Скорый Минор

Рельсы уводят вперёд, в равнодушный оранжевый свет
Возбуждённо сверкая прямой, обнажающей правильный нож.
Вот осталась секунда — и в дар ураганам задушенным прочь ты уйдёшь
Растворив в воспалённом сознании вечера свой силуэт.

Вот, внезапней космической доли мгновенья
Высыхает роса на зеркально-искрящихся гранями тканях металла
Близ моторов, зашедшихся рёвом, как будто, лишь раз в этой жизни, пристало
К их стальным якорям уводящее в вечность влеченье.

Поворот — и желания в траурной мгле потерялись.
Открывая всё дальше секрет темноты, ты всё дальше и дальше уводишь из рая.
Так, внезапно став вкрадчиво-слепнущим, пульс, не найдя нужных вен, покидает
Наш Carotis и наш Vertebralis.

И в визгливом полуночном вопле твоём
Угрожающе-страшное чудится мне. В обтекаемой, призрачно-женственной форме
Когда вдруг в неестественном шторме ракетой навстречу платформе
Ты проносишься в ночь, дождь пронзая лучом.

Лишь когда ты так мчишься, ты в чём-то счастливый
Лишь когда чуть качает шасси, а в усталых вагонах все спят,
И когда лишь зачем-то в IX-м купе всё зовёт в корабли, на снотворные войны солдат
И матросов по радио ритм баркаролы, всё нетерпеливей.

Точно так привлекателен стан балерины измученной. Мне как родная
Она когда все взмокшие, волосы спутались. Нет, волшебство не разрушишь.
Пусть насмешливый взгляд её полон презреньем затравленных. Но в мою странную душу
В это время врывается нетерпеливый восторг. И она понимает.

Вот и вторя мерцанью огоньков небосвода приветному
Бортовые огни твои также мечтательно светят, и кажется, в их детских глазках
Отражаются тени полночных цветов, что как будто сплетаются в ласках
Подражая смешенью красивых лучей многоцветному.

Рокоча, рвут в клочки сотни метров, бросаясь под ноги колёсам.
Бесконечно тяжёлым, покажется? Нет — очень лёгким и призрачным, точно
Облака. Но смогли б их жестокие, страшные грозы так быстро и мощно,
И так бешено мчать твой мотор — остаётся вопросом.

Чуть похожая формой на бледную тень самоката
Когда в полночь с детьми на дорогу выходит смешная семья,
Раз в сто тысяч длиннее чем эта строка над бескрайней рекою стальными болтами зажата
Одинокая бритва моста, темноту, точно вену, кроя.

Термоядерный час: в этом страшном вертиго
Исчезают цвета, и над меркнущей голографической пустошью всходит Луна,
И космическим камнем в космическом сне она призрачно ждёт. Её хочет волна
И луна дарит ей своё фото в речном тиоиндиго.

Так, утечкою брома, в стремленье к жестоким повторам,
Всё зальёт — на час раньше чем должен — восход, безразлично-холодным и твёрдым огнём.
Воевода отчаянных, молния в спутанном стихотворенье моём,
Солнце вспышкой сольёшь ты с рычащим от тока мотором.

Виртуально-отталкивающе видеть всю нашу жизнь в час восхода,
Когда так быстро мчишь — в неизвестность из дома, в пурпурном бреду без конца, на заре...
Так охота вернуться туда, где над крышею «детского мира» в ночном серебре
Неприметнее золота с примесью меди свет нежных планет небосвода.

Отрешённый от жизни, подобно ночным самолётам,
Это ты прошипел мне когда-то про мрачных Тристрамов и мёртвых Изольд.
В тот момент, когда в руки свои ты берёшь управленье бессонным полётом
Лангольеры приходят под грохот Solefald.

Неужели ты так неизбежно проносишься в воспоминаньях
Разрушая любые преграды навстречу неявной судьбе?
Неужели навечно останешься мне ожиданьем и непониманьем,
Испытанием в самой тяжёлой и честной мольбе?!

В моём мягком IX-м купе... Она просто пришла — нагишом, без билета.
Я лишь тонким намёком читаю впотьмах очертанья холодных движений её.
Поцелуй меня в рот и оставь одиноко блуждать состоянье моё,
Тоже мне, проститутка — тоска, неуютная гостья рассвета.

Ядовитых поганок сплетение подлым абортным аккордом
В этом времени гордом взрывает вагоны в тоннелях и рушит дома.
Жжёт обида в сплетении солнечном в этом трагически-мчащемся скором
Точно гибель художников! Точно чума!

Я хочу ещё водки. Терпеть это всё невозможно.
Проводник не заметит, он спит — умоляю, найдите стакан.
Иногда нагнетанье ужасного в жизни настолько тревожно,
Что опять попадаешься в этот извечный капкан.

Милосерднее жизни, нежнее, чем кожа
Скорость, в этом ты прав — ты всегда должен мчать.
Ты нашёл утешенье. И всё же дороже —
Никогда не найти! Никогда не догнать!

Что дороже всего? Что всей жизни дороже?
Может то, зачем вечно всё гонится... Стой! Оглянись! Ты устал.
Кровь ребёнка — и та утолить вечной гонки не может,
Заражая прямых молибденовых рельсов металл.