -- к барьеру –
Порог приюта моего
Переступила Тома. Веру

Друг в дружке стали укреплять
В Кирсанове готовясь вместе…
Что месяц? Месяцев бы пять…
Да что поделать – честь по чести

Зубрили даты… В языках
Мы не поддержка друг для дружки:
Мой – инглиш, Томин – дойч… Никак…
И от подушки до подушки

Шлифуем знанья. От зубов
Чтоб отлетали факты, даты,
Хоть ночью разбуди... Ведь сбой
Непозволителен. В уста ты,,

Нам, красноречие, Господь,
Врасти, и сделай острым разум!
-- Ну, с Богом! С правой ножки! –
Хоть
Отец несуеверен, разом

Велел присесть и тут же встать.
Нас провожают до вокзала
Отец и мама… Как достать
Смогли билеты, и не знала.

Наверно, довелось, отцу,
Немало приложить старанья.
Стучат сердца, идут к концу
.Часы,... Минуты расставанья…
А вот и поезд на Москву…
-- Да не подхватывайтесь, рано.
Ваш – следующий… А в мозгу –
Тревожное предзнанье… Странно:

Но что-то вроде бы не так…
Томленьем предвещает глухо
Чего-то сердце… Тик-тик-так…
-- Вот этот ваш теперь… Ни пуха!

Стоянка пять минут… В вагон
Влезаем с Томой торопливо.
С платформы нам летит вдогон:
-- Успеха, девочки! Счастливо!…

И поезд дрогнул… Перестук
Ритмичный начал наш курьерский…
-- Билеты на проверку! –
Вдруг:
Орет «вагонный» с миной зверской:

-- Вы сели не на тот состав.
А ну, соскакивайте, живо!
На свой, похоже, опоздав,
В чужой поперлись? Некрасиво.

А с виду – кто б подумать мог –
Такие скромные – не стыдно?
Слезайте, я сказал! В комок –
Сердца скатались – как обидно!

Мы в слезы! Злобный проводник
Готов нас вышвырнуть на шпалы.
У каждой – чемоданы книг…
-- Слезайте вмиг! -- Слюной ошпарив,

И сатанея на глазах,
Собой от злобы не владея,
Орет… Мы с Томою в слезах,
Уже и выжить не надеясь,

Пытались что-то объяснить…
Тут отворилась дверь вагона
-- А ну, кончайте воду лить,
Еще не время для сезона

Дождей… Что приключилось, ну? --
Высокий, в форменной фуражке
Из тамбура в проход шагнул:
-- Я этой поездной шарашки.

Начальник… Ну-ка, тихо всем!
Рассказывайте! Так… Ну, ладно,
Бывает, девочки… Проблем
Добавили, но уж обратно

Вас не отправим. На купе
Расчитывать не станем, верно?…
Удобства в общем – так себе,
Но едем к радости безмерной.

Хоть все еще стучит в мозгах
От ужаса пережитого…
Но приближается Москва,
Где будем утром в пол-шестого…