Ледяная дева или Легенда происхождения морозных узоров

Признаюсь, что хотя я чаще всех
Времен зиме пою – мне все не любо
В ее владычестве: полгода снег,
Трещит мороз, на плечи давит шуба,
Дорога кажется в сто раз длинней,
И ветер – злей, и ноша – тяжелее.
А солнце? Что за прок с его лучей!
Сияет ярко, а совсем не греет!
Несносна и спесивая пурга –
Слуга простуды. Ни коньки, ни сани
Не радуют. Но все же мне дорога
Зима совсем другими именами…
–––––––––––––––
Есть дикий край. Под ледяной броней
Стихия первозданная таится
И пробужденья ждет. Окутан тьмой
Пейзаж угрюмый. Призрачные лица
Богов умерших грезятся в немом
Сиянии небесных ожерелий.
Качается борей, объятый сном,
На лапах вековых таежных елей.
Его дыханье – снежнокрылый змей, –
Завьюжит белой слепотой дороги,
И смерчи с обезлюдевших полей
Сольются в образ царственный и строгий.
То Ледяная Дева. Взгляд ее
Исполнен непонятною тоскою.
И шлет она на теплое жилье
Звенящий бубен властною рукою.
Из ночи в ночь, пока весь город спит,
Она бредет по улицам пустынным,
Заглядывает в окна, и стучит,
И просится погреться у камина,
И плачет, замерзая на стекле,
В холодном одиночестве рассвета.
Но люди знают, сколько сил в тепле,
И берегут искусственное лето.
Любовь их суеверна и проста,
Сердцам уютно в полушалке страсти,
Чтоб променять на бледные уста
Ручное, одомашненное счастье.
И, уходя ни с чем в мороз и тьму,
Зима оставит на оконной рее
Узорное послание тому,
Кто зябнущее сердце отогреет.
А утром осмотрительно сотрет
Какой–нибудь прохожий осторожный
Ее лицо, врисованное в лед,
Чтоб душу странный образ не тревожил…
––––––––––––––
Я помню, мимо дома моего,
она морозной ночью проходила.
И, вглядываясь в темное окно,
Звала меня… Но я ей не открыла.
Я отвернулась, чтобы не узнать
Ее глаза в зеркальном отраженье.
Зачем? Поэту сладостней мечтать
В тепле, укрывшись пледом сновиденья.