Здесь голос пел...

Здесь голос пел. Потом ушел, затих...
Цветами алыми горит земля сырая.
Средь игр холодных, пошлых и чужих
В бирюльки слов я больше не играю.

Растаяла бумаги белизна.
Золой унылой выпачканы пальцы.
Стихи – прекрасны, но у них одна
Привычка нехорошая – сбываться.

Пока расщелкал правила игры,
Успел в нее выграться и влюбиться,
Те, кто к тебе особенно добры –
Уже не здесь, по ту границу Стикса...

Оправлены в трагический овал,
С улыбкой смотрят с берега иного.
Ты – горевал. А кто-то – рифмовал!
Но воскресить бессильно даже Cлово.

Да, воскресить – бессильно! Но порой
В белиберде, в беспамятстве азарта...
Ах, дети! Что зовете вы игрой?
Не то ль бедою назовете завтра?

Но нет – не убедить. Напрасный труд!
Я пристально и прямо в пропасть гляну.
Стихи сквозь кожу прорастают в грунт,
В дымящую и дышащую рану...

Последний стих... Твоя взяла! Живи!
Ты сквозь неверье в небо рос упорно.
Сияй – как храм, стоящий на крови.
Цели, цари – как Спас Нерукотворный.

30 – 31 января 2001

ФОТО: Интернет