Притяжение

Танец журавля


Я загасил свои мечты,
Я перекрыл пути надежде,
И снял покровы немоты
С того, что было тайной прежде.

Давным-давно прошла пора
Смешным кому-то показаться,
Считать всерьез, что жизнь - игра
И, ненавидя, улыбаться.

Мне зубы выбил этот мир
И нагло выхолостил душу.
А друг, что дорог был и мил,
Давно все святости нарушил.

И только женщины... Сказать
Могу: они при каждом разе
Всегда умели доказать,
Что даже этот мир прекрасен.
                6.09.95 г.

*   *   *
                1960 г.
Завтра я, позабыв про тревоги,
Сяду в поезд, под шутки и смех,
Укачу по железной дороге
В край, где был я счастливее всех.

В край, где буду бродить я по улицам,
Улыбаться, не зная чему.
Память светлой метелью закружится
И присядет к окну одному.

Будет свет в том окне нешироком,
И хоть станет светить он не мне,
Все равно я ему одиноко
Улыбнусь, словно давней весне.

Все мы, все свою первую нежность
Бережем до глубоких седин.
Потому я, приняв неизбежность,
Может, буду грустить не один...

Завтра я, позабыв про тревоги,
Сяду в поезд, под шутки и смех,
Укачу по железной дороге
В край, где счастья хватает для всех.

И не надо мне лучшей награды,
Чем родного жилья простота:
Сельских улиц кривые ограды
И высоких небес красота.


*   *   *
                1961 г.

Нет, от твоей зовущей тени
Всю жизнь мне, видно, не уйти.
Тот легкий ветерок весенний
Догонит на любом пути.

Вздохнуть заставит грустно-грустно
И день идущий позабыть.
И сразу в сердце станет пусто -
Захочется с тобой побыть.

Но ты в судьбе моей нескладной
Блестишь луною из воды:
Хоть близок образ твой желанный,
Да разве мне доступна ты?


Вот образ твой все ближе, ближе...
Хочу схватить его рывком!
Но лишь одна вода забрызжет,
Да в ней луна махнет хвостом.

А ты о первом нашем чувстве
Забыла, как и обо всем.
Живешь, моей не зная грусти,
Не вспоминая ни о чем.


*   *   *

                1962 г.

И зори вешние давно померкли,
И тополевый стаял снег,
Но до сих пор не утихает в сердце
Твой колокольчиковый смех.

И все же зря осенняя прохлада
Тихонько шепчет мне о том,
Что ей сейчас листвою палисада
Недолго сжечь твой светлый дом.

Ведь в доме том и осень - просто осень,
Четверостишия строка,
В которой дней минувших и не спросят,
Да и тоска невелика.

Там ясно все. И, видно, - хоть убейся, -
Что помню я - не вспомнишь ты,
Как мы с тобой в сентябрьском ярколесье 
Искали поздние цветы.

В лесу том все давно уже, наверно,
Готово встретить первый снег,
Но не забыли даже и деревья
Твой колокольчиковый смех.


*   *   *
                1963 г.

Не ты ли ночью мне в окошко
Стучалась робко в тишине,
И не твоя ль, скажи мне, ножка
Меня тревожила во сне?

Но это может лишь присниться...
А наяву, а наяву -
В лесу озябшая синица
Зажгла последнюю листву.

И грусть, и робкая надежда.
А в результате - ничего!
И ты пройдешь, хрустя одеждой,
Не бросив взгляда одного.

А я с тоской пустопорожней,
Чтоб как-то смягчить боль беды,
Куплю на память - так похожий! -
Портрет одной кинозвезды.


*   *   *
                1964
                Таньче
Ты не из сказов ли Бажова,
Не отпросившись даже у него,
Пришла из дальнего былого,
Пришла из мира детства моего?

Я помню: озеро лесное,
На камне гладком девушка с тоской
Полощет тихою волною
Свой чудодейный волос золотой...

Наивный лепет детских сказок,
Ты сердцу и сейчас все так же мил!
Пускай не видел я ни разу
Тобою сотворенный дивный мир.

Но свежесть чувств и яркость красок
Выносит человек в душе всегда
Из мира этих детских сказок
В запас - на все грядущие года.

Не потому ль с волненьем новым
Так нежно-нежно память ожила:
Ты не из сказов ли Бажова
Ко мне, нежданная, опять пришла?


*   *   *
                1965 г.

Трепещут синие ресницы
Моей студенческой весны.
Мне почему-то стало сниться,
Что ей подснежники нужны.

Понятно, что я в сны не верю,
Но тут-то не простые сны!
И не отдать ли дань поверью
Любившей сказки старины?

Я день потратил для подарка.
Промок до ниточки в лесу.
И вот иду, довольный, к парку,
Букет ей, ветреной, несу.

Но, сжав капризной розой губы,
Она отрезала в пылу:
- Кто вам сказал такую глупость,
Что я подснежники люблю?..

А на другой день на зачете
(О, где же справедливый суд?!)
Я получил предельно четко
По электронике "неуд.".



               
Аленушка
                1966 г.

Там, у омута, ряской заросшего,
Где вокруг на сто верст - ни души,
На спине валуна Аленушка
Тихо слушает камыши.

Может быть, она только что плакала.
Не от этого ль так синё?
То ль глаза ее в омуте плавают,
То ли омут - в глазах у неё...

Сколько в красках и жизни, и небыли -
Я подобных не видел картин!
Виноватить ее или небо ли,
Что хожу до сих пор я один?

Но когда вся душа моя тронута
Невозможным сиянием дня,
Знаю я, у далекого омута
Ты, Аленушка, ждешь меня.


*   *   *
                1967 г.
                Т.Ч.
А затоны осиротели -
Гуси-лебеди улетели.
Как кричали они над водой,
Как стращали и нас бедой!

Ты поверить им не хотела,
Ты о чем-то веселом пела.
Но молчали, скрывая страх,
Все печали в твоих глазах.

А теперь вот под небом серым
Я кружусь по осенним скверам,
Как под ветром кружит листок...
Кто об этом подумать мог?!

Видно, в нашем сердечном деле
Тоже лебеди улетели.
И печали в глазах твоих
Отмолчали за нас двоих.


*   *   *
                1968 г.
                Машеньке
Первый снег - это белый призыв!
Не удержишь запевшие силы.
И деревья стоят, как призы
Тем, кто ждал обновленья России.

Все вчерашние мысли мои
Просветлели и просят простора:
Словно белые соловьи, -
Так и рвутся для разговора!

Только как мне с тобой говорить?
Ты еще по вчерашней дорожке
Все идешь, чтоб меня укорить,
Все обиды собрав до крошки.

На тебя еще белый стих
Не нашел, не проветрил душу,
Новый день еще дум твоих
Всею светлостью не нарушил.

Но забудь про обиды свои -
С прошлым нам ничего не поделать.
Слушай лучше - поют соловьи,
Ты таких ведь не слышала - белых.


*   *   *
                1969 г.

Этой ночью вызвездились краски,
И дрожат в нахмуренном окне
Стариной взлелеянные сказки,
Тишиной заманенные в снег.

Будто в этих блестках-перезвездках
Чьи-то души ожили сейчас,
И глядят из россыпи морозной
Тыщи глаз, любимая, на нас.

Тыщи глаз озябших... Ты не бойся,
Если приглашу гостей я в дом -
Надо же кому-то позаботиться
О застывших сказках под окном.

Пусть войдут, пускай внесут немного
Холодка на лапках снеговых.
Нам тепла, родная, слава Богу,
Хватит и не только для самих.


*   *   *
                1970 г.
                Т.К.
Домик твой под горою Думной
Так одрях от бегущих лет,
Что теперь и поверить трудно -
Он ли это глядит на свет?

Покосившиеся ворота
Почернели, как от тоски,
И от нашей скамьи, у заплота,
Ни одной не осталось доски.

Нет и яблоньки той, дикарки,
Только, броские за версту,
В палисаднике кудри царские,
Что-то помня еще, растут.


*   *   *
                1971 г.
Прибери свои волосы в ночь!
Я сегодня в одном лишь нуждаюсь,
Чтоб смогла к предрассветию дочь
Зародиться средь всех твоих таинств.

Хоть каморка у нас и тесна,
И достатком сверкает не густо,
Только сколько скопила весна
В ней отцовского светлого чувства!

Пусть нам жизнь в откровенье своем
Не всегда улыбается мило,
Но ведь надо ж кому-то ее
Продолжать в этом яростном мире.

Я хочу, чтоб у нас была дочь.
Я хочу... аж до дрожи морозной!
И пускай эта майская ночь
Нам покажется самою звездной.


*   *   *
                1972 г.
Я, считая дни разлуки,
Не ломал картинно руки,
Не просил судьбу ускорить
Ход строптивый бытия,
Но в тоске, глухой и душной,
Я шептал, едва проснувшись,
Не давая воли горю:
"Здравствуй, зоренька моя!"

Ты, наверно, и не знала,
Как мне крепко помогала
В каждом помысле высоком,
В каждом малом пустяке,
Как ты ночью к изголовью
Подходила и с любовью
Говорила на особом -
Только нашем языке.

И пускай проходят годы
Сквозь изменчивость погоды,
Пусть познают наши души
Все невзгоды бытия,
Но какими б мы ни стали,
Я и в самой дальней дали
Прошепчу, едва проснувшись:
"Здравствуй, зоренька моя!"


*   *   *
                1973 г.
У любви свои порядки!
Ты в раздумье не греши,
Будто только сыто-гладко
Жить ей хочется в тиши.

Да покой ей просто вреден!..
Но похмельною порой
Удивляются соседи:
Как же ты живешь со мной?

Ты могла бы им ответить,
Чтоб обиды не держать,
Но соседи - есть соседи,
Их нельзя не уважать...

И без умысла плохого
Ты солги им, так и быть:
Дескать надо и такого
Хоть кому-нибудь любить.


*   *   *

...И сколько ни ворчи, моя родная, -
Я не услышу,
                я ведь крепко сплю.
Но даже и милиция не знает,
Как я тебя по-трезвому люблю!


*   *   *
                1974 г.
                Таньче
Приходи ко мне на грустины
Из веселого далека.
Пусть опять затрепещут осины
От раскосого ветерка.

Пусть расколются снова росы
От лучистых твоих шагов...
Ну зачем на твои вопросы
Я закаты сплетал из слов?

А теперь вот стою с повинной
Средь житейских своих полей.
Приходи ко мне на грустины,
Хоть во сне меня пожалей.


*   *   *
                1975 г.

Зимуем, Машенька! Опять
С тобой мы Бога прогневили:
Своих цыплят пересчитать
И этой осенью забыли.

Но не трястись же над судьбой,
Коль, не обманывая возраст,
Еще способны мы с тобой
Увидеть небо в крупных звездах.

Еще нам строить этажи
Своих надежд и устремлений
И понимать, что эта жизнь
Не для усталости и лени.

Пусть нытики над ней скулят -
Ведь мы с тобою не чета им.
А что касается цыплят,
То после их пересчитаем.


*   *   *
                1976
                Людмиле
Заблудиться легко под луной.
Впереди - череда силуэтов
То ли замков, придуманных мной,
То ли явью рожденных предметов.

Я в тех замках давно не жилец,
Только в час полнолунья поверю,
Будто рощица эта - дворец,
Будто с краю сосенка - твой терем.

Будто все мне пока по плачу:
Вот еще подожду и услышу,
Как по первому в небе лучу
Заскользит твоя песня - все выше!

Но спадут эти чары луны,
И опять я спрошу у рассвета:
"Где ж те зори, те песни и сны?"
Только знаю, не будет ответа.


*   *   *
                1977 г.

Я на возраст свой давно в обиде,
Только чувств и нынче не сдержу:
Твое имя гордое, Ф а р и д а,
Я в стихи по буквам рассажу.
Зацветут   
              Фиалки, 
              Астры,
              Розы,
              Ирисы,
              Дрианды,
              Аконит.
Никакие сплетни и морозы
Не нарушат их прекрасный вид.

Им цвести в любое время года!
...Только грустно все же сознавать,
Что весною лишь душе природа
Позволяет возраст забывать.

Но когда с разгоряченным видом
(Мне в стихах и годы - не беда!)
Я дойду до звонкого "Фарида",
Ты поправишь тихо: "Фарида".


*   *   * 
                1978 г.

Вот ведь, ушла... И опять только полночь уныло
Смотрит в окно.
И душе до того все постыло,
Что и не знаешь, куда подевать эти миги
Стылой тоски, что не любят ни мысли, ни книги.

Вот ведь, ушла... Мне б уснуть, мне б забыться хотя бы!
Тошно себя ощущать и ненужным, и слабым.
Тошно смотреть, как луна, разгораясь сверх мочи,
Все ж перекинула луч во вторую часть ночи.

Вот ведь, ушла... И опять я себя проклинаю.
Ночь так светла, а душа позакрыла все дверцы.
Вот и выходит: себя до сих пор я не знаю...
Тих твой упрек, но как больно, как муторно в сердце.


*   *   *
                1979 г.

Я хотел бы верить в Бога,
Жаль, что с детства не привык.
А теперь вот над дорогой
Месяц кажет мне язык...

Постучался к ней, и скоро
Загорел в окошке свет.
И бабенка лет под сорок
Хохотнула мне в ответ:

- Лиду? Что ж ты, мой хороший,
Не узнать меня решил?
Аль глаза свои порошей
По пути запорошил?..

Ничего былого в Лиде
Я, конечно, не нашел.
Только зря ее обидел,
Только зря я к ней зашел.

На плечо пальто накинув,
Проводила до ворот.
И летело гулко в спину:
- Ты и сам уже не тот!


*   *   *
                1980 г.
                Л.Б.
И день
Светить не перестал,
Когда тебя я осуждал
За быструю свою победу...

Будь проклят час, когда я предал
Елань в ромашковом угаре,
Осокой сжатый ток ручья,
Твой взгляд с доверчивостью карей,
Он - как молился на меня.

Но с той поры мне - не влюбиться:
Торчком вина в душе торчит,
И тёмно там, где б - солнцу биться,
Что сладким должно быть - горчит.


*   *   *
                1981 г.

Отлистала осень листья -
Сорвала последний лист.
И деревьев скорбных лица
На одно лицо слились.

И под серой глыбой неба
Захотелось мне, как встарь,
Светоносной силой снега
Снять с души уставшей хмарь.

Только юг, увы, - не север,
Снегопада тут не жди!
И зимой здесь небо сеет
Все дожди, дожди, дожди...

Так чего ж о невозможном
Горевать и душу рвать?
Уж давно осталось в прошлом
Жизнь, где мог я снеговать.

Уж давно, как эти листья,
Дни в былое улеглись,
И любимых давних лица
Все в одно лицо слились.


*   *   *
                1982 г.

И, хлопнув дверью, навсегда ушел -
Пускай подводит жалкие итоги!
Хватает грязь клыкастая за ноги,
Но это - путь. Я знал, что он тяжел.

Но это - путь! И месяца лучи
Еще осветят мне ночные недра...
А роща бьется на руках у ветра
И бесполезен крик ее в ночи.


 
               
           Колдунья                1983 г.

Там, у самой у Думной горы,
Где гнездились бажовские сказы,
Ты меня от закатной поры
До рассветной лечила от сглаза.

Что шептала ты глухо тогда?
Из чего ты заклятья сплетала?
Ведь от них даже в речке вода
То смолкала, то вновь лепетала.

Баламутный нам пел соловей
В полусмутной тиши тальниковой,
Но к душе непутевой моей
Не нашла ты заветного слова...

Оглянусь - ты давно позади,
С кем-то рядом идешь одиноко.
Да и мне - хоть гляди, не гляди -
Счастья тоже досталось не много.

А ведь мог не с другой пить вино
Там, на свадебном грустном веселье,
Ведь не слабым же было оно,
То твое приворотное зелье.
 
*   *   *
                1984 г.
                Таньче
Белый медленный звон
Над притихшей планетой кружится.
Как доверчиво он
На осеннюю землю ложится.

Все смелей и смелей
С поднебесья снежинки слетают,
Но, прижавшись к земле,
В тот же миг от тепла ее тают...

Как доверчиво ты,
Не послушав ничьих опасений,
Раскружила мечты
Над моею душою осенней.

Мне б любить тебя - век!
Только с юностью вновь - не сдружиться...
А доверчивый снег
На притихшую землю ложится.

Как же он, белозвон,
Безбоязненно с неба слетает?..
Посмотри-ка, ведь он
Всю окрестность прикрыл и не тает!

*   *   *
                1985 г.
Если нет на земле чудес,
Ленью разум - не озарить.
Если мир этот - темный лес,
Надо тропку свою торить.

Если хочется, да невмочь,
Надо правде в глаза смотреть.
Если тянется долго ночь,
Сказкой душу не обогреть...

Только в это ли верить мне,
Если помню, как у меня
Распирало грудь по весне
От всесильной веры в себя!

Видно, кончился, вышел срок,
Онемела душа от ран,
И, наверно, лишь твой порог
Для надежды мне Богом дан.

Развяжи меня. Разреши.
Укрепи, добротой дыша.
Где еще для больной души
Улыбнется сквозь боль душа?

*   *   *
                1986 г.
Танец журавля
Прилетели журавли,
Подгадали к нужным срокам...
И все мысли о любви -
В светлотереме высоком!

Не хотел я говорить,
Да душа не знает меры:
Сколь ни гнул ее за прыть,
Не согнул, в проклятой, веры.

А во что и верить ей,
Если жизнь уже - как в сите,
Если стая журавлей
Не в моем жирует жите.

Оглянусь в тоске назад -
Все там призрачно и зыбко:
Чей-то облик, чей-то взгляд,
Чья-то грустная улыбка.

Только я ли виноват,
Что душа не знает меры,
Что не сжег еще закат
Ни тоски ее, ни веры?

Вне законов бытия
Жить пока не поспешаю...
Видишь в танце журавля?
Это - я. Не помешаю?

*   *   *
                1987 г.
                К.П.
Как ни ясна над лесом просинь,
А не обманет небо нас:
Такую ясность только осень
Ему дает в погожий час.

Рискнуть мне, что ли? Между сосен
И над прудом, что не погас,
Найти б ту стежку, где не раз,
Едва дыша, мы шли по росам.

Осенняя тоска порой
Томит сильней, чем вёсен рой.
Мир без любви, увы, несносен.

Еще смогу я полюбить!
Но на ответ: "Тому не быть",
Я промолчу. Любви не просят.

*   *   *
                1988 г.
Давай забудем хоть на время
И возраст наш, и боль утрат.
Авось, не только для смиренья
Нам чувства высветлил закат.

Еще душа в пылу горенья
Способна даже свой распад
Отобразить на звучный лад,
Раздумьем вызрев до прозренья.

О, мудрость, слишком поздно ты
Канвою стала Красоты,
Основой жизненного смысла.

Воистину, зачем живешь -
О том, увы, в конце поймешь.
И загрустишь - не так все вышло...

*   *   *
                1989 г.
У старого причала
Густеет ночь. Таинственна вода.
Поскрипывает старый дебаркадер.
И вспомнил я, как женщина тогда
С улыбкою звала меня на катер.

И - вспыхнул день! И легкий ветерок
Враз превратился в переливный ветер.
Плескал в руке у женщины платок,
И взгляд ее отчаян был и весел.

А за кормой - бурунный вился след.
А впереди - заманивал нас остров...
Прошло не год, не два, а тридцать лет,
Но как светло от памяти мне острой!

Как будто прежним я пришел сюда,
И вспять река свои просторы катит...
Густеет ночь. Таинственна вода.
И не смолкает старый дебаркадер.

*   *   *
                1990 г.
Непогода всю ночь будоражила тьму
И шуршала опавшими листьями.
Мы сидели с тобой, огоньку одному
Доверяясь неясными мыслями.

Ты призналась тогда, как страшит тебя жизнь,
Как она тяжела и обманчива,
И сказал я тебе: "Если едешь - держись!
А на страхи что душу растрачивать?"

И когда огонек был потушен уже,
И ко мне ты прижалась доверчиво,
Все же чувствовал я, как ты тихо в душе
Продолжала невзгоды высвечивать.

И тревожно мне стало тогда самому,
И, чтоб как-то от смуты избавиться,
Прошептал я тебе: "Верь всегда одному -
Было б небо, а солнышко явится".

Отчего же та ночь так тревожна была
И шуршала испуганно листьями?
Ведь и жизнь, почитай, вся почти что прошла,
Хоть и шла она с грустными мыслями.

*   *   *
                1991 г.

На этой лужайке фиалки
На крохотных ножках росли.
Срывал я фиалки для Алки -
У ней тогда ноги не шли.

Я сам был ходячим не очень,
Но все же меня костыли
До этой лужайки цветочной,
Скрипя, каждым утром вели.

Еще отдыхал санаторий,
Где строг для "постельных" режим,
А я уж торчал в коридоре
С букетиком скромным своим.

Сестра недовольно спросонку
Ворчала и супила бровь:
"Зачем растравляешь девчонку?
Какая тут, к черту, любовь..."

Но я с медсестрой перепалки
Не вел, и смолкала гроза,
Когда загорались у Алки,
Совсем как фиалки, глаза.


*   *   *

                1992 г.

Да вас еще и не было, когда
Я приводил любимую сюда!
Такими ж были звезды и луна,
Но тут росла сосёнка - не сосна.

Да и цветы - как эти. Только те
Куда светлей сияли в темноте.
И ручеёк бывал куда как шал...
- Я ухожу. Простите. Помешал.

*   *   *
                1993 г.
                Т.К.
И думал я в тоске бессонной,
Что никогда уж - никогда! -
Не буду, глупый и влюбленный,
Забором счастья обнесенный,
Забывший возраст и года,
Шептать тебе: "Любил всегда!"

Я думал: ты - звезда, с которой
Случайно встретил юность лет
И вдаль умчался метеором.
И лишь в мечтах - за ста запорах! -
Ловил твой дальний тихий свет,
Хотя тебя давно уж нет...

И вот - случайность ли простая? -
Мы повстречались вновь с тобой!
И я теперь уже не знаю,
Иль той тебе я изменяю,
Иль, вспомнив свет весенний твой,
Я изменяю уж не той!

Да кто же ты: иль - та, иль - эта?!
А ты смеешься и молчишь,
И глазом, полным тьмы и света,
Лукаво на меня косишь.

*   *   *

                1994 г.
                Таньче
Еще цветы виднеются в траве,
Еще не скоро осень забуянит,
И кликом журавлиным в синеве
Последние надежды лета ранит.

Пойдем пройдемся, милая моя,
Туда, где мы весной с тобой бродили,
Где трели Железянского ручья
Еще от прежних песен не остыли.

Прислушайся! Как сосен ровен гуд,
Как шелковист вокруг язык березок...
Придет пора, и все они замрут
От ранних ли, от поздних ли морозов.

Ну, а пока - и солнце в синеве,
И август на любой лесной поляне
Раздразнит нас ромашками в траве
И запахами в тень еще заманит.

*   *   *
                1995 г.
От бесовских проказливых шуток
Все бока изболелись уже...
А любовь - каждый раз первопуток
И пожившей на свете душе.

Каждый раз, будто это впервые,
Удивительным чувством томим,
Я на схватки готов ножевые,
Только б снова поверить: любим.

Обернись, улыбнись, догадайся,
Снизойди до заблудшей души.
Если хочешь, и в ней покопайся,
Только ставить свой крест не спеши.

Не от возраста чувства зависят,
И не в юности только любовь
Не дает успокоиться мыслям,
Окрылив их надеждами вновь.

Так ответь же, иль - напрочь рассейся!
Так и эдак - все будет к добру...
Но опять то ли бес, то ли сердце,
Изнывая, стучит по ребру.

*   *   *
                1996 г.
         Благодарю

1.
Может быть, ты о нашей любви и не помнишь,
Может быть, ты намного счастливей с другим,
Только я до сих пор тем же чувством наполнен,
Видит Бог, до сих пор я живу только им.

Пусть мой мир и пронизан лишь светом печали,
Но не в нем ли, как раньше, поют соловьи,
И все звезды на небе своими лучами
Не о нашей ли шепчут о вечной любви?

И не верю я в то, что людские дороги,
Разойдясь на Земле, не встречаются вновь
Ну хотя бы вон там, где лишь Бога чертоги,
Где из каждой души светит только любовь.
2.
Благодарю тебя за то, что ты была,
Благодарю за радости и муки,
Благодарю за то, что, где б ты ни жила,
Мне никогда уже не быть с тобой в разлуке.

Благодарю тебя за звездные мгновенья,
За то, что ты одна постичь мне помогла
Огонь души моей и мира откровенья.
Благодарю тебя за то, что ты была.

Благодарю за то, что ты пребудешь вечно
В душе моей, светясь тем лучиком тепла,
Что пробивает Твердь и космос бесконечный.
Благодарю тебя за то, что ты была.

*   *   *
                1997 г.
Печальна и светла стояла ночь над нами.
Был воздух нежно-тих. Была луна кругла.
И были мы полны мечтами, словно снами.
Средь них цвела одна - печальна и светла.

Давно та ночь прошла. Давно ушли мы сами
С тропинки той ночной, что к звездам нас вела.
Исгасли и мечты за дальними лесами,
Не меркнет лишь одна - печальна и светла.

И я порой смотрю на реденькие звезды
И вспоминаю ночь, где нежным был и воздух.
И грустно мне, что жизнь совсем как не была.

Что и на миг не быть тому, что было прежде,
Но все же, все же жмусь к последней я надежде.
Она еще жива - печальна и светла.

*   *   *
                1998 г.
Неужели не вспыхнет звезда
С новой силой средь млечности ночи,
И не хватит ни страсти, ни мочи
В день былой заглянуть сквозь года?

Неужели уже никогда
Не забьется томительно сердце,
И душе моей не разгореться
Тем огнем, что горела всегда?

Неужели ушли навсегда
И минуты мои, и мгновенья,
И остались одни откровенья,
Да и те не оставят следа.

*   *   *
Шмуцтитул    На великих стройках коммунизма
Встреча с юностью
Эти парни в пропыленных робах
С пониманьем о моих дорогах
Слушают, приветливо-тихи.
Что ж, я рад, коль по душе им чувства
Моего негромкого искусства.
Жаль, что не про них писал стихи!

Жаль, что я вон с тем парнишкой рядом
Не сверял скупой строкой наряда
Хода выполняемых работ.
Не меня здесь ветры привечали,
Не меня товарищи качали
За успех, пришедший в свой черед.

Только и в моем рабочем стаже
Есть период - и немалый даже! -
Памятный, как первая любовь.
И меня профессия "строитель"
Покрутила по своей орбите,
Горяча романтикою кровь.

Потому стараюсь я на равных
Говорить с парнями, и о славных
Наших давних буднях речь веду.
Ведь и мы с путевками райкома
Уезжали в юности из дома
Обучаться жизни и труду.

И пускай невозвратимо время,
Разве не романтиков здесь племя?!
Разве дух в парнях уже не наш?
Так с чего ж взгрустнулось мне немного?
Жаль, не довела меня дорога
До твоих объектов, Атоммаш.
                1983 г.

*   *   *

Молодые года,
Как весною вода,
Так и рвутся: "Куда бы?.. Куда бы?.."
И сквозь ясные дни
Вдаль сбегают они,
Где железные ждут их прорабы.

Обращенный назад,
Не задержится взгляд
На лице... на пеньке... на речушке...
- Выбирал вас не я!
Есть другие края,
Они здешнего края - получше!..

Эхо четко вокруг
Разнесет перестук,
Пожираемых далью вагонов.
Тихо ойкнет трава,
Тихо вздрогнет листва
На знакомых еще перегонах.

И пока далека
Ностальгия-тоска,
Та, что ввек никому не осилить.
Но и там, позади,
Но и там, впереди,
Всё - Россия, и всё - для России!
                1983 г.
*   *   *

Первая Атомная
                Моим товарищам по строительству
                Белоярской ГРЭС (АЭС)
На стройке Атоммаша в Волгодонске
Вдруг вспомнил я свои семнадцать лет,
Когда впервые топором отцовским
Стал зарабатывать себе на хлеб.

И на такой же стройке Всесоюзной
(На ней тогда сходился клином свет!)
Порою думал: здесь я самый нужный,
Незаменимый, в общем, человек.

А как гордились мы святою верой
Не в то, что строим - чудо из чудес,
А в то, что это будет самой первой
На всей планете атомная ГРЭС.

На жизнь на всю та вера в нас осталась!
И мне теперь не грустно знать о том,
Что наша ГРЭС сегодня оказалась
Ведущей лишь в масштабе областном.

Ведь знаю я, что был тогда - не лишним,
И счастлив тем, что каждый день с утра
Звенел топор мой в самой гуще жизни,
И жизнь звенела в песнях топора!
1973 г.
ххх
Байконур
И ни в каких анналах пропыленных
Ты наших скромных не найдешь имен...
Солдатским потом крепко просоленный,
Воистину железным стал бетон.

Его мы куб за кубом средь пустыни
В опалубку вливали на века.
И солнце прожигало наши спины,
И миражи рыжели от песка.

И если механизмы виновато
Молчали в самый яростный момент,
Мы больше полагались на лопату -
Испытанный и верный инструмент.

Пускай не все у нас бывало гладко,
Но я не скрою гордости своей:
Ведь превратилась наша стройплощадка
Во взлетную площадку кораблей.

И пусть простят ученые солдату,
Коль я скажу о прошлом, не таясь,
Что это с той стройбатовской лопаты
Космическая эра началась.
                1977 г.


         Искушение
                - Мне скучно, бес.
                - Что делать, Фауст.
                Пушкин
Сейчас в Свердловске снег. Конечно, снег.
Ты переубеждать меня не пробуй,
Поскольку здесь такой летит, что свет,
Весь белый свет мне кажется сугробом.

Надеть пимы и - в снег, и - в белизну!
Бродить, в снегу по пояс застревая,
До петухов, чтоб вдруг сквозь пелену
Увидеть огоньки трамвая...

Мечты, мечты... А встану - тишина,
Зажгу огонь, но лишь клопы - по стенам.
И что-то вдруг потухнет постепенно
В моей душе. И мне уж - не до сна.

Закуриваю и: "Мне скучно, бес".
А из угла хрипит: "Что делать, Фауст,
В твои-то годы надо браться за ум,
А не смотреть, коль сытый, волком в лес.

Тоскуешь о Свердловске, а Свердловск
Тебя не выгонял - ты сам уехал,
Считая, что в нем жизнь твоя - прореха,
И надо пожирней искать улов..."

"Ну что ты мелешь!" - "Так и не искал?
Рассказывай другому, мне не надо,
Ведь я еще пока хозяин ада,
И там таких, как ты, перевидал..."

"Ты скучен, бес! С тобою ли мне знаться?
Да, я уехал, да, тоскую, да!
Но не о том. И не тебе копаться
В моей душе до Страшного суда.

Смеёшься ты над "стройкой коммунизма".
Но я сюда приехал не затем,
Чтоб с острословной меркою цинизма
Искать для дураков достойных тем.

Здесь нефть и газ! А это, кум из ада,
Не коммунизма, так Отчизны пыл.
Пусть длинный рубль - дешевая награда,
Но ведь его никто не отменил.

Пусть я смешон под этой грязной робой,
Но ведь под каждой робой - Человек.
И ты меня разубедить не пробуй,
Я знаю, что в Свердловске нынче - снег!"
                Омутинка, 1965 г.

*   *   *

Конечно, я не бродяга,
И ясно, что не романтик,
Скорее я просто-напросто
Скучающий человек.
И хоть я теперь в Сибири,
Одетый по моде - в ватник,
Но как-то меня не касается
Лозунгов красный свет.

И если пою "Бригантину",
То чаще всего по пьянке,
А трезвый - смешно и подумать-то,
Я и вдруг запою!
Гремит вкруг меня эпоха,
Но я от ее огранки
Не твердости набираюсь,
А, словно, старик, устаю.

Быть может, я просто нытик,
А - как там у Джека Лондона? -
Надо побольше закваски
Иметь, чтобы жить - не тужить.
Но я ведь сюда приехал
Не из расчета холодного,
Я здесь отработать должен
И... "подвиг свой совершить".

Эх, как они режут душу,
Слова эти, грубо-громкие.
Зачем говорить "красиво"
О самых простых делах?
Мне, впрочем, плевать на это.
Но -скучно! Пойду-ка к Томке я,
Она при своей романтике
И нытику скажет: "Ах!"
                Омутинка, 1965 г.

*   *   *

Ни друга... ни подруги...
Тоска... тоска...
Живу я, как в разлуке,
Как на песке пескарь.

Хочу любви и света,
Чтоб рядышком - шаги,
Но ждать по всем приметам
Опять пурги...

Мотаюсь я по жизни -
То тут, то там,
Как пасынок Отчизны
И родич сиротам.

Чего мне не хватает?
Кого ищу?
Бьет хлесткими хвостами
Метель мне по лицу.

Ни друга, ни подруги,
Лишь снег да снег...
Но все ж тяну я руки
Куда-то вверх.

Призывно бьется сердце,
Но - только стынь в лицо.
И звезды смотрят сверху
Глазами мертвецов.
                Омутинка, 1965 г.

*  *   *

Еще тоска не опалила душу,
Когда за лесом вскрикнул тепловоз.
И я стоял. И с нетерпеньем слушал,
Как в рельсах нарастает звон колес.

Звон приближался - медленно, устало,
Но мне тогда казался он сильней,
Чем шум берез, пришедших к полустанку
Из всех моих прожитых с ними дней.

И ни о чем не думал я, влезая
В зеленый зазывающий вагон.
Восторженными, глупыми глазами
Глазел в окно на каждый перегон.

И лишь теперь смотрю я беспрестанно
Туда, где жил, где молодость прошла,
Где зори на далеком полустанке
В березовые бьют колокола.
                1973 г.

*   *   *

А когда под ударами грома
И последняя сгасла звезда,
Убежал я из отчего дома.
Думал - на год. Увы, - навсегда.

И в скитаньях по градам и весям
Я, гордясь безуютной судьбой,
Так от воли бездумно был весел,
Что не чуял земли под собой.

Хорошо, что не стал вертопрахом,
Не спознался с липучей шпаной,
Хоть на стройках, по гулким баракам,
Не носились, как с торбой, со мной.

Вышло время, и я оглянулся.
Позади - города и года.
Гром давно в свое стойло вернулся,
И над отчиной встала звезда.

Под ее очистительным светом
Мне видны и вблизи, и вдали
Каждый камень, испытанный ветром,
Каждый кустик родимой земли.

Вижу, как по тропинке знакомой,
Мимо пашни, покосов, пруда,
Не на станцию - к отчему дому
Я бегу и бегу свозь года.
                1983 г.

*   *   *

На росстанях на дальних
- Я знаю сам! -
Весной сильнее тянет
К родным местам.

Там детство пробежало
Березняком
В одежде обнищалой
И босиком.

Быть может, прячет где-то
Тот березняк
Следы мои средь веток,
Как дружбы знак.

Он ждет и не дождется,
Какой весной
И блудный сын вернется
В свой дом родной?

Я в край тот, как березка,
Корнями врос,
И потому непросто
Мне без берез.
                1963 г.

*   *   *
                Шляпниковым
Ой вы, птицы перелетные,
Заберите и меня
В те места-края далекие,
Где живет моя родня.

Не без рода я и племени,
И вины в том нет моей,
Что железным ветром времени
Я оторван от корней.

Сколько тёсано мной дерева
Добрым людям для жилья!
Для себя лишь хаты-терема
Не сумел построить я.

И заботами заверченный,
Стосковался я вдали
По лесам, дедами меченным,
По камням родной земли.

Там и тяготы - все легкие,
Там и ночь - светлее дня...
Ой вы, птицы перелетные,
Не оставьте здесь меня.
                1984 г.

*   *   *

На великих стройках Коммунизма
Я еще не пользовался клизмой,
Не страдал от язвы и чахотки,
Да и к водке не питал охотки.

Потому и в лютые морозы
На щеках носил две красных розы,
И душа пружинилась от веры
В то, что счастья дали мне без меры.

И катились дни мои в запарке
В атомные тайны Белоярки.
И коптились и душа, и шкура
Под латунным солнцем Байконура.

О, мои тюмени и чукотки,
Я за вас немало выпил водки!
И не благодарен я вам разве
За хромые ноги и за язвы?

Да и славной партии призывы
Разве до сих пор в душе не живы?
Загляну лишь в память чуть поглубже
И готов "Даешь!" кричать я тут же...

Все отдал - и счастье, и здоровье.
Жаль, мечты страдают белокровьем.
Не мечты, а так себе - мечтанья,
Да и то - о пользе пропитанья.

Те же, кто вперед нас рьяно звали,
Те, кто сны златые навевали,
С той же нынче страстью и цинизмом
Проклинают язвы Коммунизма.

Им привычно в городах и весях
На уши лапшу нам снова весить...
В свой бы срок всадить бы им по клизме -
Сразу б очутились в Коммунизме.
 
                1994 г.

*   *   *

Шмуц     Сквозь омытый закат проходя


Между тем, как несли меня ноги
По дороге, дремавшей в пыли,
Туч набрякших крутые отроги
Понависли до самой земли.

И разверзлись небесные хляби!
Подступая гудящей стеной,
Окружил меня дождь и облапил,
И потешился всласть надо мной.

Ливень бил, как разящая сабля,
Пробирая до хрипа в груди.
Вдруг утих он.
Последняя капля
Прозвенела, как слово: "Иди".

Еще корчилось небо от грома,
А дорога в нашлепках дождя
Повела меня дальше от дома,
Сквозь омытый закат проходя.
                1982 г.

В краю, где снег - одна морока,
Для духа русского - беда!
Тут сердце не предскажет срока,
Когда ударят холода.

И дали, серые от скуки,
Сжимая огоньки станиц,
Не вскинут и с рассветом руки,
Чтоб поддержать усталых птиц.

Какая мерзкая погода!
А дождь опять берет разбег...
Неужто хляби небосвода
Забыли здесь, как делать снег?

Как тяжело мне мысли душит
Декабрьский моросящий день...
А завтра снова - те же лужи
Наденут небо набекрень.
                1971 г.

*   *   *

Еще кому-то нужен,
И кто-то нужен мне.
Еще не обнаружил
Я истины в вине.

К покою неприкаян,
Кружусь по морю дня,
И штормам всех исканий
Еще трепать меня...

Неужто будет время
Исчерпано до дна?
Волос моих горенье
Загасит седина.

И дух мой, не дождавшись
Желанных перемен,
Решит однажды сдаться
Одряхшей плоти в плен...
                1963 г.

*   *   *

Коль пришлось мне нынче оказаться
На Дону, где в рост ветра встают,
Дай мне, век мой, наказаковаться,
Дай почуять силушку свою.

Я коня в бою себе добуду,
Научусь про кровь сказать "кровя"
И навеки, может, позабуду
Отчие лесистые края.

Обо мне там вспомнят ненароком
И пошлют подальше... до земли,
Где над степью кружит ясный сокол,
И века в курганы залегли.

Я смогу когда-нибудь влюбиться
В эту даль и в эту синеву
И донскую пыльную станицу
Родиной второю назову.

Только долго будут к изголовью
По ночам березы приходить,
Чтоб, как прежде, сны мои сыновьи
От невзгод житейских оградить.
1971 г.
ххх
Такие дела
                Сергею Королеву
Здравствуй, Сережа!
                Такие дела -
Сморщилось небо и скоро расплачется,
Будто весна для него припасла
Солнце совсем непотребного качества.

Что же нам делать в промозглые дни,
Дни, что весенними все-таки значатся?
Можно бы Бога во всем обвинить,
Только с ответом и Бог заартачится.

Можно б забраться в отрадную глушь
Грустного леса российской поэзии,
Только, боюсь, я сегодня не дюж
Что-либо выбрать для сердца полезного.

Что же нам делать? Шути, не шути,
Но надоела такая оказия:
Ходят в поселке бухие дожди
И вытворяют свои безобразия.

Хоть для порядка бы дунул в свисток
Дядя в фуражке при красном околышке...
Чутко в земле притаился росток -
Ждет не дождется хорошей погодушки.
22.04.79 г.
ххх
"Пчелушка"
Яровые во поле посеяны.
Остоялись дни на тишине...
Заиграй-ка песню, Алексеевна,
Алексеич, подыграй жене.

Заведите песню с ладом-умыслом,
Да сплетите так в ней голоса,
Чтобы я под грустную - задумался,
Чтобы под веселую - сплясал.
                х
Цветом снеговым жерделы пенятся.
Груши плещут ярью лепестков.
И на кипень эту ли, на песню ли
Вылетают пчелы из летков...

Сколько раз слова простые, русские
Вызволяли душу из тоски,
Коль садилась "Пчелушка" на грустные
На людские чувства-лепестки.

Да и что ж теперь, когда отсеялись,
Нам не спеть в короткой тишине?
Заиграй-ка песню, Алексеевна,
Алексеич, подыграй жене.

И плывет, плывет во чисто полюшко
Песня - боль и радость на Руси...
Эх, казачье чудо - песня "Пчелушка",
Медом и меня не обнеси!
1979 г.
х Дикое абрикосовое дерево.
Ххх
Еще вчера все пело о весне,
А нынче градом всходы покосило,
И необузданной стихии сила
Все радостное выбило во мне...

Ну что для нас в двадцатый век гроза?!
Вот, разряжаясь, тучи громыхнули...
Но вновь на дне души моей сверкнули
Испуганного пращура глаза.

Я в силах подавить невольный страх,
И подбодрить себя смешком колючим,
И человечьим разумом могучим
Все объяснить и выразить в словах.

Но градины осколками летят
И раненое поле добивают.
И прадеды мои ко мне взывают,
А я пред ними - словно виноват.
1973 г.
ххх
Уж вроде солнышко пробилось,
Лучами высветив лесок.
Но тут же туча всполошилась -
Взгремела раз, еще разок!

И потекли опять привычно
Июля грустные деньки
Без высвистов задорных птичьих,
Без лунных выплесков реки.

И кошенину, что неделю
Лежит и мокнет под дождем,
Уже и с юмором бездельным
Не назовешь коровьим сном.
31.08.93 г.
ххх
На улицах ростовских
Средь вешней суеты
Художники наброски
Наносят на холсты.

Проходят мимо люди,
И хочется им всем
Возникнуть на этюде
Одной из лучших тем...

Весне же дела нету
До мимолетных черт -
Она сама с рассвета
Засела за мольберт.

Вот на асфальте в луже
Толпятся облака.
Вот пес по скверу кружит.
Рябит вдали река.

Вот вспыхивают листья.
Вот в небо турман взмыл...
И с каждым взмахом кисти
Все живописней мир!
1978 г.
ххх
Другу
                За проходной девчата пели...
                Филипп Сухоруков
Ну что с тобой случилось, друг?
Ты как из круга вышел:
Стихи других звучат вокруг,
А голос твой - не слышен.

За чаркой, что ли, загрустил,
Иль просто - стал лениться?
А Заболоцкий говорил:
Душа должна - трудиться...

Прости, тряхнул игрой словца
Классическое древо.
Но и у классиков сердца,
Наверно, были - слева.

Рубцова вспомни!
                Он порой
Куском с тобой делился,
И без тебя, хоть матом крой,
За стол и не садился.

Он не тебе ли говорил:
"Что, Филя, молчаливый?"
И простодушно вермут пил
За час, для нас счастливый.

Так что ж, молчанием теперь
И душу ты стреножил?
Но у поэта - верь, не верь -
Душа молчать не может!

Я слышу, как за проходной
Т в о и  поют девчата.
А ты подпой-ка им, подпой.
Глядишь, и песнь - начата!
1981 г.
ххх
Вечер окна подкрасил малиной
И воркует, кудахчет, стрекочет...
Со своей золотой половиной
Старый дед попивает чаёчек.

"Эх, старуха, как вспомню, что было,
Так и сердце опять затомится". -
"Да и я ничего не забыла,
Тоже, чай, не залетная птица". -

"А ты помнишь, какие качели
Нас качали с тобою на Пасху?" -
"Как не помню. Запомнишь, ежели
Я с чулка потеряла подвязку". -

"А ты помнишь про кума? В то утро
Я ведь видел, хоть дело давнишно..." -
"Ты про что? Ничего почему-то
С места этого стало не слышно". -

"Ишь, оглохла! Слова перестали
До нее долетать..." -
                "Да ни звука!
Коль не веришь - проверь". - И местами
Поменялся старик со старухой.

"Ну старик, а ты помнишь, как с Полькой
Ейный муж вас в овине застукал?" -
"Ты скажи - чудеса, да и только:
Здесь и вправду не слышно ни звука".
30.08.93 г.
ххх
Засветало.
Сквозь туман березы
Побрели встречать приход зари...
Ты в кругу глухой домашней прозы
Хоть во сне на это посмотри.

Вот уже и первый поезд катит -
Звоны долго стынут на весу.
Хочешь, я зарю тебе на платье
Из лесу в подарок привезу?

Чтоб в обновке, жаркая, как лето,
Ты прошла станицей до реки.
Модницы от зависти ослепнут,
Рты поразевают казаки...

Только все ж не вымысел ли это?
Но уже побудку бьют грачи,
И на ткацкой фабрике рассвета
Вышли в смену первые лучи.
1976 г.
ххх
                Борису Марьеву
Мир голубой глубинки...
Он для меня открылся
В тесном, прижатом к речке
Домике лесника:
Сосны взлетали гулко,
Кроны приняв за крылья,
И, от грозы ломаясь,
Вламывались в века.

"Что же, ночуй, не жалко.
Выветрится погодка.
Ты по какой заботе
В нашем лесном краю?.."
Он захромал неловко -
Были в его походке
Сила и боль солдата,
Раненного в бою.

Чинно напились чаю.
На деревянной кровати
Долго еще не мог я
Сном усмирить глаза:
Чудились сквозь дыханье
Свежей смолы и мяты
Гибнущих сосен стоны,
Дальней войны гроза.

Ходики равномерно
Сбрасывали секунды.
Сколько их накопилось
В тихом углу лесном!
Мир голубой глубинки...
Он у меня подспудно
Жил возле самого сердца.
Может быть, - прямо в нем...

Выветрится погодка!
Завтра, едва поднявшись,
Из родника умоюсь
Чистой живой водой,
И по размытой тропке
Я побреду, расставшись
С тихой, немногословной
Русскою добротой.

Но в хлопотливых буднях
Долго для сердца будет
Пахнуть сосной и мятой -
Скромно, издалека -
Мир голубой глубинки,
Выросшей, словно чудо,
Средь громовых раскатов
В домике лесника.
1966 г.
ххх
Мальчуган у парома
(То ли я, то ли нет)
Вновь до боли знакомой
Песней встретил рассвет.

Голоском своим ломким
Он запел для меня,
Примостившись на кромке
Подступившего дня.

Налетали мгновенья
Вдохновеньем дыша,
И теряла сомненья
В озаренье душа.

Снова в розовом свете
Путь пролег сквозь рассвет...
Одного не приметил -
Долог он или нет?
1973 г.
ххх
Я знаю, что это мгновенье
Навеки запомнится мне:
И грустных небес просветленье,
И те вон березки в огне.

И травы, что с долей смирились,
И то, что у края земли
Еще не исчезли, не скрылись
С тоскою моей журавли.
13.09.96 г.
ххх
Распутица
Совсем с ума сошла погода:
То дождь, то слякоть, то опять,
Как бы случайно, с небосвода
Провиснет солнечная прядь.

Опять холодный ветер рыщет,
И жухнут листья без тепла,
И не пройдешь без сапожищев
По главной улице села.

Лишь трактор где-то зло и цепко,
Размешивая грязь, ползет:
Должно быть, почту из райцентра,
Согласно графику, везет.

Да, просолев совсем от поту,
Сердясь, как черт, на целый мир,
Людей скликает на работу
До нитки мокрый бригадир.
1974 г.
ххх
Еще один осенний день,
По окоем заросший тучами,
Ушел, оставив только тень
В душе, печалями искрученной.

Ничто уж не вернуть назад.
И примирюсь я, видно, с мыслями,
Что этот чертов листопад
Совсем не посчитался с листьями.

Что этот день стоял ребром.
И роще, высвеченной холодом,
Пришла пора на серебро
Менять накопленное золото.
1975 г.
ххх
Вот и все. Ушла уже.
Увела ее свобода.
А на пятом этаже -
Невеселая погода.

Знаю, там, где ты живешь,
Так и веет всюду маем.
А у нас - промозглый дождь
Скукотою донимает.

Ну зачем, скажи, зачем
Вышло так, как не хотелось?
Ведь с тобой мне без проблем
О любви весенней пелось.

Нет, ушла... И вот сижу,
От тоски чаи гоняю.
А в душе не нахожу
И тропы к былому маю...

Я не знаю, как у вас
Нынче ценится свобода,
Знаю только, что у нас -
Невеселая погода.
21.12.97 г.
ххх
И вспоминать-то вроде не о чем.
Что было? Так - полутона...
И все ж душа о каждой мелочи
Воспоминаньями полна.

Сказала что-то... Руку вскинула...
Лукаво бровью повела...
Зачем же ты меня покинула
И все надежды отняла?

А ведь светилась так таинственно
Душою всею, телом всем.
И назвала меня - единственным...
Скажи, пожалуйста, зачем?

Горьки вопросы безответные,
Но все слова в них так чисты,
Что, может, - самые заветные,
Которых не слыхала ты.
1975 г.
ххх
Не жалей, что такое случилось,
Не печалься надрывно о том,               
Что мечте нашей  не получилось
Обрести хоть какой-нибудь дом.

Мы пытались, мы очень хотели
День осенний с весенним связать,
Да о близкой зиме свиристели
Все свистели, чтоб нас испугать.

Бабье лето закончилось! Слышишь?
И напрасно гудела пчела
Над цветком обманувшейся вишни -
Не дождаться той вишне тепла.
6.09.95 г.
ххх
Через годы, дай Бог, чтобы - ясные,
Вдруг спрошу я, прижатый к тоске:
Как живете, Елена Прекрасная,
В деревенском своем  теремке?

Как живете, Елена, как можете?
Все ли так же красны простотой?
Все ли чьи-то сердца вы тревожите
Азиатской своей красотой?

Не услышать мне слова ответного,
Только буду поверить я рад,
Что достигли вы в жизни заветного
Не ценою потерь и утрат.

Буду рад, если хоть на мгновение
Вы, припомнив о чем-то в былом,
С легкой грустью мое отражение
Вдруг заметите в сыне своем...
17.08.77 г.
ххх
Притяжение
Не могу без берез, умираю,
И, забравшись в прохладу реки,
Я донскою водой не смываю
По березам щемящей тоски.

Никогда, видно, сердцу не сжиться
С небом южным, песком золотым,
И не станет казачья станица
Мне отечеством, домом моим.

Ничего тут не сделать с собою,
Хоть работой себя  завали,
Ведь и реки, наверно, порою
Вспоминают истоки свои.

Ведь и в космосе, к звездам врываясь,
Космонавты сказать бы могли:
Притяжение отчего края
Посильней притяженья Земли.
1972 г.
ххх
Перед отлетом на родину
Средь рыночного гомона и крика,
Где, кажется, и души продают,
Плененная пылала земляника -
По два рубля стаканчик-лилипут.

Я дал трояк. От сдачи отказался.
Пошел, довольный. Баба долго вслед
Глядела закаленными глазами.
Эх, тетка! У тебя понятья нет.

Ведь ягоду впервой я вижу за год!
И мелочиться отчего бы тут,
Когда я завтра и получше ягод
Насобираю - знаю, где растут!

Ведь я вот-вот на город раскаленный
В иллюминатор гляну с высока...
И в автомате с надписью - "лимонный"
Мне чудилось журчанье родничка.
1976 г.
ххх
Хорошо в краю родном -
Хорошее не бывает.
И душа здесь пребывает,
Как и рюмка, - кверху дном!

Д а и то, душе моей
Больше ничего не надо.
Лишь бы день был потеплей,
Да паслось над речкой стадо.

Да бесилась ребятня,
Нарушая все запреты.
Да готовили приметы
Вёдро завтрашнего дня.
1976 г.
ххх
              Наталье Старцевой
И бродил целый день я в тумане берез,
И грустил у заросшей криницы,
И работало сердце мое на износ,
И не знал я, куда торопиться.

Здесь по-прежнему все. Лишь подсоченный лес
Вроде стал посветлей и потише,
Да ручей Железянский куда-то исчез,
А ведь раньше был издали слышен.

Но все так же рябины от ягод красны,
И осины в затишке трепещут.
Тот же ворон глядит с придорожной сосны.
Он и вправду, наверное, вещий.

Что сказать о себе? Ведь уже ничего
От былого меня не осталось.
Даже говор не тот, в нем упрямое "о"
На дорогах давно укаталось.

И в тумане берез я бродил целый день,
Горько пил из дремотной криницы.
А на сухлом суку свиристел свиристень,
и бежали ко мне медуницы.
1982 г.
ххх
Избились, измаялись ноги
Пока добирался домой.
В России кривые дороги,
Нигде не пройдешь по прямой.

А помню, зарею разбужен,
Взбегал на Большой я Угор,
Где юной душой обнаружил
Простертый до неба простор.

Сияли лазурные дали.
И было невмочь мне, когда
За лесом, спеша, грохотали,
Взрывая покой, поезда.

Собрался. Сорвался. Уехал.
И долго катилось вослед
Лесное пугливое эхо,
С ребячьих привычное лет...

Простишь ли, родная обитель?
Пригрей хоть на первых порах.
И пахарь я был, и строитель,
Да только не в отчих краях.

Мотало меня и носило...
И горько, что в лучший свой срок
Кривые дороги России
Спрямить, как ни бился, не смог.
1988 г.
ххх
Стали дни и светлей и длинней,
Стали ночи темней и короче,
И душе моей стали слышней
Голоса набухающих почек.

Вот и вновь темный времени пласт
От земли отвалился покорно,
И морозцем прихваченный наст
Распадется к полудню на зерна.

В это утро - храни, не храни -
Каждый миг из минувшего встанет,
И в апрельские теплые дни
Торный путь его ляжет в тумане.

Будет память по следу идти.
И понять не смогу я отныне:
То ли прошлое там, на пути,
То ль грядущее вышло из сини?

И замнится, как прежде, душе...
Только все ли надежды уместны?
То, что было, - не будет уже,
То, что будет, - давно мне известно.

Но попробуй-ка душу пригни,
Если так она многого хочет
В эти длинные светлые дни
И короткие темные ночи.
1983 г.
ххх
Фотография сохранила
Тихий облик твой, как смогла...
Ах ты, Катя-Екатерина,
Как коса твоя тяжела!

Чем с тобою мне поделиться,
Чем похвастаться я смогу?
От слетевшей с души жар-птицы
Только пёрышко берегу.

Не имея о том понятья,
С фотографии смотришь ты.
И не вянут на легком платье
Незатейливые цветы.
1968 г.
ххх
Екатеринбургская весна
Месяц заглянул в мое окно,
И в квартире стало не темно.
И душа на этот лунный свет
Отозвалась эхом юных лет.
Екатеринбургская весна,
Ты меня опять лишила сна,
И брожу я снова молодым
По цветущим улицам родным.

Этот переулок мне знаком.
Здесь, в тиши, стоит заветный дом.
Из окошка, с краю, льется свет,
Словно давней юности привет.
Екатеринбургская весна,
Ты воспоминаньями красна,
И душе одна способна ты
Возвращать надежды и мечты.

Столько лет прошло и столько зим,
Только свет весны неугасим,
Как и раньше, льется этот свет
Через столько зим и столько лет.
Екатеринбургская весна,
Чудотворной силы ты полна.
И брожу я снова молодым
По свердловским улицам родным.
1996 г.
ххх
После троп, мною пройденных
И ушедших в тираж,
Вознесла меня родина
Аж на пятый этаж.

Что ж, исторья обычная -
В дверь стучался не ту.
И хромаю привычно я
На свою высоту.

И колдую над чайником.
На балконе стою.
Где вы, други-начальники,
Не на вас ли плюю?

Впрочем, что мне до этого:
Пусть живут, как живут.
Состоянья поэтова
Им и сны не дадут!

И понять нету сложности,
Коль причина проста:
У одних есть - возможности,
У других - высота.
1988 г.
ххх
                Учительнице моей Алле Сергеевне Полежаевой
Нет, не зря я все же двойки
В первой школе получал:
Как без них бы я на стройке
Всесоюзной побывал?

С этих двоек, жизнью тёртый,
Я пахать могу - как зверь!
Только сам себе пятерки
Не поставлю и теперь.
23.03.96 г.
ххх
Стать бы мне твоим рабом:
Сильный - стал бы слабаком,
Слабый - стал бы всех сильней,
Грубый - нежности нежней!

Стал бы я вести твой дом,
Стал бы жить твоим умом.
Стал бы, кабы не "кабы",
Где зимой растут грибы.
21.12.97 г.
ххх
Ты хотела ясным солнцем
Для меня как будто стать,
Но взглянул я за оконце -
Сразу стала ревновать.

Ты хотела жизнь облегчить -
Не свою, конечно, нет, -
Но свалились мне на плечи
Все издержки бабьих лет.

Улыбнусь, а ты - как бука,
Хмурюсь я - смеешься ты.
И сердца сжимает скука
Хлеще вечной мерзлоты.

Слава Богу, разбежались,
Как машины на шоссе...
Что ж меня ты взглядом жалишь?
Ведь не больно мне совсем.
21.12.97 г.
ххх
Нечаянная радость заскочила
В мое тоской набитое жилье.
И хоть бы извиненья попросила
За долгое отсутствие свое.

За то, что столько времени напрасно
Пришлось мне от неясности страдать,
Покуда наконец не стало ясно:
Нет смысла больше ветреную ждать...

И покатилась жизнь моя в заботах
Обычных - о земном своем куске.
Но по ночам все чудилось, что кто-то
Тихонечко стучит к моей тоске.

И мысль опять незримой ниткой вилась,
С реальностью пытаясь сон связать...
Да ну ее!
               И вдруг она - явилась!
И я двух слов не в силах был сказать.
1. 03.98 г.
ххх
Купание в ночном озере
                Поедем, красотка, кататься...
                Из песни
Расщедрившись, небо раскрыло свой куль -
Все звезды слетели в бездонный Иткуль!
И, спрыгнув с березы, хмельна без вина,
Стоглазую бездну качнула луна.

Отпихнута лодка от сказки лесной,
И едет красотка кататься со мной.
И вот уж несет нас к чертям на рога
То ль лодка, то ль бес - не видать ни фига!

И в месте, где даже и сумрак был нем,
Красотка моя очумела совсем.
Кричит: "Я - княжна!"
                И метнулась ко мне.
И голос мой стих в набежавшей волне...

Позора зазорней не видел и свет!
Да что же такое, казак я иль нет?!
Не Волга, конечно, - озёрце всего,
Но в час этот звездный - нигде ни кого.

"Тамарка, - кричу, - ну постой у меня,
Не буду любить тебя целых три дня!"
И гордо поплыл, сам не зная куда.
Но ох, тяжела ты, ночная вода.

И как ни хотел, а пришлось все ж просить:
"Тамарка, ну где ты? Тону ведь, спаси".
А Томка-чертовка, весенняя хмарь,
Княжною пропела: "Лезь в лодку, бунтарь.

Три дня, ты сказал? Но твои - только дни,
А ночи - мои! А иначе - тони!"
...Я в счастье не верил: мол, ждать-то откуль?
Но есть оно, счастье! Спасибо, Иткуль!
23.08.93 г.
ххх
                Н.Я. и Т.С.
Наклонюсь над речкой шустрой
И напьюсь воды живой...
Неужели это утро
Утеряет свой настрой?

Хорошо-то как!
                Все ладом -
Ель щебечет, пень цветет,
И былинка, пряча радость,
Тенью небо достает.

Ах ты, мать моя природа!
Неужели это я:
Юный, стройный, безбородый -
Хоть сейчас жени меня!

Если так, тянуть негоже -
Надо свадьбу затевать!
А быть может... А быть может,
Двоежёнцем сразу стать?

Разве плохо аж две розы
Ублажать в сиянье лет...
Жизнь всегда щедра на грезы!
Белозубые березы
Улыбались мне вослед.
26.02.98 г.
ххх
Сентябрины
                Борису Абрамову
Журавлиные дали уже не зовут,
И синица не греет ладонь...
А на тихом Дону сентябрины цветут -
Голубой беспокойный огонь.

И замлела душа, непонятно зачем
Опаляясь далеким огнем:
Али вспомнила что, али только затем,
Чтобы вновь оживиться на нем.

Сентябрины-цветы, вы в октябрьские дни
Освещали надежды мои,
И курлыкали в небе - гони, не гони, -
Призывая меня, журавли.

Пусть не все, что хотел, удавалося мне,
Но с какой журавлиной тоской
Я и пел, я и смел, и горел на огне
Ради жизни счастливой людской.

А теперь вот смотрю в подступившую хмарь -
Не найти даже малый просвет!
Неужели я зря, словно глупый бунтарь,
Колесил по земле столько лет?

Журавлиные дали полны немоты,
И от хмари совсем уж невмочь,
Но не зря же, не зря сентябрины-цветы
Над душой полыхают всю ночь.
18.08.93 г.
ххх
Возрождение
1.
Опомниться настали сроки!
...Пусть не сияет белизной,
Пусть колокольня - лишь в намеке,
Но храма вид - уже святой!

И с намереньями благими
Сюда и стар и млад идут,
Чтоб иерей, отец Владимир,
Благословил бы их на труд.

И очищаются от скверны
Бездумных окаянных лет
Многострадальческие стены,
Чтоб Новый в них звучал Завет.
2.
Здравствуй, храм Петра и Павла!
Так и вижу, над прудом
Вновь вознес ты в небо плавно
Купол солнечный с крестом.

И, желая обновленья,
Пред обителью святой
Преклоняю я колени,
Как далекий предок мой.

Вновь и чувствую, и верю,
Что я здесь найду с утра
Для воскресшего доверья
Средоточие Добра.

И сойдут к душе, помятой
Жизнью грешной и пустой,
Вместе с благостью крылатой
И отрада, и покой.

И, быть может, озареньем
Осчастливлен буду я,
Чтобы смысл нашел в сомненьях,
Донимающих меня.

А уверясь в самом главном,
Не смолчу уж я никак:
- Здравствуй, храм Петра и Павла,
В наших душах и веках!
1993 г.
ххх
Шмуц: На самой кромке
Бессонница
венок сонетов
                Андрею Комлеву
1.
Не спится. Не зажечь ли свет?
А чтобы не было тоскливо,
Нарушу-ка я свой запрет
Да позабавлюсь детективом.

У нас уж и понятья нет
О вреде этакого чтива.
Но любопытно, как ретиво
Закручивает Квин сюжет.

Да, все-таки тут что-то есть.
Конечно, не от Бога весть,
Но есть чему и подивиться.

Жаль, нет моралей никаких,
Но о распаде душ людских
К чему раздумьями томиться?
2.
К чему раздумьями томиться
О том, что мир сошел с ума?
Ведь коль он стал сплошным зверинцем,
Виновна в этом жизнь сама.

В ней так легко сработал принцип:
Коль ты силен, так задарма
Хватай и пашни, и дома,
И все, что может пригодиться.

И мы теперь живет, как в сказке,
В которой больше черной краски
И еле виден Божий свет.

Живу и я, хоть сердце стонет.
Но счастья, может быть, не стоит
И ожидать на склоне лет?
3.
И ожидать на склоне лет
Какой-то в жизни перемены -
Смешно! Иль мало знал ты бед,
Что позабыл, как постепенны

Все измененья. Худа нет
В надежде, только все мы - тленны,
А наши годы так мгновенны,
Что быстро их остынет след.

Во что ты веришь? Для чудес
Ты не совсем еще балбес.
Иль начал разум твой мутиться?

Не корчь Ивашку-дурака,
Уж он-то знал наверняка,
Когда в окно влетит жар-птица.
4.
Когда в окно влетит жар-птица,
Не всякий сразу и поймет,
Зачем сплеталась небылица
В какой-то стародавний год.

Зачем в потемках ей светиться
И сомущать честной народ -
Он и без света не умрет,
Коль в темноте сумел родиться.

Эх, сказки, сказки, вы - свобода!
Но чем вас больше у народа,
Тем он всегда бедней одет.

Да, эта мысль, увы, угрюма,
И чем о сказках старых думать,
Уж лучше написать сонет.
5.
Уж лучше написать сонет,
Чем дурью маяться в постели.
Пусть в том сонете лунный свет
Подсветкой будет для метели.

А та метель, как чей-то бред,
Пускай помечется  без цели
Вокруг людей, что не успели
Загородить себя от бед.

А ветер воет все сильней, 
И нет спасенья для людей,
И мой сонет не пригодится

Им в час такой. Но только - нет!
Я жалобу введу в сонет
О том, что вот опять не спится.
6.
О том, что вот опять не спится,
Я как-то другу рассказал.
Друг посоветовал жениться
И странно глазом поморгал.

"Да нет, уж лучше утопиться", -
Добавил он и взял бокал.
Друг честен был. Он сам искал
Жену сто лет. Нашел - жар-птицу.

Из продавщиц она была
Весьма дородна и бела,
Но ведь жена - не рукавица.

Ее на рынке не продать...
Эх, вновь дружка в мужья б отдать,
И не жар-птице, а - синице.
7.
И не жар-птице, а синице
Живется трудно на земле.
Зимой где бедной притулиться,
Чтоб хоть часок побыть в тепле?

И все ж не бредит заграницей
И не спешит в осенней мгле
Искать спасения в крыле,
Как это делают жар-птицы.

У ней и сердце разорвется,
Коль угодить туда придется,
Где и березок даже нет.

А потому хочу ей снова
За все ее страданья словом
Хотя бы оказать привет.
8.
Хотя бы оказать привет
Мне полночь нынче догадалась,
Чтобы луны залетный свет,
Как призрак, лег на одеяло.

Уж этим был бы я согрет!
А что еще душе осталось?
Ведь навещают нас под старость
Лишь призраки прожитых лет.

Из всех оставленных подруг
Лишь ты не ведаешь разлук -
Всех грез моих первопричина.

Уже без внятного лица,
Ты все же скрасишь до конца
Жизнь одинокого мужчины.
9.
Жизнь одинокого мужчины
Не много радостей несет.
И нет еще такой личины,
Чтоб ей закрыться от невзгод.

Но прячет он свои кручины
В улыбку, оскаляя рот.
И все чего-то ждет и ждет.
Не дня ли собственной кончины?

Он на детей своих порой
Глядит с такой глухой тоской,
Что на лице кричат морщины.

И кажется ему, поди,
Что будет жизнь их впереди
Порой страшнее чертовщины.
10.
Порой страшнее чертовщины
Благих намерений исход,
Коль светлых замыслов зачины
Совсем не тот приносят плод.

И небо кажется с овчину,
И хочется, стирая пот,
Все перебрать - за годом год,
Чтоб отыскать беды причину.

Но коль причина и найдется,
То время вспять не повернется,
Хоть фонарем ему свети.

И тяжело тащить проклятье
Безвинно пострадавших братьев,
Особенно в конце пути.

11.
Особенно в конце пути
Утраты чувствуешь земные.
И горько жизнь свою вести
В иные дни, а не в былые.

Как будто где-то взаперти
Те дни сидят, пережитые.
И не помогут никакие
Усилья с места им сойти...

А ночь идет. За тенью тень
Скользит в окне. И новый день
Каким придет - не угадаешь.

Но как предчувствия томят!
И в час, когда все люди спят,
То ждешь чего-то, то страдаешь.
12.
То ждешь чего-то, то страдаешь,
То - полюбил, то вновь - остыл...
Так жизнь пройдет и не узнаешь,
Зачем ты мир сей посетил.

Неужто только продолжаешь
Тех, кто пахал да молотил?
А для полуночных светил
Ты ничего не представляешь.

А как хотелось бы порой
Себя почувствовать горой,
Да только - с кочки в грязь слетаешь!

И вновь, непризнанный кумир,
То обижаешься на мир,
То сам себя же проклинаешь.
13.
То сам себя же проклинаешь,
То превозносишь до небес
Того, кто - ты отлично знаешь -
Всего-то навсего - балбес.

Юлишь пред ним и угождаешь,
Как будто бы толкает бес.
И душу, словно для чудес,
На крест голгофский распинаешь.

Но нету, нету дел чудесных,
Хотя бы и в масштабах местных.
И стоило ли крест нести?

И плачет душенька от муки,
Что с Богом вновь она в разлуке,
А утешенья не найти.
14.
А утешенья не найти
Ни в выпивке, ни в женском теле,
Когда устанешь воз везти,
Когда все цели - надоели.

Как будто встала на пути
Стена... Неужто в самом деле
Уже все зори оталели
И только темень впереди?

Да нет же, нет! Еще не скоро
Поставлю точку, от которой
На все сто бед - один ответ...

А ночь идет. А ночь все длится.
И, как в тюрьме, душа томится.
Не спится. Не зажечь ли свет?

15.
Не спится. Не зажечь ли свет?
К чему раздумьями томиться
И ожидать на склоне лет,
Когда в окно влетит жар-птица?

Уж лучше написать сонет
О том, что вот опять не спится,
И не жар-птице, а синице
Хотя бы оказать привет.

Жизнь одинокого мужчины
Порой страшнее чертовщины,
Особенно в конце пути:

То ждешь чего-то, то страдаешь,
То сам себя же проклинаешь,
А утешенья не найти.
14-15 сентября 1995 года
ххх
                Виктору Клюеву
Искал я клад горы Азов, (сноска)
С надеждой шарил в щели каждой,
Пока не вычитал однажды,
Что клад тот - выдумка отцов.

На свете много мудрецов,
Что рады сказку сделать былью.
Они сровнять готовы с пылью
То, что светило в тьме веков.

Как хорошо, что тихий зов
Азовки-девки мне приснился,
Что я тогда не очутился
Среди неверов-мудрецов.

Но только как же вышло так,
Что мудрецы те нынче - в силе?
А я, безденежный дурак,
Все верю в небыли, как в были.
21.12.97 г.
сноска:  По преданию, в горе Азов есть пещера с сокровищами, которые охраняет Девка-Азовка.
Ххх
Идеей, а не златом
Оценивал ты дни.
И чистеньким пилатам
"Распни, - кричал, - распни".

Жил при веселых чувствах,
И рот был - до ушей:
Ведь коль в кармане пусто, -
Негусто и в душе...

Чему ж ты научился
У тех идейных дней?
Каких чинов добился
Веселостью своей?

Иль так же, как когда-то,
И в нынешние дни
Ты новеньким пилатам
"Распни, - кричишь, - распни!"

И даже тень не бросишь
На тех, кто правит всем,
И сам себя не спросишь:
"А кто я и зачем?"
20.03.93 г.
ххх
И все можно грязью замазать.
И ведают все, что творят.
Но чаще подлец не наказан.
А рукописи - горят.

И жизнь не такое уж чудо,
Коль зверем приходится жить.
И кто мы, куда мы, откуда -
Не нам суждено разрешить.
1989 г.
ххх
                Николаю Вахтину
Родная Россия - страданье мое,
От рос да от силы прозванье твое:
Своей добротою ты сильной слыла,
Своей чистотою гордиться могла.

А чем же нам славить идущие дни?
Повсюду картавят вороны одни.
Повсюду разрухи полынь-лебеда:
И в поле, и в духе хозяйка - беда.

Как будто с какой чужедальней земли
Ученой ордой эти беды пришли.
Глумятся и ржут над твоей добротой,
И свищет их кнут над твоей чистотой.

Воспрянь же, Россия, и духом скрепись,
И с прежнею силой пред миром явись!
Ты в горе не стонешь, в беде не грустишь,
В воде не утонешь, в огне не сгоришь.

Своей добротою ты сильной была,
Своей чистотою гордиться могла,
От рос да от силы - прозванье твое.
Воспрянь же, Россия, - дыханье мое!
1993 г.
ххх
                На смерть Юрия Липатникова
Отяжелело сердце от печали,
Когда услышал, что его - убили.
Рванулись мысли. Звуки зазвучали.
И гневно-грустно трубы затрубили.
 
Не верится, что нет его. Не стало.
Что комья пали в зев глухой могилы...
Да неужели биться перестало
То сердце, что имело столько силы?!

Я слышу, как призывно и тревожно
Оно вскипает грустью невозможной:
"Отечество в опасности! О, люди,
Очнитесь же, иначе поздно будет".

...Отечество тебя не позабудет.
26.08.93 г.
ххх
Беспомощней доли отцовской,
Наверное, нет на земле,
Когда от заразы заморской
Сын грязнет и грязнет во зле.

Ни окрик уже не поможет,
Ни горечь душевных бесед...
А время все больше тревожит
Безжалостной сменою лет.

И вот уже - немощно тело.
И вот уж,
                без всяких чудес,
Из тела душа отлетела
И смотрит печально с небес.
27.02.98 г.
ххх
И не верил, да поверю,
Не тянулся - потянусь
Хоть к какому суеверью,
Лишь бы вновь поднялась Русь...

Где же вы, мои мечтанья?
Как унять сплошную боль?
Лучшей жизни ожиданья
Тают, как на ране соль.

Из ума бы выжить впору!
Ведь, наверно, для Христа
Было легче править в гору
Крылья черного креста.

Он-то ведал, кто предатель.
Он-то знал, за что страдал.
Ну а я с какой же стати
На Голгофу угадал?!

Все надежды - в прах разбиты,
Все печали - для меня...
Эх, слетела бы с орбиты
К маме чертовой Земля!
1993 г.
ххх
С болью и тоской

Венок сонетов с акромагистралом
                Светлой памяти поэта Николая Рубцова
1.
Николай Михалыч, здравствуй! Это - я.
Там, в шестидесятых, где дружили мы,
Все, наверно, так же: выпивки, друзья
И стихов звучанье в блестках полутьмы.

Общежитье наше позабыть нельзя!
Только там, от хмельной прячась кутерьмы,
Расцветали розы посреди зимы,
Каждым лепесточком воздуха прося...

Где ж они, поэты? Где ж они, друзья?
Кто из нас известным стал в конце концов?
Этот - спился где-то от житья-битья,
Тот - давно стыдится, что он слыл певцом.

Потому я нынче, грустным мыслям вслед,
Искренне жалею, что тебя здесь нет.
2.
Искренне жалею, что тебя здесь нет.
Ты бы сам увидел, как из черной мглы
Оборотней стая вырвалась на свет
И страну родную рвут, от крови злы.

Это не придумка, это не навет -
От былой Державы нет уж и золы!
Все перемешали, стерли все углы,
Чтоб стране навеки перебить хребет.

Чей сценарий это? Кто, какой злодей
Разорвал и души наши на куски?
Крикнешь - не услышишь отклика нигде,
Взглянешь - не увидишь вкруг себя ни зги.

И плутать в потемках, всех чертей кляня,
Как мне надоело в дебрях бытия!
3.
                Стукнул по карману - не звенит.
                Стукнул по другому - не слыхать.
                В Коммунизм, в безоблачный зенит,
                Полетели мысли отдыхать.
                Н.Рубцов
Как мне надоело в дебрях бытия
Думать об Отчизне с болью и тоской.
Там, в шестидесятых, ты мечтал - как я! -
Об иной России... Только - не такой!

Нам одно хотелось - правды без вранья!
Вот и не терпелось дать неправде бой.
Но, увы, не вышло, друг мой дорогой,
Изменить хоть что-то, рифмами звеня.
 
"Стукнул по карману (помню) - не звенит.
Стукнул по другому (точно!) - не слыхать".
В Коммунизм, конечно, в бредовой зенит,
Не летели мысли наши отдыхать.

Было нам противно в тихой смене лет,
Об ином тоскуя, видеть белый свет.
4.
                Не по себе выбрал он "подругу".
                Виктор Коротаев
Об ином тоскуя, видеть белый свет
Просто нестерпимо для больной души.
Вот он и завелся, раскусив "секрет"
Той, что ради славы жизнь отнять решит.

Это ль не реклама, что такой поэт
От руки от женской от ее в тиши
Задохнется, сонный. Знай потом - пиши!
...Восемь лет ей дали. Только - восемь лет!

Плачь, моя Россия, безутешно плачь.
Не из дней ли наших - сатанинских дней! -
Первою явилась женщина-палач
Оборотнем в юбке за Душой твоей!..

Лучше бы не видеть то, что вижу я,
Лучше бы навечно - мать сыра земля...
5.
Лучше бы навечно - мать сыра земля,
Чем сжимать в бессильной злости кулаки.
Кто меня услышит, кто поймет меня,
Если разучились жить мы по-людски.

Если тешить мысли, угол свой кляня,
Чуть ли не с пеленок всякому с руки:
"Эх, и мне бы надо показать клыки -
Не такой уж робкий в этом мире я".

Вот дела какие, Коля-Николай,
В наши дни творятся на родной Руси:
Хочешь жить - вой волком иль собакой лай,
Только милосердья лучше не проси.

Легче окунуться в глубь ушедших лет,
А не в этих дебрях добрых ждать примет.
6.
                Отношения изменились сразу -
                столько злобы вдруг выплеснуло!
                Беженец
А не в этих дебрях добрых ждать примет
Мне вдруг расхотелось - вон ведь сколько их,
Веру потерявших в Родины привет,
Из "своих" попавших под тавро "чужих"!

Кто они, "чужие"? Уж не тот ли дед,
Что глядит прискорбно, безъязык и тих,
Как в глазах соседа, непонятно-злых,
В одночасье рухнул прежней дружбы свет.

А не дед ли этот, юною порой
Дон родной покинув, здесь с годами стал
И своим, и близким... Родиной второй
Он ведь не от скуки этот край назвал.

И к нему давно уж не летает, нет,
Южный ветер с Дона, позабыв свой след.
7.
Южный ветер с Дона, позабыв свой след,
И ко мне давно уж в сны не залетал...
Сколько там я прожил - столько зим и лет,
Все имея вроде, рвался на Урал.

Помню, на прощанье ты сказал мне: "Нет,
С переездом этим все ж ты маху дал:
Без земли родимой жить, как проживал,
Может, кто-то смог бы, только не поэт..."

Вечно благодарен я Донской земле!
Но о чем же пел там? Ну-ка, посмотри:
Все о том же вроде - о Добре и Зле,
Да с уральским все же высверком зари.

А теперь вот жалко - молодость моя
Разудалым свистом не встряхнет меня...
8.
                Не порвать мне житейские цепи,
                Не умчаться, глазами горя,
                В пугачевские вольные степи,
                Где гуляла душа бунтаря.
                Н.Рубцов
Разудалым свистом не встряхнет меня
Вольница казачья из далеких дней...
Эх, и мне бы нынче борзого коня,
Что летит на битву средь других коней!

Знаю, ты бы тоже, шпорами звеня,
Не отстал бы - мчался с шашкой средь степей,
Ведь не зря ж мечтал ты быть средь бунтарей,
Чтоб, горя глазами, вырвать правду дня.

Миром сила правит! И, как ни крути,
Без нее не будет царствия Добра.
И в веках далеких на ее пути
Оборотней всюду оторопь брала.

Я за силу эту, чтоб всю нечисть сместь!
У меня и шашка, верь, не верь, а - есть.
9.
У меня и шашка, верь, не верь, а - есть.
Только что с ней делать? Пусть уж на ковре
Всем напоминает про былую честь
Русского оружья. Это - не во вред!

Может, кто и слышал дней прошедших весть
О победах наших. Позабыть их - грех!
Или кто-то скажет, словно в злой игре:
"Что нам те победы? Нам своих не счесть!"

Где ж они, победы? Да и чьи они,
Коль один из тыщи на сегодня сыт?
Да и не в побед ли незабвенных дни
Нам привычны стали жизни срам и стыд?!

"Но ведь выбрать можно, коль на то пошло.
Было бы желанье..."
                Было, да прошло!
10.
                Ты не знаешь, как ночью по тропам
                За спиною, куда ни пойду,
                Чей-то злой настигающий топот
                Все мне слышится, словно в бреду.
                Н.Рубцов
"Было бы желанье..." Было, да прошло -
Некогда и думать о грядущих днях,
Если с голодухи брюхо подвело
И одно "желанье" мучит даже в снах.

До какой же жути нас доводит Зло!
Пойманною рыбой бьемся мы в сетях
Жуликов и воров. И один лишь страх
Правит нынче нами, всем богам назло.

Ну за что такая участь нам дана?
Почему такое терпим столько лет?
Из-за чьих же козней сильная страна
До таких вселенских докатилось бед?

Кто же так придумал, чтоб - во всем, как есть, -
Целый мир наш бывший стал нецелым весь?!
11.
Целый мир наш бывший стал нецелым весь.
И теперь не знаю, есть ли смысл писать?
До стихов ли людям, если нет поесть -
Ведь отвык народ наш натощак плясать?!

Тошно видеть это. Хоть окно завесь.
Только, как забуду, как мне не сказать,
Что совсем недавно мог ли кто не знать
О твоих твореньях в землях наших, здесь?!

Был ты популярен - хоть кого спроси! -
В многомиллионных пел ты тиражах.
Но, увы, приходит слава на Руси
Вечно лишь в прошедших грустных временах.

Оттого и сердце снова обожгло.
Оттого и думы давят тяжело.
12.
Оттого и думы давят тяжело,
Что не скажешь просто: "Вот и день прожит".
Посмотри налево: там творится зло.
Посмотри направо: там оно - кишит.

Словно лодку жизни бурей понесло,
И хоть каждый пядью жизни дорожит,
Вон тому не выплыть - в ужасе дрожит,
А вон тот и смог бы, да сломал весло.

А у юных нынче на уме одно -
Побыстрей богатым каждый хочет стать.
Но сегодня проще угодить на дно,
Чем с довольной рожей денежки считать.

Старикам же стало - в гроб живьем ложись.
Вот ведь как бывает! Вот ведь сука-жизнь!
13.
Вот ведь как бывает! Вот ведь сука-жизнь!
Видно, не владыки мы своей судьбы:
С добротой российской только покажись -
Сразу сплетен грязных поползут клубы.

Знаем, с волчьей стаей - лучше не вяжись,
Все равно заставит вкус узнать борьбы.
Поздно рассуждать нам: "Кабы... да кабы..."
Ведь на деле вышло - снова в грязь ложись!

Ведь сказал же Некто, как довольный бес,
Вроде бы и в честном даже интервью:
"Целились, я знаю, лишь в КПСС,
А попали, видно, мы в Россию всю".

У меня от злости аж слова зажглись...
У тебя вернее: "Едешь, так держись!"
14.
                Мы сваливать не вправе               
                Вину свою на жизнь.
                Н.Рубцов
У тебя вернее: "Едешь, так держись!"
А напрасно что, мол, языком молоть.
Если заболел ты - лучше отлежись,
Если не тверёзый - зря не колобродь.

Мы вину не вправе сваливать на жизнь,
Если даже хлеба - лишь один ломоть.
Пусть несчастий всяких - не переполоть,
Сатане ты все же в ножки не клонись.

Плачут под рукою сатанинской дни.
В эти дни погрязнуть так легко во зле!
Только - есть Россия! Ты ее - храни,
Чтоб людскими были души на Земле.

Чтобы мог сказать ты в дебрях бытия:
"Николай Михалыч, здравствуй! Это - я".

13.
Николай Михалыч, здравствуй! Это -я.
Искренне жалею, что тебя здесь нет.
Как мне надоело в дебрях бытия,
Об ином тоскуя, видеть белый свет.

Лучше бы навечно - мать сыра земля,
А не в этих дебрях добрых ждать примет.
Южный ветер с Дона, позабыв свой след,
Разудалым свистом не встряхнет меня.

У меня и шашка, верь, не верь, а - есть!
Было бы желанье... Было, да прошло:
Целый мир наш бывший стал нецелым весь,
Оттого и думы давят тяжело.

Вот ведь как бывает! Вот ведь сука-жизнь...
У тебя вернее: "Едешь, так держись!"
Январь, 1998 г.
ххх
Осенняя тоска... Осеннее смиренье...
А мысли так пронзительно ясны,
Что даже иногда впадаешь в заблужденье,
Сочтя сентябрьский день за светлый день весны.

Но как оно горько, от сказки пробужденье,
Как зримого реалии грустны:
Ведь там, где лес густел, торчит лишь три сосны,
Как прошлого привет - упрек и сожаленье.

И как же мне признать реальность бытия,
Коль в трех соснах весь век плутала жизнь моя,
То ль рай земной ища, то ль от чертей спасенья?

Ведь должен бы понять, что три сосны - не лес,
Что вырубил я сам весь лес свой для чудес...
И что теперь мне ждать? Не нового ль знаменья?
10.07.97 г.
ххх
Мне хотя бы дожить до весны,
Но дела мои, ясно, что плохи.
Эту новость в разгар тишины
Растрещали по рощам сороки.

И никто - ни один, ни одна! -
Не вздохнул хоть для вида глубоко.
Попечалься со мною, сосна,
И тебе ведь давно одиноко.

Я полвека на свете прожил,
А признаться - и жизни не видел:
Все мечтал... все хотел... все спешил...
А теперь на кого быть в обиде?

Сыновьям я оставлю слова,
Но понять их они не сумеют.
Им бы дать на наследство права,
Только я ничего не имею.

А надежду на лучший мой день
Уж давно растащили сороки.
И душа, как березовый пень,
Испускает последние соки.
1989 г.
ххх
                Валентине Малаховой
Когда душа самой себе не рада,
И жизнь идет - как сданная внаем,
Одна отрада - хлопья снегопада,
Что окружают дом седым огнем.

Пусть из окна видна одна ограда,
Пускай никто не стукнет под окном -
Мне отболеть, мне отдышаться надо
И одному побыть в своем былом.

Лишь прошлое дает нам передышку!
И рад я подступившему затишку -
Завесе от всего на свете рад.

Пусть где-то мир хоть сам себя изгложет -
От всех невзгод я нынче отгорожен.
Какое чудо все же - снегопад!
16.11.95 г.
ххх
                Ю.Глушкову
Юдоль не баловала нас
Возможностями жить получше.
Едва нам светит и сейчас
Надежды животворной лучик.

А вот ведь, все еще пыхтим,
Любви зажившиеся дети,
И чем-то все еще хотим
Юдоль проклятую расцветить...

Не знаю, можно ль под луной
(Авансов нам не выдавали!)
Другим увидеть мир земной -
Разумнее и небывалей?

У каждого одна мечта -
Жить покрасивше и пошире.
Была бы только Доброта
Увереннее в этом мире.
21.12.97 г.
ххх
Вернуть бы все, что было, да нельзя.
А как бы вновь моложе стать хотелось,
Чтоб из могил поднялись те друзья,
Которым отжилось уж и отпелось.

Чтобы опять, как неба бирюза,
Вся жизнь моя кругами завертелась,
Чтоб я имел и мужество, и смелость
От всех невзгод не отводить глаза.

Но под гипнозом пролетевших лет
Я только дней счастливых вижу свет,
А где ж мои невзгоды и утраты?

Неужто мне, как раньше, не поднять
На них глаза и мучиться опять
За все, в чем был когда-то виноватым?
10.09.95 г.
ххх
За жизнь свою не выскажу и трети
Того, чем жил и мучился на свете,
О чем поведать думал без прикрас,
Каким богам молился в трудный час.

А то, о чем сказать дана мне сила,
Послужит ли наукою для сына:
Спасу ль его хотя б от шишек тех,
Из коих был отведан мной орех?

Иль человечьей надобно натуре
Все испытать на собственной на шкуре?
Знать, оттого так поздно мне в тиши
Открылся кладезь маминой души.
1978 г.
ххх
И в Полевском, и где-то близко
Под переливами небес
Опять не спит в покое мглистом
Магнитофонный чей-то бес.

И вопли иностранной песни
Порой похожи на ножи.
Кого-то в переулке тесном
Они лишат сейчас души...

Я сам когда-то был нетихим
В стиляжьей юности своей,
И мне в хмельной неразберихе
Пел иностранный соловей.

Но от заморских "кукарачей",
Чужим веселием дыша,
Все ж не вставала на карачки
Прямая русская душа.

И в Полевском, и близко где-то
Под звездной кипенью небес
Бродили песни до рассвета,
И русский заводил их бес.

А тут... Кому же так охота,
Чтобы народ, как быдло, был?..
Запеть бы русское, хоть что-то,
Да сам я все перезабыл.
1993 г.
ххх
                Композитору и другу Владимиру Шильдту
Я не знаю, какие слова
Доберутся к людскому сознанью,
Если в моде лишь волчьи права,
И поэзия - вся на закланье.

Я не слышу и музыки той,
Чтобы в людях людское будила,
А не пошлости с "интермечтой",
Где б душа - даже в песнях блудила.

Так восстаньте же, Слово и Звук,
И боритесь, как было от века,
С тем недугом, что Зверем зовут,
Он опять одолел Человека.

Не поможет здесь даже набат -
Лишь Людей поднимают набатом.
А у Зверя - глазищи горят
На родного на кровного брата!

Так пускай зажурчит ручеёк
Серебристого чистого звона,
Чтобы в души проникнуть он смог
По своим задушевным законам.

Может, он и напомнит душе,
Что Душа не бывает калекой:
Или есть она, или уже -
Оболочка одна человека.
27.08.95 г.
ххх
На самой кромке
Венок сонетов (сноска)
Сноска: Этот венок сонетов я решил начать с магистрала, чья последняя строка дала бы начало первому сонету, вторая (снизу) - второму, и так - до самого верха магистрала. Вот тут-то я и выяснил, что у меня, если стану действовать подобным образом, будет всего четырнадцать (а не пятнадцать, как обычно,) сонетов в венке, что тринадцатый сонет, выходя последней строкой на первый стих магитстрала, замыкался на нем. Магитстрал, получалось, нес двойную нагрузку - и магитсрала как такового, и четырнадцатого сонета, который вполне естественно выпадал из данного венка. Что это, ошибка или находка? Одно я вижу, этот венок представляет собой круг. Узла, которым в обычных венках является  магистрал, здесь нет.
"Пока ты жив - жива и я", -
Услышал вдруг твой голос милый
На самой кромке бытия,
У самой, может быть, могилы.

И захотелось в свете дня
Собрать оставшиеся силы
И вновь пойти на голос милый,
Как шел всю жизнь, тоску тая.

Но где же ты? В каком краю
Тебя искать, скажи на милость?
Неужто снова - лишь приснилась,
Взбодрив печалью грудь мою?

Но - ни ответа, ни привета
Со всех сторон земного света.
1.
Со всех сторон земного света
Знаком с ветрами я давно.
И если стал - дай Бог! - поэтом,
То тут в упрямстве все зерно.

Хоть у кого проси совета,
Но не поможет и вино
Пробиться к Истине - оно
И древним не дало ответа.

Светло я помню до сих пор,
Как мы, назло людской печали,
"Ин вино веритас!" - кричали,
Ведя с судьбой задорный спор,

И верой полнились при этом...
Но - ни ответа, ни привета.
2.
Но ни ответа, ни привета
Я не дождался у судьбы,
Когда у ней хоть лучик света
Просил для жизненной тропы.

Во мраке кружится планета.
И смогут ли людские лбы
Его пробить? Нет и мольбы,
Чтоб смилостивить космос этот.

Суров и грешен дольний мир,
И в нем не просто стать везучим.
Ведь помогает чаще Случай,
Что освещает путь на миг.

А мне осветит ли стезю,
Взбодрив печалью грудь мою?
3.
Взбодрив печалью грудь мою,
Теплом повеял ветер южный.
"Мария, я тебя люблю!
Ну что стоишь на стыни вьюжной?

Входи! Я чаем напою..."
Вошла и... Возглас мой испужный
Осип: "Тамара?! Как?.." -
                "Не нужно
Мне чая. Об одном молю -

Люби меня! Твоя любовь
Всегда мне жалостью казалась.
А может, больше не осталось
Уже и жалости?.." И боль

В моей душе, как смерть, забилась.
Неужто снова - лишь приснилась?
4.
Неужто снова лишь приснилась
Моя стодавняя печаль?
"Тамара..." -
                "Нет!" - и разразилась
Веселым смехом. - Очень жаль,

Что не узнал. Знать, изменилась
Я так, что зря в такую даль
К тебе, хоть был ты плут и враль,
Столь необдуманно пустилась.

Ну как ты первую жену
Смог со второю перепутать?"-
"Вы - Лиля..."-
                "Здравствуйте. Как будто
Признал. Простим твою вину!

Ведь не у Томки ль приводилось
Тебя искать, скажи на милость?"
5.
Тебя искать, скажи на милость,
Смогу ль еще я продолжать?
Во всех ты женах мне явилась,
И в каждой я сумел признать

То цвет волос, то эту милость
Прищура глаз... Но как сказать
О том, чего не предсказать,
Что, как душа в душе, гнездилось?

Хоть напоследок покажись
Во всей своей красе и блеске.
Ведь я, как окунёк на леске,
К тебе привязан был всю жизнь.

И тайны этой - не таю...
Но где же ты, в каком краю?
6.
Но где же ты? В каком краю
Такой неуловимой стала?
Ведь если б знал, что ты - в раю,
Мне б здесь томиться не пристало.

Я знаю родину свою.
Она давно уже устала
От наших бед, хоть и стояла
Не раз "у бездны на краю".

Явись! И родина моя
Хоть на меня счастливей станет.
Я так устал бродить в тумане,
Что и не знаю, где же я.

Но я пройду сквозь все края,
Как шел всю жизнь, тоску тая!
7
Как шел всю жизнь, тоску тая,
Я так же вышагну однажды
Из круга жизни, и меня
Уж через год не вспомнит каждый,

Кого я знал. И, не храня
Моих вериг - мой труд бумажный,
Свой путь продолжит он, отважный,
Через поля... через моря...

Ну что ж, на этом и стоим -
Стара история земная!
Не всякий смог, в мечтах витая,
В ней передать свой путь другим,

Чтоб встать - не тем уж! - из могилы
И вновь пойти на голос милый.
8
И вновь пойти на голос милый
Себя заставил я, как встарь.
Вокруг - все снежно и уныло,
Хоть начал новый день декабрь.

И этот день - вот подфартило! -
Мой день рожденья. Календарь,
Наверно, врет. Но эта хмарь
Не зря всю душу охватила!

Эх, не вставать бы!.. Только зов,
Такой заманчивый и нежный,
Велит забыть о хмари снежной
И манит на гору Азов.

Осталось лишь, хоть день постылый,
Собрать оставшиеся силы.
1Х
Собрать оставшиеся силы
Недолго, коль их нет уже.
Но, видно, мать меня растила
С надеждой светлою в душе.

Она не раз меня водила
На эту гору... Надо же,
Я здесь - как птица в вираже!
И все - как в детстве! Все - как было!

Отсюда начал я свой путь
И, верно, тут его закончу.
Здесь даль видней! Здесь звуки звонче!
Здесь над душой не виснет муть.

Не потому ли жить, звеня,
И захотелось в свете дня?
10
И захотелось в свете дня
Разбить все возраста препоны,
Как будто веком для меня
Еще не писаны законы.

Как будто родины земля
Еще способна так спокойно
Блестеть луной в стекле оконном,
Журчать живой струей ручья.

И этот светоносный снег
Еще не стал от дыма черным,
И хочется в краю нагорном
Прожить спокойно весь свой век,

Чтоб улыбнуться было силы
У самой, может быть, могилы.
11
У самой, может быть, могилы
Я вспомню, вспомню этот день,
Когда лежал, как призрак, хилый
И слушал мыслей дребедень.

Когда тоска - острей, чем вилы! -
Тень наводила на плетень,
Ты, словно майскую сирень,
Слова тихонько засветила.

И ожил я от этих слов.
И все депрессии - по боку!
И захотелось вновь к истоку
Припасть - к моей горе Азов.

В то утро, знаю, ожил я
На самой кромке бытия...
12
На смой кромке бытия
Видней прожитого мгновенья.
С чего себя запомнил я?
С военных лет остервененья...

С барака - нашего жилья...
С той хлебной пайки... И с томленья
Сверчка запечного...И с пенья
Соседки пьяной, чья семья

Вся стала жертвою войны
В голодном пекле Ленинграда...
С тех отблесков земного ада
В глазах у мамы... С тишины,

В которой я, набравшись силы,
Услышал вдруг твой голос милый.
13
Услышал вдруг твой голос милый,
И вновь припомнил дивный зов,
Которым ты меня сманила
Уехать от горы Азов.
 
Зачем судьба меня носила
Из края в край? Ведь столь годов
Я был пешком идти готов
Туда, где мать меня взрастила...

И вот - Азов! И снова - ты,
Азовка ль, Муза ли - не знаю.
Но знаю - нет родного края
Земли милей, светлей мечты!

Доколь тебе терзать меня?
"Пока ты жив - жива и я".
5 - 6 декабря 1997 года
ххх
На случай никогда не уповал,
Хоть и не все давалось мне стараньем,
И каждое прозренье добывал
Уж коль не озареньем, то страданьем.

За каждый шаг, за каждый светлый миг
Расплачивался жизнью и любовью.
И пусть не все, чего хотел, достиг,
Но суть постиг и памятью, и кровью.
1985 г.
ххх
Непонятым непросто в мире жить,
И просто стать банальным и понятным...
Каким себя мне словом обложить,
О прошлом вспоминая невозвратном?

Любил, сорил, куражился и пил,
А к Истине себя, увы, не поднял.
Юродивый в те дни и то бы понял,
Во что мне обойдется глупый пыл...

А жизнь идет. А жить все тяжелее.
Хоть износил сто хомутов на шее,
Твержу еще удаче: "Не уйдешь!"

И друга молодого заклинаю:
"Не лги себе, и миру не солжешь.
Уж это, ты поверь, я точно знаю".
1988 г.
ххх
                Всё - суета и томление духа.
                Экклезиаст
Проходит день - последний день в году.
Три друга за спиной навек осталось...
А я еще иду, еще бреду
К понятью непонятному мне "старость".

Чем жизнь еще потешит, удивит?
Какие беды пережить заставит?
Не годы - нет! - наш изменяют вид,
А то, что в них бурлит и Бога славит.

Но - оглянусь. И что ж увижу там?
Каким денькам порадуюсь? Взгрустну ли
Над тем, что всем надеждам и мечтам
Пришел конец, что ветры их раздули?

Всё - суета... томленье... Черт возьми,
Экклезиаст, неверно ты подметил.
Жизнь в суете, в томленье и в любви -
Прекрасна, от рождения до смерти!
31.12.97 г.
ххх
До чего же ты, лес, изменился -
Нет и метки от прежней весны,
В сосняке, что от хвои клубился,
Без подсочки не встретишь сосны.

А где грузди росли да волнушки,
Там поганок полно развелось.
И уже не замрет на опушке
Чудо-юдо рогатое - лось.

И, наверное, мне до заката
Не найти даже места уже,
Где у Ельничной речки когда-то
Был нам с милою рай в шалаше.
1988 г.
ххх
Ну что же ты, милая осень?
Пора бы уже золотеть.
Но листья, как видно, не очень
С деревьев спешат улететь.

Пройдусь по зеленой аллее.
О чем-то взгрустну. Но опять
Подумаю: "Им тяжелее,
А все ж не хотят улетать".

И небо покажется добрым.
Да только больная нога
Все ноет... Конечно, не к вёдру -
Глядишь, и привалят снега.
1990 г.
ххх
Я выскочил на улицу из раннего трамвая.
Пушком порозовевшим дымились тополя,
И дворники метелками мели дворы, зевая.
Щенок бежал за бабкою, хромая и скуля.

Вовсю июнь семнадцатый в моей крови стучался.
Я сквозь подъезд пролетами наверх, как луч, вспорхнул.
Совсем я иссвиданился! На сон - лишь час остался.
И, засмеявшись весело, я в тот же миг заснул.

Проснулся я от кашля - аж разрывались легкие.
В душе росло предчувствие неотвратимых бед.
Проспал! В окне светало. Снежок струился легкий.
Декабрь пятидесятый мой был весь в куржак одет...
1990 г.
ххх
Еще один костер потухший,
Еще одна - из жизни - ночь.
И путь короткий и не лучший
Мне остается превозмочь.

Пора! Но медлю подниматься,
Цепляясь за ночной покой.
И не могу никак расстаться
С какой-то пушкинской строкой.

Еще  в цветастых снах витаю,
Хоть знаю, трезвый человек:
Надежды - юношей питают,
А мне - дожить бы только век.

Не много видел я от жизни,
Но то, что видел, - все мое!
И благодарен я Отчизне
За перепадное житье.

Мне хватит сил, чтобы привычно
От бед не закрывать лица
И с терпеливостью мужичьей
Продолжить путь свой до конца.
1990 г.
ххх
                Евгению Кожевникову
А я не знаю, как бы жил на свете,
Каким богам молился в трудный час,
Когда б еще мальчишкой не приметил,
Что жизнь бывает грозною подчас.

Когда б в своих скитаньях по планете
Не помнил боли материнских глаз,
Когда б нигде любви своей не встретил,
Когда бы жил - лишь людям напоказ.

Пускай винят кто культ, а кто застой,
Пускай и жизнь порой была пустой, -
Не жаль мне дней, что я извел напрасно,

А жаль минут, что чувства сберегли,
Что делают и этот мир прекрасным
И долго-долго светятся вдали.
16.09.95 г.
ххх
                Юрию Ляпину
С какой торжественностью строгой,
Сияя россыпью светил,
Стояло небо над дорогой,
И я тому свидетель был.

Какая мощь в его мерцанье!
Какой живительный покой
В неслышном леса воздыханье
Под упоительной луной.

Ну что еще от мира надо?
Какого жду от жизни дня,
Когда вселенская прохлада
Крылом коснулась и меня.

Когда иду своей дорогой,
И время есть, чтоб подсмотреть,
Какой торжественности строгой
Исполнена ночная твердь.
1990 г.
ххх
Вокзала временный прикол -
Толкучка судеб.
Последний поезд подошел.
Он ждать не будет.

Последний поезд. Поспеши,
Чтоб не остаться,
Чтоб не терзать всю ночь души
И не мотаться.

Заране купленный билет -
Вагон известен.
Проводника контрольный свет,
И ты - при месте.

Еще минута, и состав
Тихонько вздрогнет.
Прости-прощай свое оставь
Тому, кто вспомнит.

И вот уж поезд счет подвел
Под все скрижали...
В какие зори он ушел,
В какие дали?
5.09.95 г.
ххх
С кем-то спорим, что-то ищем...
А в конце концов,
Понесут нас на кладбище
Догонять отцов.

И покой найдут свой кости
Средь могильной тьмы...
Ведь и вправду - только гости
В этом мире мы.

Ведь и вправду, как ни бейся,
Но не повернуть
Отведенной жизни рельсы
На обратный путь.

И блуждал ли по потемкам,
Или жил светло,
Все оставишь ты потомкам -
И добро, и зло...

Вот и мой черед подходит
Перейти туда,
Где и солнышко не всходит,
Не грозит беда.

И когда я на погосте
Буду спать в тиши,
Вы стихи мои разможьте
На помин души.